— Таков приказ, ваше высочество. Наследник престола не может контактировать ни с кем за пределами резиденции, пока завтра не будет сделано официальное объявление.
— Кто отдал этот приказ? — Страх в душе Китнера внезапно сменился недоверием, а затем гневом.
— Президент Гитинов, ваше высочество.
81
— Клем, это Николас. Очень важное дело… Позвони мне по этому номеру, как только сможешь. — Мартен оставил для леди Клем номер сотового телефона Коваленко и отключился.
По шоссе от Цюриха до Давоса было чуть больше девяноста миль. В обычных условиях дорога, как и говорил Коваленко, заняла бы часа два. Но обстоятельства складывались не совсем обычно, и дело было не в погоде. Всемирный экономический форум притягивал к себе толпы антиглобалистов, которые не чурались насилия. Эти люди, большей частью молодые идеалисты, протестовали против глобальной экономической тирании богатых и могущественных держав, а также крупных корпораций, которые, как утверждалось, эту государственную мощь финансируют. В результате усиленные отряды швейцарской полиции блокировали автомобильные и железные дороги и даже горные тропы.
Инспектор Цюрихской кантональной полиции Вир выдал Коваленко пропуск, но не гарантировал, что бумага сработает в ситуации, которая обещала быть довольно трудной и враждебной. Как бы то ни было, Коваленко пропуск взял и поблагодарил инспектора, а также Максин Лоссберг и Гельмута Водуа за оказанную помощь.
Они выехали из Цюриха в начале двенадцатого. Небо расчистилось, остались лишь редкие пушистые облака. Под лучами яркого солнца дорога высыхала на глазах. Снежные вершины Альп мерцали вдали, как на открытке.
Коваленко взглянул на Мартена и увидел, что тот уставился на дорогу с сосредоточенностью одержимого. Легко было догадаться, о чем думал он в эту минуту — о сестре, как и почему она связалась с Александром Кабрерой. Столь фантастическое стечение обстоятельств иначе как судьбой и не назовешь. Понятие о всемогущей судьбе гнездится глубоко в душе каждого русского человека, однако он всегда относился к этой идее с долей скептицизма.
Этот американец, которого он встретил каких-нибудь несколько дней назад в парижском парке… Как, однако, тесно сплелись линии их жизни! Но оба, по сути, не успев и глазом моргнуть, оказались вместе — в одной машине, за сотни миль от Парижа, в стремлении к общей цели. Сестра этого человека интересовала их в той же степени, что и главный подозреваемый в убийстве — Александр Кабрера. Если это не судьба, то что же?
Размышления Коваленко прервала резкая трель сотового телефона, и, доставая его из кармана пиджака, он заметил, что его спутник резко вскинул голову.
— Да, — сказал Коваленко по-русски.
Мартен нетерпеливо смотрел на него в уверенности, что это звонит Ребекка или леди Клем. Он ожидал, когда же русский передаст ему телефон. Но тот отдавать телефон не торопился, продолжая беседу на своем языке. Мартен разобрал лишь несколько знакомых слов — «Цюрих», «Давос» и чуть позже «царевич».
Наконец Коваленко завершил разговор и не сразу обернулся к нему.
— Меня перебросили на другое задание.
— Перебросили?
— Приказали возвращаться в Москву.
— Когда?
— Немедленно.
— Почему?
— У нас такой вопрос задавать не принято. Приказывают — значит, выполняй.
Мобильник Коваленко опять разразился мелодией. Выждав пару секунд, он нехотя ответил.
— Да. — Но тут же повторил ответ по-английски и передал телефон Николасу: — Это вас.
Давос, отель «Штайгенбергер-Бельведер». В то же самое время
— Николас, это Клем говорит. Ты меня слышишь?
— Да.
— Где ты находишься?
— На дороге из Цюриха в Давос.
— В Давос? Представь себе, я тоже в Давосе, в «Штайгенбергер-Бельведере». Папа участвует в форуме. — Она вдруг понизила голос. — А как ты уехал из Парижа?
— Скажи, Клем, Ребекка тоже там? — проигнорировал ее вопрос Мартен.
— Да, но я ее не видела.
— Ты не могла бы с нею связаться?
— Мы с ней сегодня вечером ужинаем вместе.
— Нет, — жестко возразил Мартен. — Надо раньше. Прямо сейчас, как можно быстрее.
— Николас, что-нибудь случилось? Я по твоему голосу чувствую.
— Ребекка встречается с одним человеком. Его имя Александр Кабрера.
Леди Клем шумно вздохнула.
— О господи.
— О господи? Что это значит?
В телефоне раздался громкий треск помех. Связь на время пропала.
— Клем, ты меня слышишь? — встревоженно воскликнул Мартен.
Связь восстановилась так же быстро, как и исчезла.
— Да, Николас.
— Я пытался дозвониться Ребекке на сотовый. Но ее номер не отвечает. У тебя есть номер мобильника Ротфельза?
— Нет.
— Клем, вместе с Ротфельзами может быть Кабрера.
— Естественно, он вместе с ними. Жерар Ротфельз работает на него. Они тут сняли виллу на уик-энд.
— Работает на Кабреру… Вот, значит, как они познакомились.
Ему было известно, что Ротфельз руководит европейским отделением какой-то международной промышленной компании. Но ему никогда не приходил в голову вопрос о том, кто является его работодателем.
— Послушай, Клем, Кабрера совсем не такой, каким кажется Ребекке.
— О чем это ты?
— Он… — Мартен запнулся, пытаясь подобрать правильное слово. — Не исключено, что он имеет какое-то отношение к убийству Дэна Форда. И еще одного человека, которого убили вчера в Цюрихе.
— Николас, но это же абсурд.
— Вовсе нет, поверь мне.
Клем вскинула глаза на маникюршу.
— Извините, но не могли бы вы на минутку оставить меня одну? Мне нужно немножко посекретничать.
— Да что ты там болтаешь, Клем?
— Стараюсь быть вежливой. По возможности никогда не обсуждаю семейные дела в присутствии посторонних.
— Какие еще семейные дела?
— Николас, я не должна была говорить тебе. Ребекка хотела преподнести сюрприз, но с учетом складывающихся обстоятельств тебе все-таки лучше об этом узнать. Ребекка не просто встречается с Александром Кабрерой — она выходит за него замуж.
— Замуж? За него?!
Опять пошли помехи — голос в трубке начал пропадать.
— Клем! Клем! — звал Мартен. — Слышишь ли ты меня?
Треск лишь усилился. На этот раз связь оборвалась окончательно.
82
Дверь открылась, и полковник Мурзин ввел Питера Китнера в библиотеку виллы «Энкрацер».
Баронесса восседала на кожаном диване перед массивным кофейным столиком, стоявшим в центре зала. Поодаль, возле камина, стоял Александр Кабрера, бесстрастно глядя в огромное окно, из которого открывался захватывающий вид на Давосскую долину.
Китнер не видел Кабреру несколько лет. Но даже пластическая хирургия была не в силах изменить этого человека, которого безошибочно выдавала одна лишь особая надменность.
— Спасибо, полковник, — поблагодарила баронесса по-русски.
Мурзин отрывисто кивнул и вышел, аккуратно затворив за собой дверь.
— Доброе утро, царевич.
— Доброе утро, — ответил он с некоторой опаской, тоже по-русски.
На баронессе был шелковый брючный костюм, в котором преобладали светло-желтый и белый тона — ее любимые. И все же в разгар зимы в Альпах такое одеяние смотрелось несколько нелепо.
Бриллиантовые серьги, изумрудное колье, золотые браслеты на обоих запястьях. Черные волосы зачесаны вверх и собраны в пучок — прическа получилась почти в восточном стиле. Зеленые глаза сияли. Но это был не тот чувственный, зовущий цвет из далекого прошлого, оставивший в его душе глубокий след. Нынешний зеленый цвет был скорее змеиным, пронзительным, коварным.
— Что вам от меня нужно?
— Но, царевич, вы ведь сами просили об этой встрече.
Китнер перевел взгляд на Александра, стоявшего у окна — его поза оставалась неизменной, — и вновь посмотрел на баронессу:
— Спрашиваю еще раз: что вам от меня нужно?
— Вам нужно кое-что подписать.
— Подписать?
— Да, соглашение, подобное тому, которое мы заключили много-много лет назад.
— И которое вы нарушили.
— Настали другие времена, царевич. И обстоятельства изменились.
— Сядьте, отец. — Оторвавшись от окна, Александр неожиданно быстро приблизился к нему. В его черных, как ночь, глазах читалась та же угроза, что и в глазах баронессы.
— Интересно получается. Наследник престола — я, а приказы ФСО отдаете вы.
— Сядьте, — твердо повторил Александр, указывая на глубокое кожаное кресло у кофейного столика.
Китнер помедлил, но в конце концов все-таки шагнул к столику и сел. На столе лежала тонкая кожаная папка, а рядом длинная четырехугольная коробка в яркой праздничной обертке. С таким же свертком Александр приходил в отель «Крийон» в Париже.
— Откройте коробку, отец, — мягким тоном попросил Александр.
— Что в ней?
— Откройте.
Китнер медленным движением взял коробку со стола и некоторое время держал на весу. Его мозг лихорадочно работал. Как связаться с Хиггсом и попросить его о помощи? Как предупредить семью? Как передать ей, что нужно любым способом бежать от охранников из ФСО? Как бежать самому? Через какую дверь, каким коридором, какой лестницей?
Он не мог представить себе, как все это могло произойти. Как им удалось поставить себе на службу Мурзина вместе с людьми? Внезапно Китнера обожгла мысль о том, что охранники могли быть вовсе не из ФСО, а просто наемниками.
— Откройте, царевич, — попросила баронесса ласково и вкрадчиво. Такого тона он не слышал от нее более тридцати лет.
— Нет.
— Может быть, мне это сделать? — Александр приблизился еще на шаг.
— Нет, я сам. — Трясущимися руками сэр Питер Китнер, он же Петр Романов, кавалер ордена Британской империи, наследник престола всея Руси, сорвал сначала ленточку, а затем цветастую бумагу. Под ней оказалась длинная шкатулка, обитая красным бархатом.
— Ну же, отец, посмотрите, что там внутри.
Китнер поднял на него глаза.
— Я и так знаю.