— Конечно же, приезжайте, — ответила Лада. Разве можно отказать человеку, у которого случилось такое с ребенком? Наверное, ему необходимо сейчас с кем-то поговорить. Правда, у нее и язык-то уже не ворочается. И вообще… Она глянула на себя в зеркало: красные от недосыпа глаза, измученное лицо, как попало смытая косметика, оставившая под глазами черные разводы… Похоже, вместо спасительного сна придется срочно приводить себя в порядок.
Федор Гаврилович перешагнул порог ее квартиры уже через пятнадцать минут. С какой же скоростью он мчался? К тому времени Лада сменила уютную пижаму на атласный, вполне достойный халат, причесалась и снова накрасилась. Почему-то ей не хотелось предстать перед ним в растрепанном виде. Но сам директор, похоже, о собственной внешности не побеспокоился: волосы всклокочены, и, кажется, в них порядком добавилось седины за последние несколько часов. Разве так бывает? Или она просто раньше не замечала, что он такой седой? А ведь еще совсем не старый. Кажется, недавно ему исполнилось сорок пять. Мужчина в полном расцвете сил. Тут Лада мысленно одернула себя: и о чем она думает в такой напряженный момент? У человека горе! Да она и сама волнуется за детей. Где они сейчас? Уж не собрались ли в Камышовку? Страшно подумать, что может с ними произойти в том забытом Богом страшном месте! И зачем только она рассказывала им об этой деревне?!
Вдруг Лада обратила внимание на то, что Федор Гаврилович держит в трясущейся руке скомканный листок бумаги. И ей показалось, что такой она уже видела совсем недавно. Обычный листок в клетку, вырванный из тетради, но так пожелтевший, что сразу видно: очень старый. Именно такой вот желтый, как горчичник, листок спрятал в карман брюк Боря Неупокоев, когда Лариса спугнула шушукающихся мальчишек.
Текст письма показался Ладе неестественным.
— В самом деле, странное письмо, — согласилась она и прочитала вслух. — «Ясно. Зной. Невмоготу». Слово «ясно» тут как-то не совсем к месту, кажется. Ну, например, «зной» и «невмоготу» понятно. Человек мучается от жары. Но «ясно»? Хотя видно сразу, что автор письма малограмотный: здесь много ошибок.
— А вы заметили, что над некоторыми словами есть значки? Вот, смотрите. Будто звездочки. Интересно, зачем он их сделал? — Федор Гаврилович стоял очень близко, нависая над ее плечом.
— Да. Я тоже обратила на них внимание. И знаете, это напоминает мне ребус!
Первое, что пришло Ладе в голову — взять от каждого отмеченного слова начальную букву. Она медленно прочла вслух:
— Я…З…НА…ЮГДЕ…КЛ…АД…КУЧУ…М…А
— Что это? — не понял директор.
Ладу осенило:
— Клад Кучума! Вот куда они направились! Клад искать! Вот почему Борис мне все эти вопросы вчера задавал!
— Какой еще Кучум? Какой клад? — Федор Гаврилович нетерпеливо смотрел на Ладу в ожидании объяснений.
Пришлось ему рассказать об отступлении от темы на вчерашнем уроке.
— Значит, он специально о кладе расспрашивал. Из-за письма. — Директор вдруг пошатнулся и сел на пуфик. Наверное, если бы сесть было не на что, он мог бы упасть.
— Что с вами? — испуганно спросила Лада. — Плохо?
— Ничего. Просто переволновался. Но теперь даже немного полегчало. Я уверен, что мой сын и остальные дети живы, а телефоны у них отключены, чтобы их не смогли быстро вычислить. Знаете, какие ужасы лезли в голову! Чего я только не передумал! Ведь их могли и завербовать куда-то. В секту, в террористическую организацию… Ой, простите, я болтаю всякую ерунду! — Он махнул рукой, будто прогоняя тяжелые мысли. — Лучше уж пусть ищут клад в Камышовке… Интересно, а это далеко отсюда?
— Ну, если добираться автобусом до Седельниково, то часа четыре, не меньше. Там рядом село Даниловка, от которого на Камышовку ведет пешая дорога через лес. Это еще часа два, и то, если знать путь. И там вокруг тайга и болота… Радоваться рано. Дети все равно в большой опасности.
Федор Гаврилович вскинул голову и внимательно посмотрел на нее изучающим взглядом, затем спросил:
— Правда? А вы знаете этот путь?
— Конечно. Могу пройти с закрытыми глазами. Дважды в день по нему ходила, в школу и из школы. Утром туда, в обед — обратно. Правда, много лет с тех пор прошло, но, думаю, не заблудилась бы и сейчас.
Он вымученно рассмеялся.
— Вынужден обратиться к вам с неслыханно дерзкой просьбой: не могли бы вы меня проводить от села до Камышовки?
Лада заметила, что, несмотря на тревожные нотки, смех у него красивый — открытый, добрый. Где-то она слышала, что характер человека можно определить по манере смеяться. У злого смех жесткий и неприятный, у лгуна и лицемера — приторно-сладкий, у агрессора — властный, громкий. Она часто прислушивалась к тому, как люди смеются, и, как правило, если смех ей не нравился, то и его обладатель оказывался неприятным типом. И наоборот. Пока она размышляла об этом, директор снова заговорил:
— Я понимаю, что это звучит дико, но прошу вас, помогите, поедемте со мной. Боюсь терять драгоценное время на блуждания по лесам. Ведь вы и сами говорите, места болотистые… Только бы с детьми ничего не случилось!
— Что, прямо сейчас? — Смысл сказанного, наконец, дошел до Лады. Она бросила взгляд на циферблат настенных часов. Близилась полночь. Заметив это, директор поспешно добавил:
— Можно и ночью ехать, если не гнать. Говорите, на Седельниково автобусы ходят? Значит, трасса, не бездорожье. Не хочу терять ни минуты.
— О, боже! — растерянно пробормотала Лада, понимая, что не может отказать. Но и помчаться за много километров в далекие сибирские края она сейчас просто не в состоянии, ведь без сна больше суток!
— Думаете, они уже в Камышовке? — Голос директора дрогнул. Наверное, он решил, что Лада обдумывает тактичный отказ. «Ничего не поделаешь, придется ехать, — решила она. — Ведь дети, и правда, в большой опасности, которая гораздо страшнее дремучих лесов и топких болот. Только директор об этом ничего не знает».
Федор Гаврилович смотрел на нее выжидающе, с застывшим на лице выражением мольбы. Она заметила страх в его глазах. Конечно, она поедет. Несмотря на то, что ее сердце вдруг превратилось в птицу, исступленно бьющую крыльями о стенки грудной клетки. Несмотря на то, что она поклялась себе никогда больше не ступать ногой на ту проклятую землю. Несмотря на то, что собиралась навсегда стереть из памяти пережитый в тех местах ужас. Ведь это и ее дети. Она кивнула и медленно вымолвила:
— Надеюсь, еще нет. Может быть, они остановились на ночлег в ближайшем селе. То село, откуда идет тропа сквозь лес — Даниловка. Я говорила, помните? Не пойдут же они на ночь глядя. Надеюсь, не рискнут. Идти пешком часа два. Вряд ли осмелятся.
— Наверное, вы правы. Если дети еще в селе, то утром я их там и застану.
— Если так, найти их будет нетрудно. Там редко появляются приезжие, и в каждом доме будет о них известно.
— Тем более, я должен спешить! — Федор Гаврилович поднялся. — Передайте письмо в полицию. Они ведь тоже ведут поиски.
Лада взглянула на желтый листок и снова подумала с тревогой о том, до чего странное это письмо. Что-то было в нем неправильное. Зачем было придумывать этот ребус? Он оказался так прост, что любой первоклассник разгадал бы его в два счета. Ведь можно было просто дождаться приезда внука и рассказать о кладе, не опасаясь, что об этом узнают посторонние. Такое впечатление, что это письмо было написано специально. Похоже на приманку. Ловушку.
— Я поеду с вами, — сообщила она.
Федор Гаврилович замер у входной двери.
— Вы уверены?
— Если дети все-таки пошли в Камышовку, то вряд ли кто-то из селян согласится проводить вас туда. — Лада вздохнула и, помедлив, добавила: — Там считают, что Камышовка, — дурное место. Боятся.
— В смысле, дурное?
— Нечистое. То есть, что там нечисть водится всякая.
— Нечисть? Черти, что ли?
Лада рассмеялась, увидев его обескураженное лицо.
— Леший, кикиморы болотные, водяной, русалки, и так далее. Ну что вы, народный фольклор не знаете? — Она постаралась придать голосу непринужденный тон, чтобы он вдруг не подумал, что она и сама верит во все это. А ведь она верила, потому что видела. И поэтому так боялась.
— Ну, это сказки. — Он тоже улыбнулся. Глаза его радостно вспыхнули после ее согласия ехать с ним. — Я вам так благодарен! Ваша помощь сэкономит время. В тайге с ними каждую минуту может что-нибудь случиться. Хищники, болота… Э… Так я подожду вас внизу, в машине?
Лада кивнула.
— Я только переоденусь.
Федор Гаврилович выскользнул за дверь и осторожно, чуть ли не на цыпочках, пошел вниз по ступеням, стараясь не шуметь ночью в подъезде. Надо же, тактичный! Хотя у него такие неприятности с сыном, а голову не теряет!
Она метнулась в спальню, к шкафу. Полка, где стопками лежала теплая одежда, была самой верхней. Подпрыгнув, ухватила рукав свитера, и все содержимое ворохом посыпалось на нее и на пол. «Ничего, потом приберу», — подумала она, роясь в куче вещей в поисках джинсов и теплой куртки. Ночи в сырых лесах Камышовки всегда были холодные. Лада достала спортивную сумку, наскоро бросила в нее пару футболок, трикотажные брюки, кеды, теплую вязаную шапку. Мгновенно переместившись в кухню, опустошила холодильник, собрав в пакет остатки колбасы, сыра и хлеба, по пути в коридор заглянула в ванную, забрав с полки под зеркалом футляр с зубной щеткой и тюбик с пастой. У двери оглянулась, окинула взглядом уютную квартирку и вышла в подъезд, заперев за собой дверь. В тишине раздалось чье-то шумное всхлипывание. В воздухе висело облако сигаретного дыма. Лада посмотрела вниз, в проем между перилами. На площадке этажом ниже кто-то стоял. Спустившись на два пролета, она увидела Ларису, уставившуюся в окно. В ее руке дымилась сигарета. И это при том, что Лариса никогда не курила и курящих терпеть не могла.
— Привет, как ты? — прошептала Лада и коснулась ее плеча, от чего та содрогнулась всем телом и резко обернулась. Лицо ее было опухшим от слез, красные глаза смотрели злобно.