Талейран тоже был доволен. С помощью полуправды и уловок, на которые он был мастер, ему удалось спасти положение своего старого друга Кроуферда, «вынужденного в большей степени под угрозой оружия целой шайки заговорщиков, чем под влиянием своей посмертной любви, открыть двери своего дома для сына Марии-Антуанетты». Шотландца и его семью никто не побеспокоит.
— И с чего это Меневаль решил, что у Первого консула плохое настроение? — пробурчал министр, постукивая пальцем по брови. — Мне он показался очаровательным, э?
Тюремные часы пробили шесть раз, когда почтовая карета въехала во двор Тампля и остановилась у подножия маленькой башни, примыкавшей к более крупной. Вечером воздух был довольно теплым, но Гийом почувствовал, что дрожит. Он никогда не приближался к главной башне Тампля. Поднимающаяся над ним громада из почерневших от времени камней с узкими окнами, защищенными толстыми ржавыми решетками, и увенчанная уходящими в небо каменными караулками, выглядела пугающе. Особенно когда Тремэн думал о том, что его дитя оказалось в плену этой средневековой ловушки, где закончили свою жизнь столько людей. Она провела там менее суток, но и этого было достаточно. Гийом почувствовал, что ему не терпится вырвать Элизабет отсюда, увезти как можно дальше. Но его мучили опасения: а если у Фуше есть способ заставить Бонапарта передумать? Действительно ли бывший министр не знал о том, что происходило в течение этого сумасшедшего дня? Один раз он уже «продублировал» Гимара. А что, если за их визитом в Первому консулу тоже следили?
Своими опасениями Гийом поделился с молодым полицейским, когда тот заехал за ним в гостиницу. Но тот лишь рассмеялся в ответ.
— Дважды меня в одну ловушку не поймаешь. Будьте уверены, я с самого утра внимательно смотрю по сторонам. И потом не стоит принимать Первого консула за флюгер. Фуше это отлично известно. Но вы рискуете приобрести в лице бывшего министра злейшего врага. Если он случайно вернется в свое министерство, вам придется остерегаться. Но пока до этого не дошло и ничего подобного на горизонте не видно.
Гийом остался в карете один. Боясь реакции Элизабет на его появление в тюрьме, он отправил своего лже-кучера убедиться в том, что приказ об освобождении уже доставлен из Министерства юстиции. И теперь Тремэн считал секунды. Он видел, как в ворота пропустили прачку с корзиной на руке. Когда дверь открывалась, его сердце всякий раз останавливалось, а потом болезненно сжималось, поскольку на пороге никак не появлялась та, кого он так ждал. Смеркалось, и наступающая темнота усиливала его тревогу.
И вдруг Гийому показалось, что небо расступилось, давая дорогу прекрасному теплому свету. Низкая дверь отворилась, пропустила Гимара, который сразу же отошел в сторону, а за ним появилась высокая фигура женщины в черном. Она куталась в плащ, капюшон прикрывал ее рыжие волосы.
Оба прошли мимо караульных и подошли к карете. Тремэн быстро нагнулся и открыл дверцу. Элизабет поднялась на подножку, но, увидев отца, резко отпрянула.
— Как? Это вы?
И ни капли радости в этом холодном вопросе! Скорее разочарование, и оно поразило Гийома.
— А кого ты, собственно, ждала? — негромко спросил он.
— Не знаю… Кого-нибудь из наших.
— Садитесь же, мадемуазель! — прошипел Гимар, которого начала тревожить эта ситуация. — Мы не можем терять время!
Элизабет машинально повиновалась, села рядом с отцом, а Гимар птицей взлетел на козлы. Его кнут щелкнул, и лошади с ходу пошли галопом. С нарастающей грустью Гийом смотрел на неподвижный профиль дочери.
— Ты меня не даже обнимешь?
— В нынешних обстоятельствах меня этот вопрос удивляет.
— Обстоятельства? Я уже понял, что ты не считаешь меня одним из «ваших», но я тем не менее только что вытащил тебя из тюрьмы.
Элизабет повернула голову, и Тремэн увидел перед собой воплощение гнева и боли одновременно.
— Кто вам сказал, что я не хотела там остаться, зная, что вы сделали все, чтобы нас туда отправить?
Гийому показалось, что ему на плечи упала ледяная глыба. Неужели она действительно могла поверить?..
— Я? Я бросил тебя в тюрьму? Ты подозреваешь меня в том, что я вас выдал?
— А кто еще мог это сделать? Полиция как будто случайно атаковала нас спустя всего несколько часов после вашего ухода. В вашей виновности никто не сомневался, я думала, что умру со стыда!
— Ты могла в это поверить? Поверить до такой степени, что тебе было стыдно, хотя я дал вам слово? Я надеялся, что ты знаешь меня лучше.
— Я тоже так считала, но после прошлого Рождества мне пришлось констатировать, что я почти совсем вас не знаю.
— И что ты думаешь теперь?
— Что для вас превыше всего исполнение вашей воли и ваших желаний. Вы стали близки с Лорной, не думая о последствиях. Я ускользнула от вас, и вы жаждали принудить меня к повиновению. Любыми средствами!
Вот до чего все дошло! Девочка, которую он любил больше всего на свете, превратилась в его врага! Боль, которую испытал от этого Гийом, была такой нестерпимой, что он едва не заплакал. Неожиданный приступ гнева спас его от этого.
— Насколько мне известно, ты еще не королева, поэтому поумерь-ка свою спесь! Я знаю свои ошибки, но тебе пришло время задуматься о своих. Любая приличная девушка, сбежавшая с юношей, испытывала хотя бы неловкость, возможно, угрызения совести из-за того, что она натворила. Но только не ты! Ты слишком хороша для этого! Ты решаешь, ты судишь, ты обвиняешь, при этом ты не знаешь ровным счетом ничего! Разумеется, я тебя искал, но какой отец на моем месте поступил бы иначе? И я сказал тебе об этом. Разумеется, я хотел, чтобы ты вернулась. В этом случае я не представляю, как я мог надеяться увезти тебя домой, сначала отправив в тюрьму по обвинению в заговоре против безопасности государства…
— Судя по всему, вам не стоило большого труда освободить меня. Этот эпизод — о, какой драматичный! — был всего лишь частью постановки, которую вы придумали. Меня арестовывают, вы меня спасаете… и я падаю в ваши объятия, плача от облегчения и признательности! Все отлично продумано!
Раздался звук пощечины. Она была настолько сильной, что голова Элизабет ударилась об обивку кареты. В первый раз Гийом ударил свою дочь. И от этого он пришел в ужас, его трясло от сознания, что он совершил непоправимое. Молодая женщина даже не моргнула глазом, лишь прижала ладонь к щеке, на которой осталось красное пятно.
— Прости меня, — прошептал Гийом. — Ты же знаешь, насколько опасно выводить меня из себя. Я не хотел этого делать!
— Если вам стало от этого легче, я не стану жаловаться.
И снова этот холодный, отстраненный, высокомерный тон! Тремэн разочарованно пожал плечами.
— Ты упрямее мула. Но все же выслушай меня. Я клянусь жизнью твоих братьев, что ни с кем не говорил о нашей встрече. Атака, жертвами которой вы стали, была инициирована полицейскими, которые следили за поместьем Кроуферда из соседнего владения, откуда предварительно вывезли хозяев. За вами наблюдали с верхушек деревьев. Впрочем… Подумай хоть немного! Каким образом я мог убедить этих людей арестовать лишь тебя и позволить убежать более важному персонажу? А ведь он сбежал, оставив тебя в руках ищеек!
Маленькое холодное личико вдруг осветилось радостью.
— Он действительно смог от них ускользнуть? Эти люди не схватили его?
— Нет. Он еще бегает. Возможно, это ненадолго, но пока он свободен. Тебя взяли одну… Хотя нет, был еще один какой-то сообщник. Все остальные ускользнули!
— А Кроуферды? Их тоже арестовали?
— Нет, они пользуются высоким покровительством. Кроме того, им очень повезло, что их особняк расположен довольно далеко от летнего домика. И потом полицейские действовали по приказу бывшего, а не действующего министра. А так как эти двое воюют между собой, результат получился плачевный. Господину Талейрану это не понравилось.
Элизабет вздрогнула.
— Вы знакомы с Хромым дьяволом?
— Благодаря ему ты сейчас здесь, со мной. Днем он отвез меня в Сен-Клу, познакомил с Первым консулом, который соблаговолил увидеть в твоей эскападе всего лишь одну из тех глупостей, которые совершают молоденькие девушки…
— Проклятие! — с легкой усмешкой воскликнула Элизабет. — Меня освободил сам Бонапарт! Какая слава! Ему известно, кто я такая?
— Ты сошла с ума? Мы поостереглись упоминать о твоем замужестве, — сказал Гийом, понизив голос. — Так захотел Талейран. И не без причины: как бы он стал просить у консула помилования для так называемой королевы Франции? Ты бы осталась в тюрьме до конца жизни!
В карете повисло молчание. Опершись головой о подушки, Элизабет закрыла глаза. Через некоторое время она прошептала:
— Тюрьма до конца жизни? Это то, что ожидает Луи Шарля, если они его схватят?
— Не знаю. Может быть.
— Если произойдет это великое несчастье, я присоединюсь к нему. Больше ничто не должно нас разлучить.
— Ты до такой степени его любишь?
— Мне невыносима мысль о жизни без него. Вы должны были бы понять меня, вы же сами любите одну женщину более сорока лет!
Гийом почувствовал, как его сердце тает. Эти слова произнесла исполненная решимости женщина, но голос принадлежал все еще очень ранимой маленькой девочке.
— Я понимаю тебя, — очень нежно произнес он, — но я не хочу, чтобы ты жертвовала собой.
— Вам придется привыкнуть к тому, что я прежде всего его жена.
— Это значит, что мы ничего для тебя не значим?
— Никакая любовь не может вырвать вас из моего сердца, вас, мальчиков и всех остальных из дома «Тринадцать ветров». Вы плоть и кровь поместья. Но ведь в любом случае вы знали, что когда-нибудь я выйду замуж.
— Это так, но Варанвиль всего лишь маленький городок, а ты выбрала опасности больших дорог. И это совсем другое.
— Судьбу не выбирают… Кстати, куда вы меня везете? Я надеюсь, вы не видите никаких неудобств в том, что я попытаюсь воссоединиться с мужем?