– Почему ты не сказала ему, что он лишен племени?
– Подходящего случая не было.
– Как ты могла скрывать это от него?
– Ты ведь тоже кое-что от него скрывала.
Ренн вздрогнула.
– У него своя судьба, – заявила колдунья. – И это – часть его судьбы. Как и то, что он стал изгнанником.
У Ренн было еще множество вопросов к Саеунн, но тут на тропинке показался Бейл. Она сердито велела ему уйти, но он, не обращая на ее слова ни малейшего внимания, заговорил с Саеунн:
– Если вы с Ренн говорили о Тораке, то я бы тоже хотел послушать. Я имею на это право. Я его сородич.
– Вот как? Что-то непохоже! – съязвила Ренн. – Иначе ты постарался бы ему помочь, а не занимался бы охотой в свое удовольствие!
– А ты что же ему не помогаешь? – парировал Бейл.
– Никто не имеет права помогать изгнаннику, – напомнила им Саеунн.
– А ссора вообще никому помочь не может, – сказал Фин-Кединн, внезапно возникнув прямо у Бейла за спиной.
Саеунн указала ему на Ренн и сообщила:
– Вот! Она говорит, что видит знаки.
Ренн дернула подбородком. Она не была готова говорить об этом в присутствии Фин-Кединна и уж тем более Бейла!
– Какие знаки? – спросил Фин-Кединн, усаживаясь у самой воды и жестом приглашая Бейла последовать его примеру.
Ренн ответила не сразу, делая вид, что страшно занята: она порвала на колене свои кожаные штаны и теперь старательно расковыривала пальцем образовавшуюся прореху.
– Во-первых, Торак стащил твой топор, – заговорила она наконец. – Во-вторых, он украл из моего мешочка с целебными травами тот камешек, который оставил мне прошлым летом. Камешек с меткой своего племени… Затем его блуждающая душа вселилась в того жуткого лося, который напал на меня…
– Я никогда не поверю, что Торак мог сделать такое! – возмутился Бейл.
– Ну и не верь! Я же не выдумала это! – огрызнулась Ренн.
– А почему ты мне ничего не сказала об этом камешке? – вмешалась Саеунн. Вид у нее был озабоченный.
– А с какой стати я должна была тебе об этом говорить? – вздернула подбородок Ренн.
– Рассказывай, – велела ей колдунья.
Ренн нервно сглотнула, но подчинилась:
– Торак нарисовал на этом камешке свой племенной знак. Соком ольхи.
– Свой знак? – удивилась Саеунн. – Свой племенной знак?
– Да, в точности такой, как у него на щеке. Если не считать того шрама…
– А-а-ах, – выдохнула колдунья.
Ренн сразу встревожилась:
– И я… этот камень сохранила. Но, видимо, во время Большого Совета племен Торак его забрал.
«И я даже знаю, зачем он это сделал, – грустно думала она. – Чтобы сказать мне, что назад он не вернется!»
– Так. – Саеунн взяла один из тех белых голышей, что лежали в магическом кругу, и задумчиво повертела его в руках. – Теперь мне все ясно.
– Что тебе ясно? – так и взвилась Ренн.
Колдунья наклонилась к ней совсем близко, и Ренн заметила, как из ее беззубого рта стекают струйки слюны.
– Твой изгнанник, – промолвила Саеунн, – опасно болен. У него болезнь души.
Какое-то время все растерянно молчали. Затем Ренн и Бейл заговорили разом.
– Что это еще за болезнь души? – осведомился Бейл.
– Это из-за метки Пожирателей Душ, да? – спросила Ренн. – Он попытался ее вырезать, но это ему не помогло – вот он и заболел!
– Татуировка! – Саеунн презрительно сплюнула. – Нет! Дело не в татуировке. Просто душа может порой заболеть, как болеет и тело! Особенно когда она становится жертвой злых духов. Злых магических заклинаний.
Из своего мешочка со снадобьями колдунья вытряхнула три маленькие пятнистые косточки и кинула их на черную землю. Коснувшись первой косточки своим узловатым пальцем, она произнесла:
– Когда заболевает твоя телесная душа, ты забываешь, кто ты такой, и становишься как бы призраком. – Она коснулась второй косточки. – Если недуг поразит твою племенную душу, ты перестаешь отличать добро от зла, точно злой дух. – Толстый, ороговевший ноготь колдуньи коснулся третьей косточки. – А уж коли больна твоя внешняя душа, ты постепенно утрачиваешь связь со всеми живыми существами – с Охотниками, с Дичью, с Лесом – и становишься Заблудшим. – Саеунн тряхнула рукой и выронила белый камешек из ладони на ту косточку, что обозначала внешнюю душу, и косточка подскочила, точно живая. – Если камешек с его именем попал в плохие руки…
Ренн даже зажмурилась от ужаса.
– Я в это не верю! – заявил Бейл. – Торак вовсе не болен. Он просто очень зол и обижен на всех. И я бы на его месте разозлился, если б меня вот так изгнали, а я ни в чем не был бы виноват!
Саеунн сердито встряхнулась и стала невероятно похожа на старого ворона. Фин-Кединн поспешил вмешаться:
– Я думаю, Саеунн права. Душа Торака действительно больна. Но кто наслал на него этот недуг? Кто из тех троих?
– Ты думаешь, это снова Пожиратели Душ? – спросила Ренн.
– По крайней мере трое из них выжили после сражения во льдах, – сказал Фин-Кединн. – Тиацци. Эостра. Сешру. На Большом Совете племен я расспрашивал тех, что живут не только в Лесу, но и за его пределами, пытаясь понять, куда же эти трое могли подеваться. Но пока что никто их не видел. – Вождь племени Ворона немного помолчал. – И все же, по-моему, они каким-то образом узнали об особенностях племенной татуировки Торака, а потом заставили его блуждающую душу вселиться в того лося. Мне кажется, это дело рук кого-то одного из них. Кто-то решил действовать в одиночку…
Саеунн кивнула:
– Да, и я тоже чувствую за всем этим чей-то одинокий разум. Но чей? Я много дней постилась и читала судьбу по костям. Повелитель Дубов и Повелительница Филинов сейчас, похоже, где-то далеко от этих мест. Так что остается Сешру, Повелительница Змей. Это она наводит ужас на весь Лес, она старается прибрать к рукам изгнанника…
Фин-Кединн молча склонил голову в знак согласия.
Ренн сжала кулаки так, что ногти впились ей в ладони.
Бейл был озадачен.
– Но ведь… это всего лишь женщина, – растерянно пробормотал он. – Разве она способна причинить такое уж большое зло?
– Способна. И куда большее, чем ты можешь себе представить, – заверил его Фин-Кединн.
Саеунн повернулась к Ренн:
– Ты последней видела ее. Расскажи Бейлу, что она собой представляет.
Но Ренн не могла вымолвить ни слова. Ей казалось, что она снова в том каменном лесу, среди мерцающих факелов, среди кровожадных убийц, и вокруг пахнет кровью и смертью. И жуткая маска с волосами-змеями, маска Повелительницы Змей, кружится перед ней, шипением призывая духов Иного Мира и глядя на нее, Ренн, своими мертвыми глазами, сделанными из кишок…
– Ренн, – тихонько окликнул ее Фин-Кединн.
Она судорожно вздохнула и тихо сказала:
– Она… она все делает украдкой, точно змея. И все время лжет. И заставляет тебя видеть такие вещи, каких на самом деле нет. И она может вынудить человека сделать…
– Я не понимаю! – прервал ее Бейл. – На Большом Совете племен я поговорил с людьми из племени Гадюки, и они меня заверили, что у них никогда не было колдуньи, которая превратилась в Пожирательницу Душ. Как же эта Сешру могла оказаться…
– Она, как змея, способна менять свое обличье, – сказал Фин-Кединн. – Она может казаться и человеком, и… совсем другим существом.
Бейл с ужасом посмотрел на него:
– Так, значит, она и имя свое переменила? Но разве это возможно? Это же все равно что смерть!
– Но именно так становятся Пожирателями Душ, – сказала Ренн. – Ты приносишь в жертву все, чем ты был раньше, все, что тебе было дорого, и живешь только во имя власти.
Бейл уставился на нее так, словно видел впервые.
А Фин-Кединн, подобрав с земли гадальные кости Саеунн и неторопливо пересыпая их из одной ладони в другую, задумчиво промолвил:
– Итак, нам теперь известно, что у Торака тяжко больна душа и он во власти Повелительницы Змей…
– А Сешру сострадание неведомо, – закончила за него Саеунн.
На следующее утро Ренн проснулась чуть свет и сразу отправилась к Фин-Кединну.
Она отыскала его на берегу ручья, в том месте, где ручей впадал в реку. Фин-Кединн ловил щук. Увидев Ренн, он сразу вытащил леску из воды – наживки на крючке уже не было.
– В чем дело, Ренн? – Лицо вождя было мрачно. Он явно догадывался, зачем она пришла.
– Не хочу врать тебе, – сказала Ренн. – И уходить тайком тоже не хочу. Но я должна попытаться его отыскать…
– Нет. Ничего мне не говори, – прервал он ее. – Не говори мне ничего такого, чего не могла бы сказать вождю любого другого племени.
Ренн прикусила губу.
– Но он там. Один! И душа у него больна.
– Я знаю.
– Так, может, и ты со мной пойдешь?
– Мне нельзя. Нельзя, чтобы все видели, как я нарушаю Закон Племен. – Говоря это, Фин-Кединн смотрел ей прямо в глаза. – И уж кому-кому, а тебе точно никак нельзя отправляться на его поиски. Что, если Торак уже в ее власти? Обладатель блуждающей души в руках Пожирательницы Душ – трудно даже представить себе что-либо более опасное и зловещее.
– Он мой друг! Я должна попытаться его найти. Ты ведь понимаешь меня, правда?
Фин-Кединн не ответил.
– Фин-Кединн, ты понимаешь меня?
Он как-то устало вздохнул и сказал:
– Ты уже не ребенок, Ренн. Ты достаточно взрослая, чтобы сделать свой собственный выбор.
А ей так хотелось крикнуть: «Вовсе я не взрослая! И мне так нужна твоя помощь! И твоя подсказка!»
Всю ночь Ренн просидела у маленького дымящего костерка на берегу реки, чувствуя себя ужасно одинокой. Ей было страшно.
Нарушить закон племен оказалось гораздо труднее, чем она думала. Если она так поступит, то отрежет себя и от своего племени, и от Фин-Кединна.
Сгорбившись и придвинувшись ближе к огню, Ренн подула в свой «безмолвный» свисток из птичьей косточки, но ответа не получила. Значит, Торак и Волк где-то очень далеко.
Ренн прямо-таки чувствовала, как кипит в ней магическая сила, как ее тайны, всплывая на поверхность души, острыми осколками пронзают ее плоть. Она никогда не хотела становиться колдуньей, она ненавидела магию, но теперь почти не сомневалась в том, что ради помощи Тораку ей придется прибегнуть к магии. Потому что где-то там Сешру, и Торак, возможно, уже в ее власти.