своих рабынь поводок и заставляли ходить по Газону на четвереньках, и все это было совершенно нормально, потому что все вырученные деньги шли в фонд выпускников.
Перед толпой стояла мисс Тоне с маркером, записывая имена рабов и их владельцев. Эбби пробежала список взглядом... и замерла. Торопливо выведенные рукой мисс Тоне печатные буквы ясно говорили:
Владелец: Гретхен Ланг
Рабыня: Эбигейл Риверз
Значит, Гретхен была в школе - иначе как бы она смогла участвовать?! Раньше Эбби всегда знала, где находится Гретхен, и наоборот: каждая наизусть помнила расписание уроков другой, знала, в какой туалет та обычно ходит и где прячется, когда ей тяжело (Эбби - за часовню, Гретхен - в тылу библиотеки); каждый вечер они обсуждали по телефону, что будут делать на следующий день. Но теперь все это закончилось, Гретхен больше не говорила с Эбби по телефону, а миссис Ланг потребовала изменить расписание Эбби, чтобы они с Гретхен никогда не попадали на уроки вместе, и та часть мозга Эбби, которая следила за Гретхен, перестала работать.
Но теперь она точно знала, что Гретхен здесь! Осталось только ее найти!
- Эй, рабыня! - произнесла Гретхен. Эбби развернулась - та стояла прямо перед ней: все те же пропитанные потом одежды, волосы торчат, как колючая проволока, лицо грязное и немытое, сильная вонь духов.
- Где ты была?! Ты как?! - воскликнула Эбби.
- Рабам голоса не давали, - хихикнула Гретхен, смеясь своим мыслям.
- Слушай, сейчас не до этого! Я так волновалась! Никто...
Гретхен приложила грязный палец к ее губам. С одной стороны, Эбби захотелось отшатнуться, с другой - она была рада, что Гретхен снова к ней прикасается.
- Поговорим в туалете. Пойдем, - развернувшись, Гретхен зашагала по галерее, и Эбби поторопилась за ней вслед. Гретхен всегда ходила в туалет в корпусе изящных искусств, и Эбби была спокойна: у них как раз хватит времени сходить туда и обратно до первого звонка. То, что она оказалась рабыней Гретхен, ее не пугало - они ведь были подругами. Гретхен не заставит ее делать ничего плохого.
- Снимай макияж, - приказала Гретхен. Эбби продолжала улыбаться, как дура, прислонившись спиной к двери туалета. Гретхен стояла у раковины - лицо ее было таким же бледным, как кафель за спиной. Во всем холодном помещении несло «Юнайтед Калорс оф Бенеттон».
- Это Уоллес Стоуни, да? Мы должны обо всем рассказать, иначе он сделает то же самое еще с кем-нибудь!
Гретхен не отвечала. Она вынула из сумки свернутое желтое полотенце для рук (взятое из маминой ванны) и большую баночку косметического молочка «Понде», поставила их на край раковины и сказала:
- Ты рабыня, а я твоя хозяйка. Рабы не носят макияж.
С самого седьмого класса только Гретхен видела Эбби без макияжа и никогда не упоминала об этом в школе. Макияж Эбби был запретной темой.
- Я не шучу, - Гретхен сняла крышку. - Снимай.
Хребет Эбби словно исчез. Голова кружилась от вони духов. Может, она подыграет и тогда Гретхен прекратит? Эбби соберется наносить молочко, но Гретхен тут же схватит подругу за руку, смеясь: «Я же шучу!», и они снова будут дружить...
- Если сама не снимешь, я сниму, - продолжала Гретхен.
- Мы должны рассказать твоим родителям про Уоллеса... - выдавила Эбби. - Он на меня тоже нападал...
Гретхен протянула ей банку «Понде» - в свете ламп оно сверкало нежной белизной, как кулинарный жир «Криско». Эбби подошла к зеркалу, не чувствуя под собой ног, и поглядела: под резким, противным электрическим светом кожа девушки была яркой и розовой, как вареные креветки. Но еще несколько секунд, и Гретхен увидит, какая Эбби уродина на самом деле.
- Ты это серьезно? - Эбби зачерпнула молочко двумя пальцами.
- А то, - ответила Гретхен. Рука Эбби дрожала - она физически не могла поднести пальцы к лицу. Гретхен закатила глаза (Эбби увидела густую сеть красных сосудов на ее белках) и заявила:
- Тогда я сама!
- Гретхен... пожалуйста... - глаза Эбби вдруг защипало, а горло начало сжиматься, - Это же мой макияж...
Схватив Эбби за руку, Гретхен ткнула косметическое молочко ей в лицо, мазнув по переносице и попав в глаз, оставляя холодную и жирную субстанцию на глазном яблоке.
Не выдержав, Эбби оттолкнулась от раковины, задев Гретхен, которая почти ничего не весила. Та ударилась спиной о сушилку для рук. Эбби смахнула сгусток молочка на пол, тот плюхнулся, а девушка бросилась к выходу, закрыв рукой правый глаз - она ведь не знала, насколько сильны повреждения. Не отнимая руки, Эбби бежала и бежала, пока не оказалась в туалете за библиотекой, в коридоре, где были учительские комнаты, и не заперла за собой дверь.
Наконец, хотя Эбби очень не хотелось, она заставила себя поглядеть в зеркало и увидела, что правый глаз покраснел, а в остальном все было не так уж плохо. Слегка поправив макияж, Эбби успела на первый урок как раз перед тем, как прозвенел второй звонок. Весь день у нее внутри все кипело от ярости. После занятий она стала ждать Гретхен на том месте, откуда родители обычно забирали ребят из средней школы. Наконец та показалась - медленно плелась, прижимая учебники к груди. Эбби шагнула прямиком ей навстречу, толкнула в грудь, заставляя остановиться, и зарычала:
- Не смей ко мне больше подходить, тварь! - она уголком глаза заметила, что ученики стали останавливаться и смотреть, но Эбби было наплевать. - Я твоя единственная подруга! Мне единственной не насрать, что с тобой происходит! Я единственная до сих пор с тобой разговариваю... и ты только что это прохерила! Ты прекрасно знаешь, что ты сделала, и почему это плохо; так вот, раз ты такая богатая стерва, тебе это будет нелегко, но постарайся уяснить: мы больше не друзья. Ни сегодня, ни завтра, никогда! - Гретхен не шевелилась. Просто молча стояла и выслушивала. - Тебя не нужно подвозить?
Я слишком грязная для твоих родителей? Хочешь обращаться со мной, как с собачьим дерьмом? Тогда иди нахер!
Оказавшись в «ТСВУ», Эбби сунула руки в морозильник и держала их там, пока они не онемели. Надевая бейджик с именем, она укололась булавкой, но даже не почувствовала. Эбби хотелось стать целиком изо льда и вечно испытывать холод. Вернувшись домой, она попила воды и включила «Уравнителя». В 11:06 зазвенел телефон:
- Привет, это Микки! Привет, это Микки!
- Алло? - ответила Эбби, сдернув трубку. По проводам побежало долгое молчание. Наконец Гретхен сказала:
- Пожалуйста... не надо меня ненавидеть...
Эбби по привычке чуть было не сказала, что, конечно же, не ненавидит Гретхен. Но, вспомнив все и хорошенько подумав, она вложила в голос все свои чувства и произнесла:
- Убирайся.
- Эбби, прошу тебя, не сердись на меня...
- Тебе нужно знать только одно: я разгрызу тебя, как орешек, - говорил по телевизору Роберт Маккол.
- Я не хочу с тобой говорить, - сказала Эбби.
- Не понимаю... - трагическим голосом произнесла Гретхен. - Что я такого сделала?
Тут Эбби поняла - Гретхен сошла с ума. Она сошла с ума, и Эбби доведет до того же, и чем дольше они будут говорить, тем хуже станет обеим. Она ответила:
- Если я должна объяснять, значит, мы никогда не были подругами.
- Не бросай меня! - взмолилась Гретхен. - Я не могу одна... Я не могу сражаться в одиночестве! Прости: я плохо поступила, но он меня заставил! Он постоянно шепчет мне в ухо, приказывает, заставляет обижать людей... Он хочет, чтобы я осталась одна, чтобы у меня был только он... Прости меня, Эбби! Прости, прости, прости!
В надрывном голосе Гретхен звучали фальшивые плаксивые ноты: она пыталась развести Эбби на жалость, но вызывала у той только презрение.
- Пока, Гретхен.
- Но мы же подруги! - вскричал маленький голосок Гретхен в трубке. Сердце Эбби словно сжала чья-то рука. - Ты же моя лучшая подруга!
Теперь Эбби была далеко от тела Гретхен. От нее требовалось только одно: оставаться так же далеко. Эбби повесила трубку обратно на руку Микки-Мауса и почувствовала, как ее губы, не обращаясь ни к кому, произносят слова:
- Вот и все.
Телефон снова зазвенел. Эбби подняла и опустила трубку. Ей не хотелось говорить с Гретхен - сейчас ей хотелось только показать бывшей подруге, какую она испытывает боль, чтобы Гретхен поняла, что чувствует Эбби. Чтобы она поняла: это не игра.
Темой пятницы был командный дух. В тот день гневные черные тучи сложились в Господень кулак, который обрушился на Чарльстон, неся отмщение. Могучий ветер опрокидывал мусорные баки, разнося мусор по улицам, поднимал мелкий песок у парковки и метал его на голые лодыжки, как дробь. К первому уроку у всех девушек испортились прически, и женский туалет пах лаком для волос, а в раковинах виднелись комки пены для укладки. В галереях ветер становился еще сильнее, задирал юбки и бил по лицам так, что кровь бросалась в щеки.
К концу второго урока за окнами стало темно, как ночью. Футболисты в коридорах сбивались в стаи, злобно бормоча, что, если игру отложат всем придется худо. Тяжелое, зловещее настроение обвивало школу, как удав: пятеро футболистов ткнуло Дерека Уайта мордой в мусорный бак, а Карсону Муру кто-то подбросил в шкаф банку колы, предварительно хорошенько ее встряхнув.
Ливень начался во время испанского: только что мистер Ромасанта спрягал глагол asesinar, как вдруг небо обрушило свой гнев на землю, и голос учителя заглушил шум дождя, а воздух наполнился каплями воды. Подлизы среди учеников тут же поторопились закрыть окна и включить кондиционеры.
Вечером того дня Эбби почти ничего не ела. если не считать пакета попкорна для микроволновки, сгрызенного за просмотром «Далласа», «Полиции Майами», «Жизней богатых и знаменитых» - в общем, всего, что позволяло отключить мозг.
Дождь продолжался всю субботу - улицы превратились в реки, дворы - в озера. Папа Эбби с утра пораньше убежал в свой сарай и весь день не выходил; сама Эбби пряталась в комнате и убиралась в шкафу, чтобы отвлечься. Обычно дождь приносил ощущение уюта, но сегодня она не ощущала ничего, кроме холода.