- Вы не ненавидите меня? За то, что попали из-за меня в тюрьму?
- Я простил тебя, если ты простила меня, - ответил он.
- И все? Как-то... без катарсиса. Я надеялась, вы будете кричать и так далее...
Брат Лемон подошел поближе, закрывая солнце своей тенью.
- Эбби, ничего из этого не было совпадением: ни то, что мы с братьями в тот самый день пришли к вам в школу выступать, ни то, что вы с Гретхен любите друг друга, ни то, что мы с папой решили сдаться под суд в тот самый момент, и ни в какой другой. Кто обожает драму, так это дьявол: он громкий, резкий... как воробей, Господи!
Некоторое время они стояли под послеполуденным солнцем. Потом брат Лемон сказал:
- Теперь иди домой. Если мои ученики тонут, мне урезают зарплату. Увидимся в Нью-Йорке.
Эбби смотрела ему вслед, потом обернулась. В конце ряда машин стоял коричневый «Фольксваген-Рэббит». Не было ни прыгающего сердца, ни радостных вскриков - только одна-единственная практическая мысль: «Бедный Пыльный Катышек - его срочно надо помыть!»
Тут дверь машины закрылась, от зеркала заднего вида отскочило солнце, и Эбби увидела, что это не Пыльный Катышек, а чья-то «Субару». Гретхен о своей поездке она так и не рассказала.
Эбби и Гретхен по-прежнему оставались на связи, но теперь это ограничивалось телефонными звонками и письмами, позже - открытками и голосовой почтой, и, наконец, - е-мэйлами и лайками на Фейсбуке. Дело было не в ссоре, не в какой-то великой трагедии - всего лишь в тысяче бытовых мелочей, которые они не разделили: каждая мелочь добавляла сантиметр к расстоянию между ними, а сантиметры складывались в километры.
Но иногда они переставали обращать внимание на расстояние -например, когда папу Гретхен хватил удар, и ей тоже позвонили, призывая домой; когда у Эбби родилась дочь, и та назвала ее Мэри, в честь матери, так что только папа Эбби и Гретхен поняли, что война между дочерью и матерью наконец-то закончилась капитуляцией; когда Гретхен открыла свою первую сольную выставку; когда в их жизни снова появилась Гли и все на некоторое время усложнилось; когда Эбби подала на развод... В такие моменты Гретхен и Эбби понимали: сантиметры складывались в километры, но иногда километры становились не больше сантиметров.
После развода все в жизни Эбби шло наперекосяк, как она ни старалась это исправить: Мэри отказывалась спать, постоянно вырывала у себя волосы, и никак ее было не остановить. Посреди всего этого за пару недель до Рождества на пороге появилась Гретхен - она переезжала к Эбби. Гретхен всего не исправила, но теперь их хотя бы стало двое. Эбби считала, что лучше быть несчастными вдвоем, чем одной.
В канун Рождества Мэри в очередной раз, накричавшись, уснула, и тогда Гретхен разлила вино в стаканы для воды, и они с Эбби вместе сели в гостиной, чувствуя себя совершенно разбитыми. Обе знали, что нужно заворачивать подарки для Мэри, но не могли пошевелиться. Наконец, Гретхен нарушила тишину:
- Не принимай это близко к сердцу, но я терпеть не могу твою дочь.
- Если я убью ее, будешь звонить в полицию? - Эбби даже голову повернуть к ней не могла.
- Я для тебя кое-что берегла... - сказала Гретхен и пошла на кухню. Эбби, не двигаясь, сидела и смотрела на огоньки на елке. Гретхен вернулась с банкой колы и двумя бокалами.
- Она лежала в твоей спортивной сумке. Ты ее оставила в пляжном доме сто лет назад - родители выбросили банку, но я ее спасла. Эту банку ведь дал тебе Томми Кокс?
Эбби не сводила глаз с красно-белой банки, стоявшей на столе и размораживавшейся после холодильника, будто это был артефакт, спасшийся с кораблекрушения в далекой древности.
- Поверить не могу... Все это время ты ее берегла?
- Счастливого Рождества! - воскликнула Гретхен и открыла банку с хлопком и аппетитным щипением. Разлив колу по бокалам, она подняла свой. - За 1982-й!
Эбби взяла бокал, чокнулась, отпила и почувствовала разочарование -она ожидала необыкновенно волшебного вкуса, но это оказалась обычная кола.
- Ты никогда не думаешь, почему мы до сих пор вместе? - спросила Гретхен, разглядывая свой бокал. - Я думаю. Иногда в тяжелые времена мы переставали говорить, и я думаю: почему мы все равно продолжали?
Эбби сделала большой глоток. Ей не хотелось ничего говорить, хотя у нее бывали те же самые мысли.
- Мне кажется, в моем случае, я с тобой из-за Макса, - продолжала Гретхен.
- Собаки?.. - этим она застала Эбби врасплох. - Хорошего Песика Макса?
- Макс до сих пор болит сильнее всего. С ума сойти, да? Он ведь просто собака, даже не очень умная. У меня был жених, я чуть не родила, некоторые мои друзья умерли, а Маргарет, с которой мы несколько раз пересекались, ясно дала понять, что никогда не будет со мной общаться - но Макс мне снится. Честное слово! Ты - единственная, кто знает, что это не я. Все, даже родители, думают, что я убила своего пса. Только ты знаешь, что это не так.
Помолчав. Эбби ответила:
- Поэтому я не бываю в Чарльстоне. Все помнят, что я - сатанистка, похитившая из медицинского университета эмбрион. Девину я об этом не рассказывала. Не знаю, расскажу ли Мэри.
Некоторое время они молчали и смотрели, как на елке меняют цвет огоньки.
- Через сорок шесть лет вернется комета Галлея, - сказала Гретхен. - Как ты думаешь, мы останемся подругами?
Эбби смотрела, как красные огоньки становятся зелеными, потом желтыми, потом синими.
- Нам будет чуть ли не по девяносто, - ответила она. - Так далеко я не умею планировать.
На самом деле, в глубине души Эбби не хотела говорить правду. Она любила Гретхен, но что в этом мире вечно? Ничто не способно устоять против хода времени.
Однако в этом Эбби ошиблась.
Когда она умерла в восемьдесят четыре года, рядом с ней был человек, державший ее за руку; человек, который каждый день сидел рядом, который прогонял Гли, когда та начинала шуметь, и заставлял Девина (бывшего мужа Эбби) приходить в гости, хотя тот патологически ненавидел больных. Этот человек читал Эбби вслух, когда она перестала различать страницы книг, кормил ее тыквенным супом, когда она стала слишком слаба, подносил ко рту стакан с яблочным соком, когда Эбби уже не могла это сделать, промокал ей губы влажной губкой, когда она не огла больше глотать. Этот человек оставался рядом, даже когда у Мэри сдавали нервы, и она выходила из комнаты. Этот человек остался с Эбби до самого конца, на протяжении семидесяти пяти лет - не многие могут сказать о себе такое. Их дружба не была идеальной: иногда они не ладили, могли напортачить, вели себя, как сволочи, ссорились, переставали общаться, мирились, сводили друг друга с ума - и не успели к комете Галлея.
Но они попытались.