— И это все нам?
— Вам и мне.
— Зачем столько всего?
— Праздник начался.
Стэфани первой уселась за стол, развернула салфетку и устроилась поудобней.
— Садитесь же — не будете же вы есть стоя?
Первой села Клари. Она с восхищением смотрела на все на столе, боясь притронуться. А вдруг это шутка, розыгрыш.
Джек, основательно все осмотрев, уставился на бокал с соком.
Стэфани, уже с набитым ртом, тоже подвинула к себе бокал с соком.
— Когда у нас будет первая прибыль, тогда мы пойдем в ресторан, и там будет шампанское, — весело сказала она.
— Мы никогда не были в ресторане, — отозвался мужчина, поднося к губам бокал с соком и обнюхивая его.
Это совсем рассмешило Стэфани, но она сдержалась.
Женщина с осторожностью ребенка дегустировала по-деревенски приготовленный антрекот.
Стэфани знала толк в еде. Энергию ее надо было хорошо питать, и она это не забывала делать.
— Ну как наш первый совместный обед, компаньоны?
— Кто мы?
— Компаньоны.
Пережевывая мясо, мужчина молчал. Женщина, облизнув жирные губы, комментировала:
— Я думала иначе.
— Что иначе? — не поняла Стэфани.
Женщина прожевала кусочек и уточнила:
— Я думала вы назовете нас уже иначе.
Стэфани, закинув ногу на ногу, искала что-то в своей сумке.
— У нас с вами еще будет много времени.
— Для работы?
— И для названий.
Наконец она нашла портсигар. Щелкнув серебряной крышкой, она достала длинную коричневую сигаретку.
— Прошу прощения, — вежливо обратилась она к мужчине и женщине, — но я позволю себе после еды сигарету. У меня сегодня был тоже довольно напряженный день.
Но мужчина и женщина были заняты яствами. Они себе такого не могли позволить. Это радовало, смущало и тревожило.
Щелкнув еще раз, но теперь уже зажигалкой, Стэфани закурила.
Сегодня уже в который раз в этом подвале разносятся небывалые запахи: духов, еды, сигаретного дыма.
— Вы ешьте, ешьте, — скоро придет рассыльный за посудой, — напомнила она хозяевам подвала. Расслабляться она не позволяла ни себе, ни другим.
Запив сигаретный дым глоточком сока, Стэфани властно и деловито спросила:
— Ну как?
— Что, как?
— Как наш час отдыха?
— Это не отдых, — сказала женщина, облизывая пальцы от бисквита.
— А что же это?
— Это праздничная трапеза.
— А вы не глупы, — медленно, с расстановкой сказала Стэфани и обратилась к мужчине:
— А как вы?
— Что я?
— Относитесь к свершившемуся?
— Цыплят по осени считают, — заметил он и заинтересованно посмотрел на оставшийся кусочек сыру.
— А вы мне все больше нравитесь.
— Привыкаем.
— К чему?
— К общению.
— Какому?
— Взаимному.
Женщина аккуратно складывала в салфетку остатки хлеба. Взгляд Стэфани ее не смутил.
— Быть бы такому в работе.
— Чему?
— Чтобы вы нравились нам.
— А вы мне.
— Поживем — увидим. — Умиротворенность не мешала мужчине быть немножко скептичным.
За такой взаимодовольной беседой застал их разносчик обедов на дом. Он быстро и ловко стал укладывать посуду в короб и убирать все со стола.
— Можно я заберу оставшиеся фрукты и хлеб? — спросила застенчиво женщина.
— Это все ваше, — недовольно буркнул разносчик и положил счет перед Стэфани.
Она внимательно изучила каждую цифру, достала из сумочки ручку и подписала.
Мужчина наблюдал за ней. Она, еще раз взглянув на последнюю цифру, протянула через стол ему счет:
— Подпишите и вы.
— Что это?
— Счет.
— За что?
— За обед.
— За этот? — мужчина кивнул на уже убранный стол.
— А то какой же?
— Я должен платить?
— Мы.
— Как это понять?
— Обед я взяла в кредит за счет нашей мастерской.
Мужчина молча взял счет, ручку, медленно подписал и подал разносчику. Тот положил его в карман форменной куртки и удалился. Он уже понял — чаевых здесь не будет.
Спокойствие мужчины было напряженным.
Женщина складывала скатерть, аккуратно распрямляя края.
Стэфани встала и решила быстро раскланяться, но мужчина остановил ее вопросом:
— Чья это мастерская?
— Хотите точность?
— Да.
— Наша.
— Так. Ясно, — он потрогал заскорузлым пальцем нос.
— Есть еще вопросы?
— Конечно.
— Давайте.
— У нас уже есть счет в банке?
— Нет.
— Есть кредит?
— Нет.
— А как же с машиной, праздничной трапезой?
— Я сказала: работайте, как работали и еще лучше, а финансовыми вопросами я займусь сама.
— А мы…
— Работайте! До свидания.
Стэфани удалилась так быстро, будто не ушла, а растаяла, как дым.
— Может я сейчас проснусь? — сам себе сказал мужчина.
— Нет, Джек, давай работать.
Глава 8
Стэфани стояла на крыльце гостиницы «Свинья и дудка» и рассматривала здание с вниманием искушенного покупателя. Она уже обдумала, что и как можно с ней сделать, но еще решала в уме некоторые вопросы. Обошла здание со всех сторон. Всюду неухоженность и мерзость запустения. Природные условия: река, запущенный сад, запущенное побережье — требовали вложения денег и разумного управления. Она еще раз посмотрела на вывеску и решительно вошла в помещение.
Ничего не изменилось в кофейне с того дня, когда она спустила с лестницы в этой гостинице Эндрюса Блэкфорда. Изменилась она гама, и хозяин, который появился из внутренней двери, естественно, не узнал ее.
— Чего изволите, мадам? — вежливо спросил он.
— Я ищу работу.
— У нас работы нет.
— А я думаю, что есть.
— Мало ли что вы думаете, — старик стал нервничать.
— Хорошо. Я хочу выпить чашечку кофе.
— Это можно, — вежливо сказал он и удалился.
Кофе Стэфани, спустя минут двадцать, принесла седая старушка. Платье на ней было покроя тридцатилетней давности и пахло тленом и плохим мылом.
— Ваш кофей, мадам, — сказала она и поставила на стол немного выщербленную чашку.
— Благодарю вас.
— Не стоит, сказала старушка и стала удаляться, как-то боком проходя между столами.
Когда старушка уже почти дошла до двери, она услышала у себя за спиной звон разбитой чашки.
Она с испугом повернулась, не смея сдвинуться с места.
— Простите, — сказала Стэфани. — У меня упала чашка и разбилась.
Старушка приблизилась к столу, где сидела Стэфани, и трясущимися губами сказала:
— Эту посуду покупал еще мой папа.
— Оно и видно.
— Что видно?
— Что посетители за долгие годы обглодали ее края.
— Не надо смеяться, мадам. Мы с мужем гордимся своей гостиницей и посудой — она такая старинная.
— Она не старинная, а просто старая.
— Это одно и тоже.
— Нет.
— Я не хочу с вами спорить, но вы должны уплатить за кофе и чашку.
— И не подумаю.
Старушка с испугом посмотрела на Стэфани, но продолжала настаивать:
— Но вы разбили…
Стэфани была женщиной без сантиментов, когда дело касалось денег.
— Она сама разбилась. От ветхости.
— От чего, простите?
— От старости.
— Не поняла. Посуда бьется от неправильного обращения с ней, а не, как вы изволили заметить, от ветхости. Вы уронили…
— У нее отломалась ручка, и она упала.
— А блюдечко, мадам?
— Все это просто рассыпалось в моих руках, я даже не попробовала того, что вы считаете «кофеем».
— Но вам придется платить за все.
— Я же сказала — нет.
— Так не поступают порядочные люди.
— Вот видите, вы уже меня оскорбляете!
Стэфани сидела, удобно устроившись в весьма громоздком, старом и неудобном кресле. Старушка же, приблизившись на почтительное расстояние, стояла перед ней.
— Боже, упаси! Мы с мужем всегда очень вежливы с нашими посетителями.
— А много их у вас?
— Вас это не должно интересовать, — вежливо, но настойчиво отвергла старушка-хозяйка-барменша, посягательства Стэфани на коммерческие тайны ресторана-кафе-гостиницы.
— Простите.
— Вот так-то лучше. Но надо платить, мадам.
— Не могу.
— Почему?
— Я не пила кофе.
Старушка задумалась. Она некоторое время соображала, что, возможно, посетительница и права.
— Хорошо, — поклонилась она и удалилась.
Стэфани с улыбкой смотрела ей вслед. Цель, которую она преследовала, была намечена еще тогда, когда она дала пинка под неприличное место и спустила с лестницы в этой кофейне Эндрюса. Тогда это было еще неосознанное желание. А потом появился и повод. Даже, можно сказать, азарт игры — это Стэфани любила. Игра, которая приносила деньги, была их фамильной чертой, а что можно сделать против генетики?
Стэфани внимательно осматривала помещение кофейни: окна узковаты, но ставни из хорошего дерева и неплохо сделаны; потолки на хорошей высоте — это большой плюс; мебель вся не годится, но ее можно продать мастерам, как хорошую старую древесину; шпалеры сменить, полы…
— Ваш кофей, мадам, — услышала Стэфани, не заметив, как старушка вплыла в помещение.
— Вы на этот раз так быстро?
— Это остаток от того, что я варила вам.
— Что?
— Я сказала…
— Никому такого не говорите.
Стэфани посмотрела на бурду в такой же, не то выщербленной, не то обкусанной чашке.
— Я всегда вежлива с посетителями.
— Я это заметила.
— Так почему…
— Что, почему?
— Не должна говорить чего?
У старушки уже вздрагивал подбородок. Но это вызывало у Стэфани не сочувствие, а досаду.
— Вы считаете, что это кофе?
— А что же?
Стэфани не стала отвечать на наивный вопрос старушки. Она резко повернулась, задев локтем чашку, и та полетела на пол вместе с блюдечком и содержимым, рассыпавшись на мелкие части, может быть, еще не долетев до пола.
— Ой, ой! — вскрикнула старушка, подняв руки вверх. — Что вы за женщина?! Вы это нарочно!
— Не кричите так громко!
— Ой, ой! — продолжала вопить старушка, уже не в силах вымолвить ни слова.