События разворачивались как бы без моего участия.
Беппо, выросший из-за тумб при первых же рокочущих звуках, прыгнул в сторону и раскорячился, приседая в стойке «рассерженный краб» – это я уловил неким боковым зрением – приложил ладони ко рту и издал вибрирующий пронзительный звук такой силы, что, наверное, слышен он был не только в крепости, но и по всему городу. Уши у меня заложило. Громадная стая птиц поднялась откуда-то из-за домов на набережной. Они, видимо, жутко галдели, но я ничего не слышал. Тараканистая бронемашина была уже почти на середине моста. – Отойди!.. – как рассерженная пантера, рыкнули сбоку. Деревянный локоть Алисы чувствительно врезался мне в плечо. Значит, я все-таки начинал что-то слышать. Я увидел, что руки у нее приподняты и напряженно расставлены, как у Беппо, а ладони выгнуты тыльной частью вперед, словно она отталкивала от себя что-то невидимое. – Отойди, ради бога, ты мне мешаешь!.. – Яркий синеватый дымок вспыхнул между ладоней. Правую гусеницу бронетранспортера точно парализовало, тяжелая скошенная в гранях машина резко крутанулась на ней, мотор, кажется, взревел еще сильнее, и ребристая туша, в щепки разнеся ограждение, выехала передом в пустоту над водой и медленно перевернулась. Донесся плеск, столб серой пены взметнулся выше моста. Впрочем, из подворотни успели выехать еще два таких же порыкивающих бронетранспортера. А по мосту, пригибаясь, точно под пулями, уже бежали невесть откуда взявшиеся спецназовцы. Сейчас они будут на этой стороне. Я лихорадочно нащупывал на перевязи рукоять Эрринора. Не представляю уж, на что я рассчитывал против спецназа. Алиса же чуть прогнулась и оттолкнула от себя то, невидимое, что было в ладонях. Синий дымок раскалился до ослепительного плазменного шнура, тот надулся беременным червяком и оглушительно разорвался. Воздух впереди задрожал, как над жаровней. Дикими заусеницами поднялись доски моста – вразнобой, расщепляясь, каждая по отдельности, раздались трески, мучительный скрип древесных волокон, обнажился бревенчатый нижний крепеж моста с бурлящей водой в просветах, – и вдруг все это деревянное сооружение оделось ликующим пламенем.
И такое же студенистое пламя бледной стеной поднялось вдоль нашего берега.
Заворочалась обугливающаяся в жаре трава. Выстрелили осколками лопнувшие булыжники. Белесый тяжелый пар начал подниматься от ближней кромки канала.
– Отступаем!.. Назад!.. – в ухо мне прокричала Алиса.
19
Именно так все и было. Они продвигались к нам короткими отрывистыми перебежками – вскакивая поочередно, будто вырастая из-под земли, пробегая несколько шагов и снова падая. Точно ваньки-встаньки – в разных местах территории. Из-за этого мельтешения казалось, что они – всюду.
– Давай!.. – приказал Гийом, прижимающийся к земле за двумя бетонными трубами.
Бородка у него подрагивала.
– Сейчас-сейчас, милорд… – Беппо всматривался вперед и, видимо, что-то прикидывал. Проволочные усы торчали в разные стороны. – Еще чуть-чуть, милорд, пусть подойдут поближе…
Я не понимал, чего он тянет. Несмотря на падения, спецназовцы надвигались стремительно. Вот они только что, мокрые, дымящиеся, проскочили стену огня, поставленную Алисой, вот они быстро, как насекомые, заполонили дальнюю оконечность плаца, и вот они уже почти рядом – всего каких-нибудь пятьдесят-шестьдесят метров. Сейчас ворвутся во внутренний дворик, где мы закрепились. Все будет кончено. Чего тянуть? У меня звенело в ушах, и, как бешеное, проталкивая через себя кровь, работало сердце. Мне казалось, что оно вот-вот разорвется на конвульсирующие остатки. Мне тоже хотелось затормошить непонятно медлящего сержанта: скорее, скорее!..
Однако Беппо, вероятно, знал, что делает. Он ворочал усами, будто у него чесался нос, смаргивал слезу, набегающую на выпученные глазные яблоки, шумно втягивал и выпускал воздух сквозь сжатые зубы, лицо разбухало багровым приступом раздражения, но он, сдерживая нетерпение, все-таки – ждал, ждал, ждал, и лишь когда спецназовцы, тоже, видимо, подгоняемые внутренней лихорадкой, поднялись чуть ли не все разом и ринулись, вероятно, намереваясь преодолеть оставшееся пространство одним энергичным броском, Беппо всхлипнул, по-моему, усилием задержав дыхание, подтянулся, превратившись в колобок, как бы собирающийся откатиться, а затем резко хекнул и вместе с хеканьем выбросил вперед чуть разведенные руки. Коротко сильно свистнуло, и почти половина бегущих точно напоролась на невидимую ограду: они делали по инерции еще два-три шага и падали, но – не стремительно, чтобы укрыться, как раньше, а мешковато, будто с надломившимся позвоночником. Они так и остались лежать, хотя некоторые еще шевелились. Другая же половина наступающих залегла и – вдруг двумя волнами начала растекаться вправо и влево. Чувствовалось, что в лоб они больше на нас не полезут, только с флангов. Что-то звякнуло, и я увидел выпавшую на камни короткую металлическую стрелку.
– Отлично, – сказал Гийом. – Молодец, сержант!.. Ну! Теперь у нас есть немного времени…
Он, в свою очередь, резко выбросил вперед руки. Бледное студенистое пламя встало из травы поперек входа во внутренний дворик. Земля, по-моему, даже не горела, а плавилась. Пощелкивали и выпрыгивали из огня красные нити песчинок.
Заслоненный поползшим дымом, Гийом вскочил на ноги.
– Отходим!..
– Они, милорд, пройдут через квартиры первого этажа… – Беппо поднял стрелку с земли и точно втер ее в руку ниже запястья. Я так и не понял, как это у него получилось. – Слишком много окон, милорд, мы все не закроем…
Гийом только глянул на него по лошадиному искоса, а потом опять небрежно выбросил вперед обе ладони, – обращенные к нам окна ближнего здания заполыхали, и огонь, приклеиваясь к штукатурке, пятнами полез вверх, к крыше.
Бухнули стекла, разлетаясь на тысячи мелких осколков. Вывернулась из скобы и загрохотала по камню секция водосточной трубы.
Беппо несколько озадаченно поднял брови:
– Милорд?..
– Я знаю, что делаю! – грубовато отрезал Гийом. – Нам нужно еще минут десять, чтобы уйти… – Он повернулся к Алисе, выступившей из-за угла здания. – Сколько человек ты можешь взять реально?
– Шестерых… – слегка задыхаясь от бега, сказала Алиса.
– Я – тоже не больше – подытожил Гийом, придавливая ее взглядом. Кажется, он не позволял сказать ей что-то, на что она внутренне была готова. – Всего двенадцать, не так уж плохо в нынешней ситуации. – И вдруг загремел. – Где они? Почему люди до сих пор не выведены?!. Я не узнаю тебя, сестра!.. Если будем мешкать, все здесь погибнем!..
– Еще двое, – напомнила Алиса ровным, каким-то умершим голосом.
– Да, – подтвердил Гийом. – Двое должны будут остаться. Нам все равно потребуется прикрытие… – Пыльная кожа на лице его как бы треснула, и в беспощадной улыбке обнажился ряд крупных белых зубов. До меня не сразу дошло, почему он так ослепительно улыбается. – Да, сестра, у нас нет другого выхода…
Я почувствовал на себе быстрый взгляд Беппо.
Все решалось именно здесь, в эти доли секунды – под серым небом, затягивающим город сыроватым туманом, на крохотном островке, среди клочьев бурого дыма, в сердцевине промозглой осени, когда-то породившей надежды. Теперь эти надежды развеивались, как дым над плацем. Боги пришли на Землю, – боги, завершив земные дела, покидают ее. Что им Земля? Краткая остановка на пути из одной вечной войны в другую. Что им наши надежды, наши радости, наши крохотные человеческие переживания? Они стряхивают их, как пыль с башмаков вечно странствующих. Перевернута еще одна страница великой битвы за Сверкающую росу Алломара. Убраны декорации, дождь и ветер овладели брошенными подмостками. Провинциальный театр опустел. Следующая сцена трагедии будет сыграна в другом месте. Честь и прекрасный звонкий клинок меча!.. Сердце у меня захлебывалось, не успевая гнать душную кровь. Я не видел звезд, скрытых дождевым пологом, но я чувствовал их игольчатый равнодушный холод.
Звезды – не для людей. Звезды – для богов осени.
Перекатывающийся дым пощипывал веки. Я моргнул. Алиса вдруг сделала порывистый шаг вперед и прижалась ко мне, не обнимая.
– Забудь, что я тебе наговорила – тогда. Я всегда буду помнить тебя и то, что у нас было. Где бы я ни была и что бы со мной потом ни случилось. Свидетель – Хорогр, я всегда буду тебя помнить! И ты тоже знай – что я тебя помню!..
Она подняла ко мне приоткрытые губы. Мазнуло копотью, прилипла к щеке чешуйка сажи.
Мне захотелось снять ее поцелуем.
– Милорд!.. – громко и нетерпеливо напомнил Гийом. – У нас нет времени! Кого из моих солдат вам оставить?..
Зрачки Беппо странно переместились.
– Его!..
Гийом нахмурился.
– Я бы предпочел, милорд, чтобы вы избрали себе другого напарника. Беппо – опытный сержант, мне будет его недоставать…
Алиса оторвалась от меня.
– Пусть берет Беппо!
– Сестра!..
– Я сказала: останется Беппо!.. Беппо, слышишь меня? Ты останешься здесь и будешь сражаться. Ты не можешь умереть позже своего лорда!..
– Да, миледи!..
– Иначе род твой будет проклят на Алломаре!..
Она подняла ладонь, подтверждая клятву.
Покрывало рыхлого дыма, загораживающее нас, разъехалось.
Я увидел согнутые фигуры, перебегающие по краям плаца.
– Они снова идут!..
– Уходим!.. – как зверь, проревел Гийом.
Вместе с Алисой они побежали к латунным переплетениям. Клетка была, как птенец, собравший отчаяние, чтобы наконец выпрыгнуть из гнезда.
Никогда и ни за что он не выпрыгнет.
В решетчатых крыльях висели на перекладинах люди.
– Пригнитесь, милорд!.. – предостерегающе крикнул Беппо.
Я видел, как Алиса споткнулась, зацепившись за что-то, и как Гийом, будто ждал, тут же подхватил ее под руку.
В последний раз мелькнул голубоватый комбинезон. Они вскарабкались в плечевые изломы трубчатой шаткой конструкции. Будто авиаторы, на заре века поднимавшие в воздух полотняные этажерки.