Кровь прилила к его лицу, сердце то бешено колотилось, то замирало в порыве безумной страсти. Он покрывал поцелуями ее волосы, шею, ее лицо, крепко сжимая в объятиях… Он хотел ощущать ее всю, быть как можно теснее и ближе, испытывая головокружительное возбуждение от ее горячего тела.
Они уже не замечали ни осеннего холода, ни скрипа дверей, ни сырых холодных стен уже несколько дней неотапливаемого дома…
Она целовала его грудь, а рука скользнула по его возбужденному телу, заставляя еще сильнее вздрагивать и трепетать. Джилли стонала от его прикосновений и поцелуев, снова испытывая блаженные минуты короткого головокружительного счастья.
Но теперь уж нет, она не допустит разлуки с любимым. Ее счастье продлится вечно. Дрожь пробежала по ее телу. Прерывисто дыша, она снимала с себя одежду, которая была такой ненужной и лишней, только сковывала их чувства. Только обнаженные они могли ощущать себя сами собой без всякой фальши и напускных оболочек.
Он целовал ее обнаженное тело, опускаясь все ниже. Она вскрикивала в порыве безумного блаженства, а ноги подкашивались. Джилли медленно опускалась на пол.
В минуты близости он бешено стонал, а она, глотая воздух, судорожно вскрикивала. По ее щекам катились слезы.
— Любимый, милый, самый желанный и единственный на свете… Моя любовь сильнее меня и я ничего не могу с собой поделать. Мы должны принадлежать друг другу. Никто не заменит тебя, так же, как и меня никакая жена не сможет заменить… Волей судьбы, которая соединила нас, мы должны быть вместе. Прости, прости меня, если сможешь!..
Ее рука медленно тянулась к сумочке, лежащей рядом на полу. Слезы сжимали ей горло. Она задыхалась, судорожно вдыхая воздух.
В полузабытьи он шептал ей слова любви, моля о прощении за причиненные страдания и боль, в эти минуты он обожал ее как никогда.
Рука Джилли уже ощупала содержимое сумочки. Нервно шевеля губами, она шептала слова молитвы. Она понимала, что ей не будет прощения, гнев и жестокая кара божья ожидали ее, и вечное проклятие окружающих. Сознавая это, она фанатично молилась, умоляя Всемогущего понять и простить…
А Джейк, опьяненный страстью, целовал ее дрожащее тело.
Молясь и обливаясь слезами, она сжимала в руках пистолет.
Джилли медленно поднесла оружие к его груди.
Сердце замерло, нервная судорога сдавила ее дыхание и дрожащие пальцы нажали на курок…
Оглушенный, так ничего и не успевший сообразить, Джейк успел только вскрикнуть и упал ей на грудь.
На секунду Джилли как бы очнулась. Страх содеянного и запах крови, стекавшей ей на грудь, едва не лишили ее рассудка. Но в одно мгновение она собралась с силами, в последний раз глубоко вздохнула. Выдавив «прости…» она приставила пистолет к своей груди.
Сердце бешено колотилось, стучали зубы. Плотно зажмурив глаза, она нажала на курок пистолета…
Два выстрела, быстро последовавшие один за другим, не могли не нарушить привычную тишину пригорода и не помешать мирному сну его жителей. Сразу же поднялся ужасный переполох. Из окон доносились вопли до смерти напуганных женщин.
Вскоре прибыли полиция и машина скорой помощи. Застывшая от изумления и страха толпа стояла на улице.
Полиция вошла в дом с двумя свидетелями. На полу лежали полуобнаженные тела мужчины и женщины. Мужчина лежал на ее груди. Кровь застыла вокруг отверстия от револьверной пули у него между ребер на левой стороне груди.
На груди женщины было такое же отверстие. Оружие осталось у нее в руках. Она лежала на спине, ноги у нее были широко раскинуты, платье разорвано и поднято вверх.
Голова была повернута в сторону окна, выходящего в сад. Оба еще дышали.
Тревожные сигналы сирены «скорой помощи» прервали работу полицейских. Машина подъехала к дому, где произошла трагедия.
Полуобнаженные тела положили на носилки, накрыв белыми простынями.
Стояло хмурое осеннее утро. Легкая изморозь и туман покрывали оголившиеся ветки деревьев.
Санитары быстро вынесли носилки из дома и погрузили в машину. Для них это было привычное дело, которым они занимались изо дня в день.
Тревожный шепот и истеричные вздохи слабонервных дам пронеслись в толпе.
Машина тронулась и вскоре скрылась из виду. Только громкий гул ее сирен еще долго оставался слышен.
Полиция, сделав необходимые записи и снимки, тоже покинула дом. Потихоньку стала расходиться и толпа, по дороге обсуждая невероятный кошмар, произошедший по соседству.
— Джилли пыталась поставить точку в их печальной истории в тот миг, когда Джейк уже безраздельно принадлежал ей.
Миссис Паркинсон заканчивала свой грустный рассказ, украдкой вытирая платочком уголки глаз.
За окном накрапывал дождь. Ветер срывал с деревьев последние листья и долго кружил их в воздухе.
— Конечно, им повезло, — продолжала она. — Джилли была так возбуждена, что не смогла совершить то, на что решилась в порыве безумной страсти. Пули прошли в считанных миллиметрах от их сердец. Они будут жить. Я понимаю, о чем думала Джилли. Она думала: «Ни с тобой, ни без тебя…»
Миссис Паркинсон тяжело вздохнула и потянулась к чашке кофе.
— Но это — мое мнение, — закончила она. — И не более того…
Часть третья
Глава 1
Джилли в больнице. Встреча с Риком. Ричард Палмер Данн. Преступление как род деятельности. Джилли перед выбором.
Мельбурн — столица штата Виктория в Австралии. Это всем известно. Всем известно также и то, что Мельбурн — столица двух олимпиад.
По австралийским меркам Мельбурн — это Нью-Йорк, Нью-Йорк зеленого континента. Здесь живут два миллиона жителей. Здесь есть все. И огромные фабрики, и заводы, богатейшие магазины, театры, концертные площадки, гигантских размеров порт.
Джилли уже бывала здесь, когда-то давно. В той, казавшейся теперь уже далекой, прежней жизни.
Совершенно неожиданно для себя она попала сюда снова…
Это случилось после той истории с Джейком Сандерсом. Правда, Джилли попала в Мельбурн не по своей воле.
В городской больнице Аделаиды, столице штата Южная Австралия, куда Джилли поступила с пулевым ранением в грудь, решили, что такую тяжелую больную лучше отправить на лечение в какой-нибудь крупный медицинский центр. Например, в Мельбурн.
Так Джилли оказалась в клинике для тяжелобольных, на южной окраине Мельбурна. Точнее в отделении интенсивной терапии.
К счастью, пуля не задела сердечный мешок, повредив легкое и слегка задев диафрагму.
Пуля прошла навылет. Это спасло Джилли. Тем не менее, за ней требовался тщательный уход, чему и посвящали свои усилия сотрудники отделения реанимации.
Впервые придя в себя после ранения, Джилли увидела вокруг ослепительно белые стены, белый потолок и огромные окна, завешенные белыми занавесками.
Рядом со столиком с медикаментами суетилась немолодая уже медсестра.
— Где я? — едва слышно прошептала Джилли.
Медсестра повернулась и подошла к ее кровати.
— Успокойтесь, — ласково сказала она. — Вам сейчас не нужно разговаривать. Вы потеряли много крови.
Джилли повернула голову и осмотрелась. Спустя секунду она снова шевельнула пересохшими губами.
— Это больница?
Сестра положила руку ей на лоб и, спустя несколько секунд ответила:
— Да, вы в больнице.
Джилли закрыла глаза и снова погрузилась в беспамятство.
В следующий раз Джилли пришла в себя спустя двенадцать часов.
В палате никого не было. Джилли чувствовала тупую ноющую боль в груди. Она шевельнула рукой и едва не вскрикнула от боли. Наверное, ей не следовало делать этого. Грудь ее была плотно забинтована и каждое движение причиняло боль.
На этот раз период бодрствования у Джилли продлился несколько часов. Она мучительно пыталась вспомнить, что произошло, а затем, когда память вернулась к ней окончательно, залилась беззвучными, тихими слезами.
Она все вспомнила. Она пыталась убить Джейка и себя. Боже мой, как это было глупо. Джилли хотела отнять жизнь не только у себя, но и у любимого человека!
Она почувствовала глубокое раскаяние — это так не по-христиански… Религиозные догмы, на которые она раньше не обращала ни малейшего внимания, сейчас оказались единственным, что позволило ей вернуться к жизни. Вернуться в прямом и переносном смысле.
Но что же с Джейком? Неужели он мертв? Джилли не могла простить себе этого.
Ее вновь и вновь охватывали приступы беззвучных рыданий, тело содрогалось от плача, но в палате никто не появлялся. Лишь мерцали экраны осциллографических приборов, датчики от которых были закреплены на запястьях и висках Джилли.
Промучавшись так в одиночестве несколько часов, она снова забылась.
Джилли очнулась ранним утром, когда в окно било яркое солнце и в саду вокруг клиники щебетали птицы.
— Доброе утро!
Джилли услышала голос медсестры, которая склонилась над ней.
Джилли попыталась улыбнуться.
— Доброе утро, — прошептала она.
На этот раз голос ее звучал уже увереннее и тверже.
Медсестра тоже улыбнулась.
— О, я вижу, вам уже лучше, — сказала она.
Джилли снова шевельнула рукой. На этот раз боль была не такой резкой, как прежде.
— Поднимите меня, — прошептала Джилли.
Медсестра нагнулась и осторожно переложила подушку под головой Джилли, так, чтобы та могла лучше видеть окружающую обстановку.
Немолодую уже медсестру звали Холли Плам. Она давно работала в этой клинике, занимаясь тяжелыми больными. Несмотря на возраст — а ей было уже далеко за сорок — она не потеряла какой-то детской душевной открытости и прямодушия. За годы работы в клинике ей пришлось повидать немалое. И людей, у которых было обожжено до восьмидесяти процентов кожи. И жертв автокатастроф, которые больше напоминали мешок с переломанными костями. И неудачливых самоубийц.
Джилли Мейган относилась к числу последних.
Холли Плам заботливо посмотрела на больную.
— Вы быстро идете на поправку, — не без удовольствия сказала она. — Но для того, чтобы процесс выздоровления шел скорее, вам нужно питаться.