Ничего не помогало.
В обеденный перерыв она попыталась уговорить Гли и Маргарет посидеть с ними.
- Мы не разговариваем с Гретхен, - ответила Маргарет.
- Сейчас или вообще?
Гли копалась в своем шкафчике в поисках еды.
- Она больная, - Маргарет стояла, прислонившись лопатками к стене. -Она совсем ошизела. Ты ведь это понимаешь? - она договорить не успела, как Эбби затрясла головой:
- С ней что-то очень плохое делается. По-настоящему плохое. Нельзя ее сейчас бросать.
- Мы ее не бросаем. Она нас бросила, - заявила Маргарет. Она всегда говорила так, что Эбби ничего не могла ответить: спорить было бесполезно -если Маргарет что-то сказала, значит, так и было, а если ты не согласен, ты дебил.
- Но мы же ее подруги... - произнесла Эбби.
- Мы в отпуске от Гретхен. Либо ты сидишь с нами, либо с ней. Если с нами, то пойдем, - Маргарет оттолкнулась от шкафчиков и направилась на Газон. Гли извлекала из шкафчика свой контейнер с едой.
- Она и твоя подруга тоже, - напомнила ей Эбби.
- Оценки за десятый класс важнее всего. Если хочешь возиться с Гретхен, пожалуйста, но не надо меня в это вмешивать. У меня и так полно дел, - Гли закрыла шкаф и ввела комбинацию.
- Ты уже в это вмешана.
- Я могу отказаться. - Она ушла вслед за Маргарет. Эбби не особенно их винила - появляться рядом с Гретхен становилось все более неловко. Сначала она просто носила все время одну и ту же юбку - серую, ниже колена. Эту юбку она и раньше очень часто носила, потому что однажды какой-то двенадцатиклассник сказал, будто Гретхен в ней очень сексуальна. Затем Эбби заметила, что Гретхен больше не красится, что у нее постоянно грязные ногти, которые она снова грызет
К тому же, Гретхен начала вонять, и речь шла не просто о плохом запахе изо рта иногда - от нее постоянно исходил кислый запах, как от парней после физкультуры. Каждое утро Эбби хотелось открыть окно, но у них было правило - в учебные дни стекла в Катышке не опускались, иначе ей бы приходилось, доехав до Олбеморла, снова поливать волосы лаком. Однажды утром Эбби попыталась намекнуть Гретхен:
- Ты ни во что не наступила?
Та не отвечала.
- Можешь посмотреть свою обувь?
Молчание. Эбби уже начинала думать - может быть, Гретхен не ловит частоту ее голоса? Иногда в машине Гретхен открывала свой ежедневник и начинала там писать и рисовать, всю дорогу, не говоря ни слова, иногда доставала книжку, клала на колени, но так и не открывала. На этот раз она корябала в ежедневнике, и Эбби с радостью выехала на старый мост - здесь можно было сосредоточиться на дороге и забыть о звуках ручки за спиной.
Телефонные разговоры в 11:06 закончились - Гретхен больше не звонила. Эбби звонила на домашний телефон, но Гретхен каждый раз то спала, то делала домашку. Вместо нее с Эбби говорила миссис Ланг: спрашивала, не ходит ли Гретхен на свидания, не говорит ли о плохом самочувствии, не ведет ли себя странно в последнее время... Мама Гретхен ворковала, щебетала и ходила вокруг да около, не решаясь задать главный вопрос: что происходит с Гретхен? Эбби хотела спросить то же самое: что они делают с Гретхен? После историй с доктором и книжным клубом Эбби была уверена: Гретхен свело с ума что-то, происходившее у нее дома, за закрытыми дверями. Во время бесед с миссис Ланг она делала вид. что ей очень интересно, потому что повесить трубку было бы невежливо. Со временем притворяться стало трудно, и Эбби просто перестала звонить.
Приближались предварительные экзамены, и у всех учеников под мышкой появились сборники заданий от «Каплан». Гли уже один раз сдавала эти экзамены год назад, у Маргарет был репетитор. Обычно Эбби готовилась вместе с Гретхен, но теперь каждый вечер сидела в комнате одна, пыталась практиковаться перед экзаменом, но не могла сосредоточиться на заданиях, думая, как достучаться до подруги.
Гретхен по-прежнему носила одну и ту же юбку, а ко второй неделе вдобавок начала носить один и тот же верх - ярко-голубую блузку от «Эспри», перехваченную поясом на талии. Впрочем, через несколько дней она перестала носить пояс, и блузка стала висеть на ней бесформенным мешком. Хуже всего, у Гретхен начала воспаляться кожа, и по всему носу выскочили мелкие прыщи.
Как-то утром, когда Катышек стоял перед светофором на шоссе в центре, по радио 95SX зазвучала минорная клавишная музыка - это была песня «Against All Odds»[13]. У подруг было правило - как только на радио заиграет Фил Коллинз, надо все бросить и подпевать. В то утро Эбби была готова и запела, вместо слов песни подставляя всякую чушь, которая рифмовалась с ними:
- «Я кричу «кис-кис», но он ушел», - Гретхен это всегда очень смешило. -«Расцарапал мне весь фейс, / И теперь я не могу дышать... совсем... У-у-у... / Я подарок твой в углу за шторой нашел!»
Второй куплет должна была петь Гретхен, но зажегся зеленый свет, вступили синтезаторы, а в машине пел только Фил. Эбби, не в силах это выносить, воскликнула, как туповатый пианист:
- Леди, подпевайте - вы знаете слова!
Гретхен смотрела из окна на фаст-фуд кафе, пролетавшие мимо. У Эбби не было выбора, кроме как подхватить припев:
- «Не слышу я твое «мяу» / Нежное, словно рельс, / От тебя ничто мне не осталось, / Лишь разгвазданный мой фейс...»
Начав, Эбби не могла остановиться, поэтому она продолжала распевать во все горло, чувствуя себя совершенно по-идиотски, потому что Гретхен как будто и не слышала. Дойдя до конца припева, Эбби резко замолкла, будто толком и не собиралась петь второй куплет. Остаток пути прошел в молчании.
Гретхен никогда не закатывала рукава, вне зависимости от погоды, иногда ходила с грязными пластырями на кончиках пальцев: у нее стало сильнее пахнуть изо рта, на языке появилась толстая белая пленка, губы постоянно трескались, а волосы от завивки превратились в воронье гнездо, едва сдерживаемое резинкой. Гретхен сутулилась, выглядела забитой, измученной, выжатой, как лимон. Эбби не представляла, как мать ее каждый день выпускает из дома.
Первым учителем, что-либо сказавшим, стал мистер Барлоу: однажды Гретхен два раза уснула на его первом уроке, и он оставил ее после занятия. Эбби ждала рядом с учительским кабинетом.
- Что он сказал? - спросила она. когда Гретхен, наконец, вышла, сгорбившись, и прошла мимо. Прежде чем Ланг успела ответить, мистер Барлоу позвал Эбби внутрь. Крошечный кабинет весь провонял кислым потом Гретхен, и учитель стучал тыльной стороной запястья по окну, пытаясь его открыть. В конце концов, мистер Барлоу оставил окно в покое, включил вентилятор на своем столе и обратился к Эбби:
- Я не знаю, что происходит с твоей подругой, но, если она тебе дорога, помоги ей слезть с веществ.
-Что?
- «Что?» - передразнил он. - Я не глуп, я знаю, что такое наркотики! Если ты - настоящая подруга, останови ее.
- Но, мистер Барлоу...
- Не нужно! - рявкнул он, упал в кресло и пододвинул стопку контрольных. - Я свое слово сказал, ты меня услышала. В следующий раз буду говорить с директором. Я даю тебе шанс помочь Гретхен. А теперь иди на урок.
Эбби поняла, что никто ничего не сделает. Последние пять лет Гретхен представляла собой идеал ученицы Олбеморла. поэтому учителя до сих пор видели не то, что происходило, а то, что они привыкли видеть, и списывали это то ли на стресс перед экзаменами, то ли на домашние проблемы, то ли на то, что десятый класс - трудный переходный период. Может быть, все были заняты собственными разводами, трудностями на работе, трудными детьми, и, если Гретхен не возьмется за ум до тех пор. каждый собирался что-нибудь сделать в понедельник. Или в следующий... или в понедельник через две недели...
Внутри Гретхен происходили изменения - может, из-за ЛСД, может, из-за Энди, родителей, или чего-то еще хуже. В чем бы ни была причина, Эбби должна была продолжать попытки: нельзя бросать Гретхен - она в любой момент готова поговорить. Вот-вот она поднимет голову от ежедневника и скажет: «Эбби, я должна сказать тебе кое-что очень важное...»
На следующий день после этого, в среду, когда Гретхен села в Катышек, Эбби испытала облегчение: ее подруга больше не воняла, хотя одежда на ней была все та же. Возможно, мистеру Барлоу все-таки удалось до нее достучаться.
Но тут в нос Эбби ударил новый запах - духи «Юнайтед Калорс оф Бенеттон», которыми Гретхен облилась с ног до головы. Два года назад родители подарили ей флакон этих духов, быстро ставших ее фирменным ароматом. В то утро от Гретхен так несло этим парфюмом, что Эбби вошла в класс на первый урок, а глаза у нее по-прежнему слезились.
В тот же день Эбби, вопреки голосу собственного разума, обратилась за советом к старшим. Придя из «ТСВУ», она нашла мать за столом в столовой -та сидела над чековой книжкой и сводила баланс. Миссис Риверз хваталась за каждую свободную смену и по три раза в неделю спала у своих пациентов дома, на случай, если те проснутся посреди ночи и им надо будет поменять подгузники. Дочь в основном видела и слышала мать, когда та ненадолго появлялась дома, или спала на диване, или кашляла за закрытой дверью спальни - этим ограничивались их контакты. Не зная, как начать разговор, Эбби просто неловко переминалась у дивана, пока мама не заметила дочь и не спросила, не поднимая головы:
-Что?
Эбби прыгнула с места в карьер, чтобы не передумать:
- У тебя бывают пациенты, которые слышат голоса? Которым голоса постоянно говорят всякое?
- Конечно. Психи...
- И как их вылечить? - Эбби продолжала двигаться к цели.
- Никак, - миссис Риверз порвала горсть аннулированных чеков. - Им дают таблетки, отправляют в дурдом или нанимают кого-нибудь, чтобы смотрели за ними. Например, меня. А то выпьют бутыль очистителя в один присест...
- Но ведь можно, наверное, что-то сделать? Чтобы они стали, как были?
Мама Эбби устала, но ум оставался при ней. Отпив пепси лайт, она посмотрела на дочь:
- Если это про Гретхен (а обычно это про Гретхен), то не забивай этим голову. Ты думай о себе, а о Гретхен пусть думают ее мама с папой.