— Правда? Придумаете? Иван Павлович, дорогой… Придумайте! Пожалуйста…
У наблюдавшего эту сцену Комарова потеплели глаза.
— Конечно, выход найдется. Я не могу себе представить, что можно уйти отсюда и бросить Плутона одного.
— Ну, вот видишь, Дима, и Дмитрий Александрович того же мнения. И можно, как говорится, считать вопрос исчерпанным… А теперь за работу! До захода солнца еще часа четыре осталось. Я — за скафандры, а вы, Дмитрий Александрович, с Димой займетесь. Идет?
Никто не возражал, и через несколько минут Иван Павлович уже вскрывал длинные ящики со скафандрами, а майор с Димой устроились против дальнего тороса с арсеналом разнообразного оружия.
Комаров начал курс обучения со светового ружья. В общем, оно было очень похоже на световой пистолет, но с более длинными дулами и большей зеркальной чашечкой на конце верхнего дула.
— Лучше и вернее, конечно, будет, — объяснял Диме майор, — если прицел возьмешь хороший, точный, но небольшая ошибка в точности не имеет значения. Все равно животное, даже самое сильное, будет некоторое время парализовано светом, а пуля прикончит его. Если даже первая пуля почему-либо не попадет, у тебя будет время послать вторую, третью. Свет делает почти всякую встречу с животными безопасной, и при выстреле можно чувствовать себя совершенно спокойным, не волноваться, не торопиться. Важно лишь при встрече с врагом дать первую вспышку света. Понял?
Дима оказался сметливым и способным учеником, и майор был очень доволен его успехами.
Когда Комаров и немного усталый, но веселый Дима вернулись в кабину вездехода, они застали Ивана Павловича стоящим на коленях перед распростертым на полу подобием горбатого человека, одетого с головы до ног в стальные доспехи. Только голова у этого человека была круглая, совершенно прозрачная и пустая, если не считать двух черных кружочков, прикрепленных изнутри в тех местах, где у людей находятся уши. Снаружи на лбу шлема сверкал рефлектор небольшого фонаря. На поясе впереди был прикреплен длинный изогнутый патронташ, закрытый гладкой крышкой, висели фонарь, топорик, кортик в ножнах и на каждом боку по пистолету со шнурами, тянувшимися к спинному горбу.
— Ну, вот ваш скафандр и готов, Дмитрий Александрович, — поднимаясь с колен, обратился к Комарову Иван Павлович. — Кажется, первый номер будет для вас как раз впору. Надо сделать примерку, если не устали. Впрочем, присядьте и отдыхайте, а я вам предварительно кое-что расскажу об устройстве скафандра.
Иван Павлович нажал кнопку и открыл патронташ на поясе скафандра.
Под откинувшейся крышкой оказался набор прикрепленных к задней стенке патронташа кнопок с рельефными цифрами и рычажков, головки которых выглядывали из прорезанных в стенке щелей.
— Это ваша центральная станция. Здесь, так сказать, капитанский мостик с рубкой управления всеми механизмами корабля. В горбу, в ранце за спиной, находятся аккумуляторы с электроэнергией, маленький, но мощный мотор и винт со сложенными лопастями, который может выдвигаться из ранца наружу, раскрывать свои лопасти и, вращаясь, давать вам движение. Вот этот рычажок, если передвигать его в щели из одной позиции в другую, управляет работой мотора и винта. Эта кнопка включает свет в фонарь на шлеме. Кнопка номер два, как видите, может двигаться по кругу. Она управляет радиотелефоном, действующим на небольшое расстояние. Двигаясь по кругу, эта кнопка нащупывает ту или иную радиоволну и включает или выключает ее. Она может включить до десяти посторонних передаточных станций. Наши скафандры имеют одну и ту же волну. Если мы все поставим кнопку вот в эту позицию, то сможем вести общий разговор, как сейчас в кабине.
Шаг за шагом Иван Павлович раскрывал перед своими слушателями все тайны управления механизмами скафандра, позволившего человеку стать властелином морских глубин.
С патронташем были связаны выдвижение рулей у ступней ног, приближение ко рту человека гибкой трубки от термоса с горячей жидкой пищей — бульоном, какао, кофе — и подача кислорода из заспинного ранца.
Оружие состояло из светового и ультразвукового пистолетов, питавшихся электричеством от собственных или заспинных аккумуляторов. Особенное значение и силу в больших глубинах, где свет совсем отсутствует, имел световой пистолет. В этих условиях сила света, по контрасту, как бы увеличивалась, особенно для зрячих обитателей глубин, либо совсем не знающих его, либо привыкших только к слабому, рассеянному освещению.
Наконец Иван Павлович раскрыл скафандр, проведя специальной иглой по швам, скрепленным электрическим током, и заставил майора тут же примерить стальную одежду. Перед тем как надеть шлем, Комаров заметил:
— Что-то уж очень легко. Я ожидал, что будет тяжелее.
— Еще бы! — ответил Иван Павлович, осматривая скафандр со всех сторон, как портной на примерке. — Сделано из самого легкого в мире сверхтвердого и в то же время гибкого сплава. Он способен выдержать огромные подводные давления и не стесняет движений. А ведь скафандр к тому же двойной. Внутри, между обеми оболочками, целая сеть проводов и сложный каркас — скелет скафандра. Ну-с, Дмитрий Александрович, костюмчик сидит на вас — лучше не надо! Очень элегантно и в талию…
— Закройщик, очевидно, попался со вкусом, — рассмеялся Комаров.
— Очень рад, что угодил такому капризному заказчику, — поклонился Иван Павлович. — Теперь наденем шлем, и, кажется, все будет в порядке.
Закончили день в глубоких сумерках. За ужином Дима поминутно клевал носом.
— Спать, спать! — сказал Иван Павлович, когда встали из-за стола. — Солнце всходит пока еще очень рано, и нам придется завтра встать тоже пораньше. Работы по горло…
Скоро Комаров и Дима уже спали на своих койках. Иван Павлович еще некоторое время возился в заднем отделении вездехода. Потом и он, погасив свет, улегся, и в кабине настала сонная тишина.
Глава тридцать девятаяЛюбовь и преданность
Ночью Диму кто-то словно толкнул. Он сразу проснулся, несмотря на то, что спал очень крепко, открыл глаза и, приподнявшись на локте, оглянулся.
Молодой рогатый месяц заглядывал с чистого неба в окна кабины. Полоса слабого серебристого света заливала спящего Комарова. Лицо его выглядело каким-то каменным, строгим и словно неживым. Но он спокойно и ровно дышал, лежа на нижней койке у противоположной стены.
На другой нижней койке, свернувшись в комочек, лежал Иван Павлович и тихо посвистывал носом.
Тишина стояла невозмутимая, и, сливаясь с ней, мягко и ровно жужжал аппарат для кондиционирования воздуха.
Что же случилось?… Что-то, вероятно, не страшное и хорошее, потому что на душе у Димы было легко и радостно.
Дима совсем разгулялся, сна как будто и не было. Приподнявшись на локте, он всматривался в переднюю часть кабины. Вот там, впереди, на стенке, под большим и изогнутым окном поблескивают стекла приборов управления, пустое кресло ждет своего водителя, а на полу растянулся большой скафандр Дмитрия Александровича, словно человек лежит…
Сердце у Димы вдруг радостно замерло. Ну да, ведь это о скафандре он думал все время, даже во сне. Будет замечательно… Ничего лучше быть не может… Замечательно — и ужасно смешно. Дима даже прыснул со смеху и сейчас же, испуганно оглянувшись, быстро юркнул с головой под меховое одеяло. Но ничего не случилось, никто не проснулся, и через минуту из-под одеяла вновь показалась курчавая голова.
Лежа на спине, устремив глаза на потолок, Дима мечтал о чем-то своем, то улыбаясь и беззвучно шевеля губами, то нетерпеливо поглядывая вниз и прислушиваясь к мирному посапыва-нию Ивана Павловича.
Стоило Ивану Павловичу шевельнуться, как Дима сейчас же поднимал голову с нетерпеливой надеждой — проснется или не проснется? Хоть бы скорей рассвет!
И рассвет наконец наступил. Едва лишь Иван Павлович приподнялся на локте, чтобы посмотреть через окно на рождающийся ясный день, Дима шепотом спросил:
— Иван Павлович… вы проснулись?
— А ты что не спишь? — так же тихо ответил Иван Павлович.
— Нет, вы скажите, вы в самом деле проснулись?
— Вот чудак… Что же, я во сне с тобой разговариваю?
Свернувшись в черный клубок, Плутон сладко спал под столом. Услышав шепот мальчика, он мягко застучал хвостом по полу, потом тяжело поднялся, потянулся и протяжно зевнул, раскрыв огромную пасть.
— Слушайте… — торопливым, взволнованным шепотом заговорил Дима. — Слушайте, Иван Павлович… Я придумал… Честное слово… Это будет замечательно! Вы не знаете Плутона, он страшно умный… Чуть ему покажешь что-нибудь, он сейчас сам все проделает… Его легко научить чему хотите…
— Вот как! — усмехнулся Иван Павлович, принимаясь надевать костюм. — И ветчину ловить в воздухе тоже можно его научить? Ты уже два часа разговариваешь, а так и не сказал, что ты такое замечательное придумал.
— Так я же говорю про скафандр! — в отчаянии от непонятливости Ивана Павловича воскликнул Дима. — Надо Плутона засунуть в него… в скафандр. Неужели вы не понимаете?
— Засунуть? — недоумевающе спросил Иван Павлович. — А что он там будет делать?
— Будет плавать с нами под водой…
— Уж не думаешь ли ты научить Плутона открывать патронташ и управлять скафандром? — удивился Иван Павлович.
— Да нет же! — горячо заговорил Дима, сползая в одной рубашке на пол. — Не надо открывать! И не надо управлять! Я его потащу на веревке за собой.
— Браво, Дима! — воскликнул майор. — Ты будешь когда-нибудь знаменитым изобретателем. Сдавайтесь, Иван Павлович! Ты, наверное, всю ночь не спал и думал о Плутоне? — обратился майор к Диме.
— Нет, я перед рассветом проснулся.
— Ну, значит, во сне думал, — уверенно заключил майор, докрасна вытираясь влажным полотенцем.
— Гм… Вот выдумщик! — произнес Иван Павлович и, видимо, не желая сразу сдаваться, добавил: — Ладно, надо будет подумать… Ты его сначала научи влезать в скафандр, а там видно будет. А ты подумал, как он там, несчастный, поместится? Куда он денет лапы? А голова? Посмотрите на нее. Ведь это не голова, а котел! Даже в шлем Дмитрия Александровича она не войдет. Сам погляди.