- Я хотя бы не фригидная сука-девственница! - огрызнулся Уоллес. Он выпрямился и стряхнул ноги Маргарет с коленей.
- А я хотя бы не нюхаю трусики своей сестры! - ответила Гретхен без паузы. Уоллес набросился на нее, пытаясь схватить за горло, Гли и Эбби закричали, и все на Газоне обернулись - даже те, кто играл в бочче, перестали бросать мячи. Прыгнув Уоллесу на спину, Маргарет пинками оторвала его от Гретхен. Та приподнялась на локтях, лежа на спине.
- Шлюха! Давалка! - орал Уоллес, поднимаясь, насколько мог - Маргарет все еще висела на нем.
- Мечтай, - ответила Гретхен. Эбби и Гли застыли: Уоллес Стоуни правда нюхает трусики своей сестры?! Гретхен встала и подошла вплотную к нему. Стоуни явно очень хотел ее схватить, но даже ему было известно, что бить девочек посреди Газона нельзя.
- Ты не стоишь Маргарет! Ты изменяешь и врешь ей! Ты говоришь, что любишь ее, только чтобы она тебе дала! И знаешь, что самое смешное? То, как ты постоянно пристаешь ко мне! Ты не в моем вкусе, Хлипкий!
Челюсть Гретхен выдалась вперед, на шее виднелись вены, глаза распахнулись так, что были видны белки вокруг радужек. Эбби чувствовала, что надо остановить подругу, но все зашло слишком далеко: девушки оказались на новой территории, где Эбби ориентироваться не умела.
- Маргарет надо тебя бросить, потому что... - продолжала Гретхен, но тут же согнулась пополам, и из ее рта вырвался горячий молочно-белый поток, щедро поливая траву между ногами Уоллеса. Эбби и Гли едва успели отскочить -желудок Гретхен немедленно сжался снова, извергая еще пару литров густой белой жижи, пронизанной черными нитями. Они были похожи на червей, но, наклонившись поближе, Эбби поняла, что это перья.
- Это новые ботинки! - Уоллес завизжал, как девочка, отскакивая, но, заметив, что все смотрят, выпятил грудь и толкнул Маргарет себе за спину, изображая настоящего мужика и защищая свою женщину от ужасной угрозы, что представляет собой девичья рвота. Гретхен по-прежнему стояла, согнувшись в три погибели и опираясь руками на колени, и тяжело дышала. Повсюду были слышны тонкие крики чаек, собиравшихся в небе над внезапной щедрой трапезой.
- О господи... - сказала Гли.
- Я... - Гретхен хотела что-то сказать, но упала на колени, заходясь в очередном приступе белой рвоты. Когда он закончился, на ее нижней губе остались перья, похожие на паучьи лапы. Эбби увидела, что по Газону к ним бежит мистер Барлоу. Зеваки стали выходить из оцепенения, издалека послышались медленные аплодисменты и свист - по всему Газону пошел шум, но Эбби видела только Гретхен. Последняя подняла голову, встретилась взглядом с подругой и одними губами произнесла (или Эбби показалось?) «Помоги!».
Кругом все что-то говорили. Тут подошел мистер Барлоу, поднял Гретхен на ноги и, осторожно поддерживая, повел в главный офис. Уоллес пошел к своим дружкам, подальше от места преступления, потащив за собой Маргарет.
Вокруг района катастрофы начали собираться люди. Прежде чем кто-нибудь подошел слишком близко, Эбби выхватила из сумки футболку для занятий спортом и накрыла ей лужу рвоты. Эбби могла поклясться, что прежде чем белая жижа скрылась под одеждой, черные перья стали медленно извиваться, переплетаясь друг с другом, будто живые.
Родители просто не понимают[9]
Когда Гретхен в конце восьмого класса заболела мононуклеозом, Эбби: Маргарет и Гли объединили усилия, чтобы ей помочь и не дать отстать от уроков. Эбби каждый день сообщала подруге, что задали, а по выходным все трое собирались в центре города, у Маргарет и поочередно (одна говорит две другие приставляют к трубке уши) рассказывали, какую сложную и нечестную контрольную по алгебре устроил мистер Викернес, как старшеклассники спалились на Дне прогульщика, и как Наоми Уайт придется остаться на второй год, потому что она завалила все предметы.
В том году Эбби начала по выходным работать в «ТСВУ». Ближе к вечеру, когда смена заканчивалась, миссис Ланг обычно подвозила девушку. Эбби сидела в темной спальне Гретхен на свободной кровати, и вместе они решали тесты в журнальчиках, а как только горло Гретхен позволило, Эбби стала привозить ей ванильный йогурт с радужной посыпкой и крошкой из печенья «Орео». Еще она читала больной Гретхен вслух всякое - жуткие рассказы про несчастные случаи с лыжниками из журналов «Аппер-Рум», истории про пожары, из-за которых некие балерины остались изувеченными, из «Гайдпостс» (эти издания читала миссис Ланг) и колонку «Это произошло со мной» из «Сэсси», где были заметки с названиями «Моя мама - наркоманка» и «Меня изнасиловали».
В том году Эбби и Маргарет надавили на мистера Ланга, чтобы он провел домой кабельное телевидение - словом, те шесть недель все трое, как одна, делали все, чтобы Гретхен стало лучше.
В этом году Эбби все делала одна.
Ни в четверг, ни в пятницу Гретхен в школе не было. Эбби, зная, что та никогда не прогуливает, постоянно звонила Лангам домой - ей нужно было знать, в чем дело! - но Гретхен все никак не могла с ней поговорить. На выходных Эбби попыталась уговорить Маргарет и Гли поехать в дом Лангов вместе, но Маргарет и слышать ничего не хотела:
- Пусть позвонит мне и извинится! А если не хочет, то пусть поцелует меня в жопу! Ты слышала, что она сказала про Уоллеса?! Как до такого вообще можно додуматься?! - к тому же, на выходных Маргарет собиралась поплавать на лодке.
- Я не могу прийти. У меня от такого настроение портится, - сказала Гли.
- К тому же, на выходных ты собираешься плавать с Маргарет? - спросила Эбби. Последовало долгое молчание.
- Ну, а что мне делать? Дома сидеть? - возразила Гли.
Эбби продолжала попытки дозвониться до Гретхен, пока миссис Ланг это не надоело:
- Эбби, перестань звонить, пожалуйста. Это, в конце концов, неприлично!
После этого мать Гретхен оставляла Эбби на автоответчик. Только утром понедельника миссис Ланг позвонила Эбби и предупредила, что сама отвезет Гретхен в школу, потому что у них назначен прием у доктора. Эбби очень хотелось спросить, что за доктор, но она промолчала, так как не хотела снова услышать «это неприлично» - вежливый вариант «не суй нос не в свое дело».
Вдоль побережья к Чарльстону подкрадывался тропический циклон, толкая перед собой огромные грозовые тучи. Было так темно, что Эбби по дороге в школу пришлось включить фары. Яростный серый ветер гулял по галерее в школьном дворе, тряс дверь на протяжении всего первого урока (информатика), потом сменил направление и начал выть через щели.
Гретхен появилась только на пятом уроке (этика). Его вел отец Морган, которого невозможно было принимать всерьез - для этого священник был слишком молодым и усредненно смазливым, будто ведущий прогноза погоды.
Так что, когда Гретхен, повесив голову, вошла после второго звонка и подала отцу Моргану справку, Эбби, не стесняясь, помахала ей, хотя учитель в это время говорил:
- Каждую неделю на протяжении четырнадцати лет нас уносили в чудесное путешествие в Лейк-Вобегон - маленький город в пятьсот душ где-то в Миннесоте...
Гретхен осматривала комнату пустыми глазами.
- Гретхен! - зашипела Эбби, снова маша рукой.
- Этот город... да, Эбби?
- Я заняла Гретхен сидение! - объяснила она. Каждый раз, когда Эбби перебивала учителя и он замечал (даже если был безобиден, как отец Морган), она вся съеживалась.
- Чудесно, - улыбнулся священник. - Итак... Лейк-Вобегон кажется не менее реальным, чем Чарльстон, но некоторых из вас удивит, что этот городок не существует нигде, кроме воображения Гаррисона Кейлора...
Гретхен продолжала оглядывать класс. Эбби снова замахала.
- Эбби, у тебя есть вопрос насчет Лейк-Вобегон? - снова ухмыльнулся отец Морган.
- Нет, сэр, - Эбби опустила руку.
Гретхен села за пустую парту рядом с дверью. Отец Морган продолжал свою речь про Лейк-Вобегон и то, как вымышленные истории могут изменить мир к лучшему, ветер стучал в окна, а Эбби пыталась понять, в чем дело. Гретхен была бледна, волосы висели немытыми патлами - она даже губы блеском не накрасила, а в уголке рта запеклась какая-то белая корка. Неужели снова мононуклеоз, заволновалась Эбби?
Спустя тридцать девять бесконечных минут прозвенел звонок, все схватили книги и бросились к двери, гремя партами и радуясь, что больше не придется выслушивать отца Моргана. Возле двери возникла толкучка, и Эбби удалось поймать Гретхен.
- Что случилось? Я все выходные пыталась до тебя дозвониться!
Гретхен пожала плечами и хотела протолкнуться наружу но от Эбби так просто было не отделаться. Она потащила подругу через всю галерею и мимо кирпичной ограды высотой до пояса, пока девушки не оказались в саду перед актовым залом. От галереи сад отделяли стоявшие стеной деревья, земля здесь была выложена темно-коричневым кирпичом, повсюду стояли скамейки для уединенных размышлений и совокуплений. Холодный ветер шумел в ветвях миртов.
- Оставь меня в покое! - сказала Гретхен.
- В чем дело? Где ты была?
- Ни в чем... - Гретхен потерла то место на плече, где Эбби ее схватила.
- Почему ты не звонила?
- Не знаю, - ответила Гретхен, по-видимому, говоря правду.
- Почему тебя мама привезла?
Смотря куда-то за плечо Эбби, Гретхен невнятно ответила:
- Мы были у доктора...
- Какого доктора?
Шли секунды.
- Ты спрашивала его про флэшбеки? Рассказывала, как тебя рвало?
- Не у такого доктора... - на последнем слове Гретхен густо покраснела, и ее лоб наморщился.
- Что за доктор тогда? - Эбби не понимала.
Гретхен втянула воздух и разрыдалась:
- Он смотрел, девственница ли я!
Она затыкала себе рот сгибом локтя, чтобы заглушить вой, и сильно укусила себя за руку, вонзая зубы в свитер. Вынув руку изо рта у заплаканной Гретхен, Эбби отвела ее к скамейке в глубине сада перед церковью и усадила.
- Ненавижу... Сраные ублюдки, гады, паразиты!.. - шипела Гретхен, топая ногами по земле.