— Отличная мысль!
Сходив на кухню и в свою комнату четыре раза, Джуди наконец успокоилась и расположилась в кресле. На кухне женщины уже начали готовить ужин. Они покрикивали друг на друга и гремели кастрюлями и сковородками. Когда в доме сорок голодных мужчин, то готовить приходится начинать рано, а заканчивать мытье посуды поздно. Режим, правда, был слегка нарушен нападением индейцев, когда было ранено несколько человек. Гладили обычно по вторникам, но в последний вторник это занятие было отложено.
Джуди съела два больших куска курицы. Утолив голод, она обратила внимание на подругу.
— Тиа, тебе бывает одиноко?
— Ну, может быть, иногда. А тебе?
— Это очень странный ответ. Если тебе когда-нибудь действительно бывало одиноко, ты бы об этом не забыла.
— А тебе что, часто бывает одиноко?
— Порой я просто умираю от одиночества. — Джуди вдруг почувствовала странную грусть.
— Перед тем как сюда приехать, я жила с дядей и его экономкой, — сказала Тиа. — И что бы я ни делала, у меня все получалось не так. Думаю, что там я была одинока.
— А ты разрешала какому-нибудь парню целовать и обнимать себя?
Щеки Тиа заалели, сердце замерло. Она готова была целую неделю питаться соломой и черной патокой, только бы не отвечать на этот вопрос.
— Мне нравится, когда ты заливаешься краской! — Проговорила Джуди, подбрасывая подол своего платья. — А я совсем не краснею. Да, я целуюсь с мужчинами и разрешаю им себя обнимать, и не только обнимать… Но если я не буду допускать вольности с мужчинами, меня одолеет тоска.
Джуди посмотрела на Тиа, уверенная, что ее признание ужаснуло девушку. Но в глазах Тиа было только желание помочь подруге.
— Послушай, — невозмутимо проговорила Тиа, заглаживая непослушную складку на юбке, — может быть, ты просто встречаешься с плохими парнями? Ведь в мире много негодяев. Стоит подумать о них, и даже настроение портится. Но есть и такие, при воспоминании о которых становится хорошо. У тебя есть такой?
— Конечно, — не задумываясь, ответила Джуди, — Грант.
Тиа улыбнулась и в упор посмотрела на Джуди. Та, растерявшись, отвела глаза.
— Но это только потому, что Джонни долго здесь не было, — как бы защищаясь, сказала она. — А Грант все время рядом. И он стал моим самым близким другом. Но все равно, это ничего не значит.
Подняв голову от утюга, Тиа пристально посмотрела на Джуди: взгляд у нее был уверенный, холодный и все понимающий. Джуди опустила голову.
— Не-е-е-т! Я вовсе не влюблена в Гранта Фремана.
— Но я же не произнесла ни слова!
— Тебе и не надо было говорить. Я прекрасно понимаю, что означает твой взгляд. Но и себя я очень хорошо знаю! Я никогда не смогу полюбить мужчину, если он не будет совершенен во всех отношениях! Да, Грант действительно очень хороший друг, но он же чуть выше меня! Конечно, он мне нравится. Он всегда все понимает. И говорит всегда правильно, как будто книгу читает или газету. Он знает почти все на свете, но он… у него нет… Я люблю Джонни, — неожиданно закончила она.
— Но Грант хорошо сложен, ты не находишь? — спросила Тиа, искоса глядя на нее.
— Не знаю… А тебе откуда это известно?
— Я видела его через окно, прежде чем он был замотан бинтами. У него прекрасная фигура, широкие плечи, узкая талия… — Покраснев, Тиа добавила: — И большие сильные мускулы…
— Ах так, Тиа Марлоу! Да ты просто непристойности говоришь! — выкрикнула Джуди, пытаясь обратить все в шутку.
— Все обо мне так говорят, — ответила с улыбкой Тиа, — но они ошибаются.
— Ты в этом уверена?
— Конечно, — твердо заявила Тиа.
— Но, — продолжала дразнить ее Джуди, — их же много, а ты только одна. Как я могу поверить, что ты говоришь правду? Разве человек признается в своей непорядочности?
— Нет, я бы обязательно призналась. Может быть, у меня и есть недостатки, но я никогда не обманывала. Если бы я была испорченной до мозга костей женщиной, я бы обязательно тебе в этом призналась, — сказала Тиа совершенно серьезно.
— Ну, ну… — Джуди рассмеялась, довольная их разговором. — Я рада, что этот вопрос мы выяснили.
Как только в гостиную вошла Андреа, Джуди тут же отправилась проведать Гранта. Тиа гладила уже последнее платье. Увидев на полу тарелку с куриными косточками, кусками хлеба и недоеденными пирожными, стакан с молоком, три журнала, две книги, расческу, щетку, три ленточки для волос и чашку с остывшим кофе, Андреа тяжело вздохнула.
— Ты сама не понимаешь, что делаешь, Тиа. Теперь весь дом будет похож на комнату Джуди, — проговорила она сухо.
Тиа рассмеялась. Джуди обладала способностью устраивать вокруг себя свой мирок. Для этой цели в гостиную была принесена куча вещей. Тиа не знала другого человека, который мог бы одновременно есть, читать и болтать.
— Она маленькая хлопотунья, правда? — спросила Тиа, улыбаясь. Ей ужасно нравилось, что у нее появилась младшая сестра. Всю жизнь она сама была младшей сестрой. На самом деле Джуди была старше, но только по годам. Тиа чувствовала себя с ней чуть ли не заботливой мамашей.
— Да как ты можешь еще улыбаться? Тебе же теперь придется убирать за ней.
— Ничего не имею против. Она мне напоминает маму.
Андреа слегка нахмурилась.
— Она на нее немного похожа, правда?
— Пожалуй, но не совсем… Джуди просто старается жить так, как ей заблагорассудится. И ничего удивительного, что у нее на это уходит не только день, но и ночь… — Еще раз оглядевшись, Андреа покачала головой, рассматривая следы пребывания Джуди в гостиной.
Одетый в коричневую сутану, какие носили первые священники на этой земле, Эстебан Ампаро гнал коня всю ночь и большую часть дня, пока не добрался до деревни, где жил Черный Кот. Его прямо-таки распирало от сознания своей важности и значимости. Известие, которое он вез для генерала, было настолько личным и настолько значительным, что его мог сообщить только родственник, не побоявшись, что его убьют на месте. Он добрался до деревни уже ближе к вечеру, наслаждаясь прохладой гор после изнуряющей жары на равнине, которую он пересек из конца в конец.
— Эстебан! Приветствую тебя. Давненько ты здесь не появлялся, — радостно прокричал Аланестра, стоявший на террасе из естественного нагромождения камней перед въездом в деревню. — На закате солнца я сменяюсь. Выпьем с тобой, хорошо?
Муж двоюродной сестры Эстебана, Аланестра, служил у генерала уже два года. Сейчас ему исполнилось девятнадцать…
— Да, с огромным удовольствием, но сейчас мне необходимо поговорить с генералом, — произнес он гордо. — Он у себя?
— Да… — ответил Аланестра, многозначительно посмотрев на второго часового, который дремал, прислонившись к большому камню. — И если у тебя плохие новости, тогда Бог тебе в помощь.
— В плохом настроении, да?
— Хуже некуда, — подтвердил Аланестра, грустно качая головой. Генерал всегда был человеком настроения, но с тех пор, как его белокурая жена странным образом исчезла, его настроение перестало меняться, оно теперь всегда было черным. От людей, служивших у Черного Кота, тщательно скрывали, что Рита пропала, но после ранения генерал метался в горячке и бредил. Женщина, которая за ним ухаживала, была любовницей Аланестры. Она-то и рассказала ему, что случилось. Но у Аланестры хватило ума держать язык за зубами. Генерал был гордым человеком, а женщины, даже если они жены очень известных людей, всегда остаются женщинами и в любой момент могут изменить. Если он проболтается, то это будет стоить им обоим жизни. И хоть никто из людей Черного Кота даже не догадывался, но Аланестра знал, что брак генерала с красивой чужестранкой оказался неудачным. Он был с восставшими уже два года — присоединился к ним за неделю до своего семнадцатилетия, — но отлично помнил разговор с Пачио Артега:
«Если тебе дорога жизнь, ты не должен ни слова говорить о жене генерала. Для тебя ее просто не существует, понимаешь?» — «Да, капитан, но…» — «Никаких „но“. Она приходит и делает то, чего хочет он. И держись от всего этого подальше. Не глазей, а особенно не болтай, если не хочешь лишиться языка».
Этот приказ выполнять было легче всего. Несколько раз Черный Кот посылал за женой, и белокурая красавица приезжала ненадолго в деревню под усиленной охраной. К счастью для него, никто никогда и не пытался проверить, крепко ли он держит язык за зубами. Все, что касалось личной жизни генерала, было очень хорошо законспирировано.
— Увидимся после того, как я поговорю с генералом, — сказал Эстебан и помахал рукой, позабавившись выражением лица Аланестры.
— Храни тебя Бог, — проговорил ему вслед Аланестра.
Горделиво восседая на коне, Эстебан миновал природное нагромождение скал, образующее вход в каньон, где раскинулась деревня. Все стены каньона пестрели маленькими саманными хижинами, которые почти сливались со скалами. Большинство хижин когда-то давно построили индейцы. Говорили, что они ушли отсюда, так как их Боги были ими недовольны. Но Боги индейцев не возражали против того, что в этом ущелье поселились восставшие мексиканцы. И вот уже в течение двадцати пяти лет Боги терпели их. Отец Эстебана, Антонио Ампаро, был двоюродным братом генерала и одним из его самых верных помощников. Он много рассказывал о подвигах Черного Кота. Эстебан был одним из немногих, кто знал его настоящее имя. Это имя никогда не произносили вслух — только так он мог оставаться неуловимым. И Эстебан ужасно гордился, что владеет такой ценной информацией, являясь родственником генерала. Благодаря тому, что молодой человек знал фамилию Черного Кота, он и получил задание личного характера. Может быть, в один прекрасный день он займет место своего отца и станет лейтенантом в армии генерала, а не простым разведчиком.
В деревне кипела жизнь. Мужчины, женщины, дети сновали туда-сюда, некоторые кивали ему и приветливо здоровались, другие же не обращали на него никакого внимания. В воздухе витал запах еды, которую мексиканцы обычно готовят на ужин: толченая кукуруза с мясом и перцем, кукурузные лепешки, мясные пироги, зажаренные прямо в панцирях черепахи, тушеное мясо в горшочках и, конечно, кофе. Эстебан почувствовал, как у него свело желудок. Горя желанием поскорее доставить новости, которые принесут ему расположение генерала, молодой человек не тратил