Реймонд подался вперед. Он был уязвлен, но еще больше удивлен тем, что полицейским удалось так быстро обнаружить тело Йозефа Шпеера и — тем более — понять, чьих рук это дело.
Внезапно он ощутил на себе чей-то взгляд и посмотрел влево. На него смотрела девочка-подросток. Встретившись с ним взглядом, она перевела взгляд на экран, всем своим видом показывая, что поглощена происходящими там событиями. Реймонд тоже посмотрел туда и увидел, что Бэррона там уже нет и вместо него телевизионщики показывают его, Реймонда, фотографии — в фас и в профиль, — сделанные в полицейском управлении Лос-Анджелеса.
39
14.00
Реймонд пересек бульвар Уилшир. Внутри у него бушевал целый пожар чувств. Он злился на себя за то, что недооценил ювелира; на Нойса за то, что тот улетел в Лондон, на Бэррона — за его наглость. Но меньше всего ему нравились невероятная стремительность и неутомимость, с которыми полиция Лос-Анджелеса шла по его следу. Это означало, что он должен, во-первых, как можно быстрее покинуть Штаты, во-вторых, поставить в известность о происходящем баронессу.
Задержавшись в тени величественной пальмы, Реймонд достал из рюкзака телефон Чарли Бейли. Ему меньше всего на свете хотелось докучать баронессе очередной порцией плохих новостей, но выбора не было: она должна была знать все. Он начал было набирать ее номер, но почти сразу остановился. Два часа пополудни в Беверли-Хиллз соответствовало десяти вечера в Лондоне, и баронесса наверняка до сих пор находится на Даунинг-стрит, на приеме, который премьер-министр дает в честь мэра Москвы и министра обороны России. Туда он ей звонить не мог.
Реймонд нажал на кнопку отбоя и торопливо набрал номер Жака Бертрана в Цюрихе, где сейчас было одиннадцать вечера.
«Только бы он не спал!»
Однако Жак ответил сразу — бодро и энергично.
— Il у'а un nouveau problème, — заговорил Реймонд по-французски. — Neuss est à Londres. Il est là maintenant.[4]
Их разговор продолжался на этом же языке.
— В Лондоне? — переспросил Бертран.
— Да, и вероятнее всего, он с Китнером.
— У вас есть?..
— Нет, у меня нет ни ключа, ни информации. — Реймонд вышел из-под пальмы и пошел тем же путем, которым он пришел сюда, — по Линден-драйв. При этом он ничем не отличался от остальных прохожих, которые на ходу тоже общались по мобильным телефонам. — Мою фотографию постоянно показывают по всем телеканалам, меня обложила полиция. У меня на руках краденый паспорт и билет на рейс «Люфтганзы» номер четыреста пятьдесят три, вылетающий сегодня вечером во Франкфурт. Вы уже запустили процесс по доставке сюда чартерного самолета с моими документами на борту?
— Да.
— Отмените.
— Вы уверены?
— Да. Не имеет смысла лишний раз рисковать. По крайней мере пока.
— Вы точно уверены? — снова переспросил Бертран.
— Да, черт побери! Передайте баронессе, что я очень сожалею, но так уж получилось. Мы проведем перегруппировку и начнем все сначала. Я намерен избавиться от этого сотового телефона, чтобы в случае моего ареста нельзя было проследить сделанные с него звонки. Следовательно, в ближайшее время ни вы, ни баронесса не сможете связаться со мной. Я сам позвоню вам, когда прилечу во Франкфурт.
Реймонд выключил телефон и пошел по Грегори-уэй по направлению к Спэлдинг-драйв, на которой его ждала машина. Его план заключался в том, чтобы оставить автомобиль на стоянке неподалеку от международного аэропорта Лос-Анджелеса, а оттуда добраться до самого аэропорта на автобусе, а дальше — молиться, чтобы у стойки регистрации в нем признали Йозефа Шпеера. Если все это сработает, вскоре он уже окажется на борту рейса 453.
Дойдя до Спэлдинг-драйв, Реймонд завернул за угол и вдруг застыл словно вкопанный. В полуквартале от него стояли две машины полиции Беверли-Хиллз с вращающимися мигалками на крышах. На проезжей части и на тротуаре собралась внушительная толпа, наблюдавшая за тем, как полицейские осматривают припаркованную у обочины машину. Его машину. Ту самую, с трупом Чарльза Бейли в багажнике.
Пожилая женщина о чем-то оживленно разговаривала с полицейским, держа на поводке маленькую собачку, прыгавшую на месте и беспрестанно лаявшую на машину. Другой полицейский отошел к патрульному автомобилю и вскоре вернулся к машине Бейли с каким-то инструментом. Сунув его под крышку багажника, он поддел ее и дернул.
Послышался многоголосый крик, а собачонка зашлась в лае, встав на задние лапы и до предела натянув поводок.
Реймонд наблюдал эту картину еще несколько секунд, а затем развернулся и пошел в противоположном направлении, к бульвару Уилшир.
Городской морг Лос-Анджелеса, 14.15
Джон Бэррон возвышался над Грэмми Номурой, наблюдая, как она рисует. Японка по происхождению, в свои шестьдесят семь лет она занималась бальными танцами и рисовала удивительные пейзажи. А еще она была лучшим полицейским художником и работала в управлении уже два десятка лет. За эти годы она нарисовала тысячу портретов находящихся в розыске преступников и вполовину меньше портретов людей, пропавших без вести, и мертвых, которых было необходимо идентифицировать. Теперь она сидела рядом с обезображенным трупом, найденным в парке Макартура, пытаясь нарисовать его таким, каким он мог быть при жизни, всего несколько часов назад.
— Грэмми, нарисуй два варианта, — попросил ее Джон. — Один с фиолетовыми волосами, а второй — с темными. Возможно, он покрасил их совсем недавно.
Как только она закончит, эти портреты будут показывать по всем телевизионным каналам.
Посмотрев еще немного, Бэррон отошел, чтобы не мешать ей работать, и стал расхаживать по помещению. Установить личность убитого было чрезвычайно важно. Именно поэтому он находился здесь — чтобы следить за тем, как продвигается работа, и в случае необходимости поторопить Грэмми. Пока Реймонд на свободе, выстрелы будут звучать снова и снова, поэтому пора положить этой свободе конец. Джон натравит на убийцу всю прессу города, а сам тем временем выяснит, кто жертва, и атакует его с другой стороны, как только убийца использует документы убитого им парня.
Макклэтчи целиком и полностью принял версию Бэррона относительно того, что убийство в парке совершено с целью присвоения чужой личности, и немедленно сообщил всем полицейским управлениям Южной Калифорнии, что разыскиваемый ими убийца может маскироваться под молодого человека с фиолетовыми волосами и попытается любыми способами покинуть штат. Он также отдал приказ вдвое увеличить количество полицейских, дежурящих в аэропортах, автовокзалах и на железнодорожных станциях, и отправить фотографии Реймонда во все парикмахерские салоны. Убийца наверняка либо уже покрасил волосы, чтобы больше походить на свою жертву, либо попытается сделать это. И наконец коммандер разослал всем полицейским подразделениям от Сан-Франциско до Сан-Диего жесткий приказ: задерживать всех молодых мужчин в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет с фиолетовыми волосами.
— Извиняться будем потом, — заявил он.
— Детектив, — обернулась Грэмми Номура, — вам не терпится, чтобы я поскорее закончила работу. Больше всего на свете вы хотите арестовать его лично.
— Я хочу, чтобы его просто арестовали — не важно, кто и как.
— Послушайтесь моего совета: просто делайте свою работу. Стоит вам пустить его внутрь себя — и вы погибли.
— Да, Грэмми, — улыбнулся Бэррон.
— Не относитесь к моим словам легкомысленно, детектив. Мне уже приходилось сталкиваться с подобным, ведь я работаю здесь гораздо дольше вашего. — Она посмотрела на свой рисунок и сказала: — Ну вот, полюбуйтесь.
Бэррон подошел и встал позади нее. Женщина работала над глазами, делая их яркими и полными чувств, мало-помалу возвращая мертвого юношу к жизни. Глядя на это лицо, Бэррон почувствовал, как у него защипало в глазах, и еще больше возненавидел убийцу. Грэмми верно угадала, что творилось у него в душе, но ее предупреждение запоздало: он действительно хотел лично схватить преступника, и тот уже был внутри его.
40
Парк Макартура, 15.10
Нагнувшись и уперев руки в колени, Полчак стоял в тени кустов, пытаясь представить картину преступления. Макклэтчи присел на корточки рядом и изучал землю, на которой совсем недавно лежало тело убитого. Труп давно увезли, уехали и специалисты из криминалистической лаборатории. Теперь здесь остались только они — старшие детективы бригады 5–2. Старые ищейки, обнюхивающие все вокруг и пытающиеся понять, что и как здесь произошло и, главное, куда мог направиться затем преступник.
Рыжий выпрямился.
— Ни сломанных веток, ни следов на грязи, которые наверняка остались бы, если бы тело сюда притащили. Нет, парень пришел сюда сам, по собственной воле.
— Думаешь, голубой?
— Возможно, — уклончиво ответил детектив, продолжая осматривать землю, а затем поднял взгляд на Лена.
— Он садится на Юго-Западный скорый в Чикаго. Может, это именно он убил там тех двоих парней, а может, и нет. Может, он был заодно с Донланом, а может, нет. Но, как бы то ни было, он оказывается в поезде, который должен прибыть в Лос-Анджелес во вторник в восемь сорок утра. При этом у него с собой билет на рейс в Лондон, вылетающий из аэропорта Лос-Анджелеса в понедельник в пять сорок вечера. Я думаю, вполне логично предположить, что он сел на поезд только из-за того, что в Чикаго замело аэропорты, иначе он был бы у нас еще в воскресенье. Но черт с ними, с днями недели. Главное — в том, что ему во что бы то ни стало нужно было попасть сюда, причем непременно с пистолетом. Для чего?
В этот момент зазвонил телефон Макклэтчи.
— Кто там еще? — пробурчал он, доставая его из кармана.
— Привет, Рыжий, — послышался в трубке жизнерадостный голос, — это Гейб Ротерберг, узнаешь? Я слышал, вы вовсю веселитесь?
— А ты как думаешь?
— Возможно, я смогу вам помочь, — сказал шеф Управления полиции Беверли-Хиллз.