– Не жалеешь?!
– Нет. Все эти годы ярость и боль жгли мою душу… Глупо, конечно – ярости хватило на смертельный удар, а боли не стало меньше… Но я не могу жалеть Товию, я не сумел смириться…
Назарянин молчал. Иуда запрокинул голову, подставляя пылающий лоб ветру. Рука Иисуса сжала его плечо.
– Прости меня, – тихо произнес он. – Прости, что заставил тебя пережить это снова. Я понимаю, почему ты не называл ее имя, рассказывая мне о своей жизни. Такое нельзя вспоминать!
– Такое нельзя забыть! Я говорил тебе о незаживающих ранах… Не извиняйся, я должен был объяснить.
– Как ты выдержал все это?
– Не знаю… Судьба вдоволь поиздевалась надо мной! Я понимаю, это плата за мои грехи… Но так жестоко!.. Лучше бы я просто умер… А за что ее?.. О, Господи!..
– Если бы я знал ответ, Иуда! Если б мог помочь хоть чем-нибудь!..
– Не надо, Иисус! Ты есть, мы вместе, и уже за это я безмерно благодарен Богу. Не держи зла за то, что я пролил кровь в нашей общине. Я не должен был! Знаю! Но увидел его и не смог… Не выдержал! А он еще сам полез на рожон… Если скажешь, я уйду…
– Нет! Никогда! – воскликнул Иисус, хватаясь за его руку. – Я не хочу, чтобы ты уходил! И ты не хочешь этого!
– Не хочу! Более того, я поклялся быть с тобой рядом, и не только тебе. Но я совершил страшное. Нарушил и Закон, и твое учение. Я принес смерть в наше братство!
Какое-то время Иисус раздумывал, потом взял руки друга в свои, крепко сжал их.
– Я… я не могу и не стану судить тебя, Иуда. Я не переживал такой боли… Все случилось, как случилось. Пусть так и будет. На все воля Божья.
– Спасибо, Иисус! Это слова истинного друга! – он вытер слезы, тряхнул головой. – О зелотах не беспокойся, я разберусь с ними. Только не вмешивайся, хорошо?
– Что ты задумал?
– Ничего особенного. Они просто должны понять, что до тебя им не добраться.
– Не надо!
– Я не собираюсь делать ничего страшного. Просто объясню Иораму и старейшинам, что не стоит пытаться трогать тебя. Иначе они не остановятся.
– Объяснишь?
– Понимаю… Ты теперь мне не веришь… Но я действительно хочу лишь поговорить с Иорамом или Натаном – его лучшим другом. Они, не смотря ни на что, люди умные. Я сумею убедить их.
– Иуда, ты с ума сошел! Дело совсем не в том, что я не верю тебе!.. Это не так! Я верю! И то… что случилось сегодня, не заставит меня усомниться в тебе. Но ты бредишь – хочешь пойти в самое логово к людям, которые вынесли тебе приговор. Они же убьют тебя!
– Не убьют. Приговор вынесен – это верно. Любой рядовой член братства обязан его выполнить. Но если я явлюсь прямо к Иораму или Натану, минуя остальных, они не станут устраивать потасовок. Не такие это люди. А как добраться до руководителей, я знаю.
– Нет, Иуда! Это слишком рискованно.
– Назарянин! Если я за все эти годы удержался от того, чтобы распороть себе живот и прекратить раз и навсегда свои мытарства, неужели ты думаешь, сейчас я собираюсь погибнуть так глупо? Ни за что!
– Иуда! Какие страшные вещи ты говоришь!.. Зачем?
– Прости! Прости, брат! Я виноват!.. Я не хотел…
– Ни в чем ты не виноват! Тебе просто очень больно! Но боль не станет меньше от такой жестокости к себе… Иуда, я понимаю: ты стремишься защитить меня. И готов ради этого лезть к тигру в зубы. Но я не хочу этого, друг! Пожалуйста, не надо так рисковать!
Несколько секунд Иуда молча смотрел на проповедника.
– Господи!.. Иногда я не понимаю, кого боюсь больше – тебя или себя… Иисус, ты же знаешь зелотов – они не остановятся.
– Пусть! Все будет как должно. Если я нужен Господу, он оградит меня от них. К тому же, пока ты рядом со мной, я под надежной защитой.
– Но…
– Я прошу, Иуда!
– Хорошо. Я поступлю, как ты хочешь.
– Спасибо. А теперь пойдем. Надо объяснить остальным, а то они Бог знает что вообразят.
Иуда, расслабившись, сидел у ограды. Голова склонилась на грудь, рассыпавшиеся волосы скрыли лицо. Он глубоко задумался и не замечал ничего вокруг, забыл о трапезе, не ощущал холодного ветра пустыни. Иисус смотрел на него. Жалость к этой измученной душе терзала его сердце. Назарянин хотел подойти, сказать что-то доброе, утешить, но не смел. Он знал: не получится – эта гордая душа не принимала жалости, не искала утешения.
Проповедник огляделся. Вокруг все привычно: спор учеников, задумчивая Магдалина, залитый солнцем двор бедного дома Лазаря. И среди всего этого одинокая фигура Иуды… Иисус неслышно подошел к другу. Тот его не замечал.
– Мне кажется, ты задумал что-то, – как можно мягче сказал Назарянин.
Иуда резко обернулся, обжег его долгим острым взглядом, снова опустил голову.
– Уйди, – тихо, беспощадно сказал он. – Это только мое бремя… мой выбор…
Иисус не уходил.
– Я знаю, ты сделаешь все, как надо, не позволишь им все испортить… – еще тише произнес Иуда. – Уходи, пожалуйста!
– Иуда! – Иисус ласково опустил руку ему на плечо.
Он вскочил, отстранился.
– Уйди! Не надо!.. – он медленно отступал, выставив руки в запретном жесте. – Мне… ты не поможешь! – он бегом бросился прочь.
Иуда бежал, не разбирая дороги, не видя ничего вокруг. Грудь его разрывалась, голова горела. Душа, измученная, истерзанная, раздираемая сомнениями, страхом, бременем решения, рвалась наружу, пылала, сжигая его… Иуда рухнул на колени, из его груди вырвался страшный отчаянный крик, отдавшийся многократным эхом в холмах:
– Господи-и-и-и!..
Его затрясло, по щекам потекли слезы. Дрожащими руками он закрыл лицо. Слезы не принесли облегчения. С усилием выпрямившись, он молитвенно поднял руки.
– Господи! Боже правый!.. Я знаю, Ты слышишь меня, Ты читаешь в душе моей и видишь мои муки!.. Господи! Об одном прошу – дай мне знак, что такова Твоя воля! Боже, ты слышишь?! Я сам все сделаю! Сам! Только… молю, избавь меня от сомнения! Боже Правый! Высока Твоя цена, беспощадна кара Твоя! Я готов принять ее, Господи! Но мне надо знать… Слышишь?! Мне надо знать, что я прав, что я правильно понял Твой замысел! Что это не будет напрасным!.. Боже праведный! Делай со мной, что хочешь, но дай мне ясный знак воли Твоей… Слышишь! Дай же мне знак! Пощади меня, Господи!..
Руки бессильно упали. Он скорчился, словно в приступе боли.
– Боже! Я же только человек!.. За что мне такое бремя? Как мне вынести его?! Господи! не помощи прошу – знаю, никто мне не поможет!.. Но не надо больше испытывать меня! Боже Правый, Ты же видишь – я решаюсь! Я готов! Так дай же мне знак, что я не ошибся! Ответь же мне, Господи! Хоть раз ответь мне!.. – Иуда бессильно осел на землю.
Когда он вернулся к действительности, приближался вечер. Он с трудом поднялся, его шатнуло – никогда еще он не чувствовал себя таким слабым и разбитым. Но голова была на удивление ясной. Иуда горько, издевательски засмеялся. В полной тишине этот смех звучал почти демонически, суровые холмы Иудеи ответили ему гулким грозным эхом.
Он медленно брел без дороги. Тяжелая усталость сковала тело, каждый шаг давался с трудом. Он не сразу заметил, что небо закрыли тучи, и остановился в изумлении, когда долину накрыла темнота. Его окружало безмолвие. Казалось, все движения, все звуки замерли, исчезли вместе с солнцем, пустыня навеки застыла в серой мгле молчания. Время тоже словно остановилось. Ледяной озноб сковал все его тело, заставил замереть сердце.
Когда ощущение стало настолько невыносимым, что Иуда готов был пронзительно закричать, он ощутил рядом движение, медленно повернул голову и увидел перед собой высокую темную фигуру, возникшую из ниоткуда. Пришелец был выше любого человека, худ, темноволос, в чертах его длинного с острым подбородком лица, кажется, не было ни одной плавной линии, глаза являли собой провалы в ничто, наполненные пустотой.
В молчании они глядели друг на друга. Незнакомец первым нарушил тишину.
– А ты по-настоящему смел: не вздрогнул, не отпрянул, будто нисколько не удивился моему появлению. Хотя, мне кажется, я проделал это довольно эффектно, – голос у него был на удивление приятный – низкий, бархатистый, обволакивающий.
Иуда внимательно рассматривал явление.
– Не думал, что тебя волнуют такие мелочи. Ведь ты способен на гораздо большее.
– Так ты узнал меня?
– Догадался.
– И все-таки не боишься?
– Нет. Хотя тебя я не ждал
– Напрасно. Ты занимаешься делами, которые касаются меня. Но как ты догадался?
– Достаточно взглянуть тебе в лицо, чтобы понять.
Незнакомец улыбнулся, его прямые тонкие губы рассекли лицо надвое.
– Да, время я в любом случае не потрачу зря… – тихо оборонил он. – Не хочешь ни о чем спросить?
– Ты пришел ко мне, – холодно ответил Иуда. – Жду, когда скажешь, зачем.
– Нет, это действительно забавно! – со смехом воскликнул пришелец. – Человеку является Сатана, а с ним разговаривают, как с бродячим торговцем. Присядем?
Иуда напряженно смотрел на приглашающий жест. Его лицо стало жестким.
– Вежливость не к месту. Ты прекрасно понимаешь, я не рад тебе. Что ты хочешь?
– Что ж так не любезно?
– Я ждал другого собеседника.
– Знаю, – с усмешкой кивнул Люцифер. – Я слышал твой крик, видел твои слезы.
– Не любоваться же ими ты пришел!
– Глупец! – Сатана сел на землю, обхватив руками острые колени, в его глазах вспыхнули лукавые искорки. – Неужели, ты действительно думал, Он тебе ответит?
– Надеялся…
– После всего, что с тобой было? После всех бед, мучений, разочарований? Ты все еще ждешь от Него чего-то? Он хоть раз тебя услышал?
– Ты сам знаешь ответ, зачем спрашивать? Ты не об этом пришел говорить.
– Да. Но побеседовать с тобой я хотел давно, счел момент подходящим.
– Не угадал. И за что же я удостоился такой чести?
– Дерзок! – одобрительно кивнул Люцифер. – Но ты прав: после вашего неразумного пращура эту честь я не оказывал почти никому.
– Можешь считать, я польщен.