Глава девятнадцатая
Тиа накрывала стол к завтраку, когда вошли Стив и Джонни. Они немного потопали на пороге, стряхивая песок с обуви, и уселись за один конец стола. Стив кивнул Тиа. Джонни же только посмотрел на нее долгим и пристальным взглядом. Стив что-то говорил, а глаза Джонни неотрывно следили за каждым ее движением. Казалось, Стив ведет какой-то бесконечный монолог, но наконец Джонни тоже произнес несколько слов. Тиа так напрягла слух, что забыла о деле. Девушка внимательно осмотрела стол, но не вспомнила, зачем она здесь. Плохо соображая, что делает, она выскочила на кухню и прислонилась к закрытой двери, продолжая подслушивать их разговор… Тиа не нравилось, что голос Джонни так привлекал ее, но сегодня ей почему-то не хотелось пропустить ни одного его слова.
Стив снова начал говорить, но вдруг остановился.
— Ты меня слышишь? — Тиа с удивлением обнаружила, что она тоже вряд ли поняла хоть слово из того, о чем рассуждал Стив.
— А я и не знал, что мне нужно внимательно тебя слушать, — ответил Джонни невинным тоном. Тиа еле сдержала улыбку.
— Понятно. Мне следовало вывести тебя на улицу, подальше от дома, чтобы привлечь твое внимание. Так вот, я сказал, что хочу поставить охрану через небольшие промежутки по периметру всей стены, и считаю, что сегодня ребятам не следует выезжать.
Кармен взяла молочник и прошла с ним в столовую мимо Тиа. Но уже через несколько секунд женщина вернулась на кухню.
— Я собиралась разлить за вас молоко, но думаю, вам хочется сделать это самой…
Тиа покраснела.
— Самой? Почему?
— Потому что вам одной известно, куда вы задевал и все чашки.
Тиа вспыхнула от макушки до пяток. Она взяла молочник у Кармен и бросилась обратно в столовую. Джонни пристально смотрел на нее, и девушка поняла, что он слышал замечание Кармен. Он подмигнул ей. Тиа почувствовала себя так неловко, что чуть не выронила молочник.
Кармен вышла на улицу и зазвонила в маленький колокол, висевший на крыльце. Его звук разливался, как звук церковного колокола, только повыше. Почти в ту же секунду на кухню гурьбой направились ковбои, и у Тиа не осталось времени даже взглянуть на Джонни. Когда те, кто завтракал в первую смену, начали расходиться и народу осталось немного, Кармен вышла с кухни и остановилась около Джонни.
— Послушай, как там персики, еще не поспели?
Джонни от неожиданности чуть не подавился. С трудом справившись с дыханием, он ответил:
— Нет, они еще зеленые, как тыква.
Дэп Паркер, худой и жилистый техасец с длинным и вечно угрюмым лицом, вмешался в разговор:
— Тыква, когда она такого же размера, как персик, и то кажется более спелой.
У Стива работали пятеро братьев Паркер: Роберт, Дэп, Вилли Би, Леон и Линди. Они обычно сидели за столом все вместе. Вилли Би Паркер взял бисквитное пирожное и слизал с него еще теплый крем.
— Я съел вчера один, и, верите ли, чуть не умер. Во всяком случае, он так связал мне рот, что я даже собирался поцеловать Дэпа, может быть, тогда он развязался бы.
Шутка Вилли Би, у которого выражение лица было совершенно невинным, вызвала всеобщий смех. Джонни перехватил взгляд Тиа и подмигнул ей. Совершенно сбитая с толку, она опять забыла, зачем пришла с кухни.
— У вас, кавалеры, неплохой аппетит для людей, которые только вчера выдержали ужасную битву с индейцами, — заметила Кармен, собирая со стола пустые тарелки и чашки, чтобы вновь наполнить их. Дэп поднял глаза — в них горели веселые искорки.
— Ты называешь это битвой? А я и не заметил ее. Даже удивительно, что ты о ней еще помнишь.
— Дэп может назвать битвой только длительную войну, — поддел Леон. Кармен погрозила Дэпу пальцем.
— Когда ко мне в столовую попадают мужчины с торчащими из спины стрелами, я такое надолго запоминаю, — укоризненно произнесла она.
Дэп согласно кивнул и переметнулся на ее сторону.
— Эти бесчувственные животные могут забыть все, что угодно. У них совершенно нет совести, правда, Кармен? Они могли бы преспокойно есть на могиле только что убитого брата.
Тиа уже поняла, что Дэп никогда не говорит серьезно. Все, что слетает с его уст, почти всегда предназначено для того, чтобы поддразнить других ковбоев.
Когда Паркеры наконец удалились, пришла вторая смена. Накормив всех ковбоев, Тиа поела вместе с другими женщинами, взяла аптечку и отправилась в мужской барак, чтобы перевязать Слима Уитмана, нога которого была слегка поцарапана стрелой индейца. Когда она вошла, он сидел на своей койке и перебирал струны банджо. Другие ковбои тоже находились в бараке и занимались кто чем: многие начищали сбрую, один мастерил лассо.
Пока Слим снимал штаны и заворачивался в одеяло, Тиа отвернулась. Когда она снова посмотрела на него, из-под одеяла торчала нога, на которой была повязка. Тиа аккуратно размотала бинты. Рана была неглубокой, но кожа вокруг покраснела, поэтому она намочила кусок марли в керосине и наложила новую повязку. К концу перевязки на крыльце послышались шаги и звяканье шпор.
Сердце у нее замерло. Тиа узнала шаги Джонни… Ей даже не верилось, что она может узнать кого-то по походке.
В барак вошли Стив и Джонни.
— Ну и как поживает твой пациент? — спросил Стив. Глаза Джонни тут же впились в Тиа. Молодой человек смотрел на нее неотрывно, и Тиа начала понимать, как трудно все-таки избавиться от внимания Джонни Браго. Она рассеянно улыбнулась.
— С ним все в порядке, Стив. Еще парочка повязок с керосином, и через день-два от раны и следа не останется.
Стив повернулся к Джонни.
— Тиа осмотрела твою рану?
— Да, вчера вечером.
— Может быть, стоит еще раз сделать перевязку?
Джонни бросил вопросительный взгляд на Тиа и, подойдя поближе, заглянул в аптечку. Девушке показалось, что вокруг нее в воздухе разливается тепло от его близости. Ей даже дышать стало тяжело.
— Не знаю, не знаю… Мужчине следует опасаться женщин с аптечкой, — пошутил он.
— В аптечке для тебя нет ничего страшного. В ней только хинин, слабительные таблетки, керосин, бинты, горькая соль, табак от зубной боли, касторовое масло, скарификатор, ножницы да термометр.
— Никогда не видел такой полной и хорошей аптечки, — серьезно заметил Джонни. Тиа была с ним согласна. У Баркартов лекарств в аптечке было больше, чем в каком-нибудь военном госпитале. Там, по словам мамы, пользовались только четырьмя средствами: спиртным, слабительным, рвотным и кровопусканием. В виде исключения иногда делали еще припарки и прикладывали пластырь. Мама одно время работала в госпитале и рассказывала им о порядках, царящих там.
— Между прочим, когда дело касается медицины, во мне просыпается индейская кровь, — сказал Джонни.
Тут зашел Дэп Паркер и присоединился к их компании.
— Я видел твою пострадавшую руку, Браго. И краем глаза заметил царапину Слима. Так вот, парни, по-моему, вы слишком носитесь со своими ранами.
— Тебе так кажется, потому что болит-то не твоя нога, — отпарировал Слим.
— Думаешь, мне никогда не доставалось? Так вот, послушай, в молодости мне однажды чуть не оторвал руку медведь. А я только замотал рану тряпкой, смоченной в керосине, и совершенно о ней забыл, пока она сама не зажила.
Джонни взял Тиа под руку и повел к двери.
— Давай-ка я лучше уведу тебя отсюда, а то сейчас начнутся такие бородатые истории, что ты не сможешь выйти, потому что запутаешься в бородах.
Тепло, исходившее от руки Джонни, как всегда, обескуражило Тиа, она пришла в себя только на улице.
— Может быть, нам действительно стоит осмотреть твою руку? А вдруг все-таки началось заражение?
Он довел Тиа до своего домика и зашел следом за ней внутрь. Тиа обследовала рану и убедилась, что она уже начала затягиваться: кожа вокруг была слегка красная от керосина, но ни малейшего следа заражения не наблюдалось.
— Твоя рука в полном порядке.
— Пойдем прогуляемся, Тиа, — вместо ответа попросил он.
Тиа заколебалась было, но в конце концов не выдержала.
— Куда?
Джонни молча взял ее под руку и вывел на улицу. Солнце было таким жарким и светило так ярко, что у Тиа заслезились глаза. Она вытерла их рукой и заморгала, глядя на Джонни. Он развернул ее так, что солнце оказалось у нее за спиной.
— Ты любишь персики?
— Да.
В саду было прохладнее. Тиа остановилась в тени, а Джонни подошел к ней почти вплотную. Где-то неподалеку завизжала свинья. Из конюшни доносились голоса игравших там детей. Тиа представила себе ребятишек на сеновале, когда они рассказывали истории о привидениях.
— Помнится, ты сказал, что персики зеленые, как тыква.
— Ну, сказал…
— А я не люблю зеленые персики. Для кого ты соврал?
— Для Кармен.
— А какой смысл?
— Кармен ужасно любит работать, она все время что-нибудь делает. Вот, например, она берет спелые персики, варит, варит, потом укладывает их в банки и только после этого разрешает нам есть. Зачем все это, когда можно просто залезть на дерево, сорвать персик и съесть его?
— Ты просто сумасшедший. Тебе никогда не приходило это в голову?
Джонни сорвал персик, потер его о рубашку и протянул Тиа. Потом полез за другим. Тиа откусила, и по подбородку у нее потек липкий сок.
— О, да они совсем спелые. Их уже можно консервировать.
Под этим щедрым солнцем все зреет быстро. Тиа давно не ела таких персиков. Она вспомнила Тубак. Там она тоже любила лежать под персиковым деревом, смотреть на проплывавшие по небу облака и упиваться сладостью вобравших в себя частичку солнца плодов.
— Они слишком хороши для варенья. И их слишком мало, чтобы сладкоежки Паркеры смогли насытиться.
— Насколько я знаю Кармен, она обязательно придет сюда, чтобы собрать урожай.
— Да, придет… Но когда будет знать, что персики поспели.
Тиа рассмеялась.
— Неудивительно, что тебе удалось ускользнуть от Черного Кота. Ты просто неистощим на всякие фокусы. Я еще тогда поразилась, что он тебя не повесил.