Та парочка воронов снова кружила над их островом; птицы летали довольно высоко, но то и дело поворачивали голову, словно им хотелось посмотреть на Ренн. «Странно, – думала она. – А что, если это добрый знак?» Дурных знаков они уже видели предостаточно!
– Что-то ты больно тихая, – заметил Бейл.
Она повернулась, чтобы ответить, да так и замерла на месте.
– Ты что? – удивился Бейл.
– Помнишь, в самое первое утро после той бури ты подошел к воде – вот здесь, где ты сейчас сидишь?
– И что?
– А то, что тогда до воды и трех шагов не было! А попробуй теперь до нее добраться, ну?
Бейл, немного удивленный, сделал то, что она просила, потом еще раз прошелся до воды и обратно, чтобы окончательно убедиться, и с недоумением уставился на Ренн.
– Шагов пять-шесть, не меньше! Значит… Озеро действительно высыхает! Как и говорили люди Выдры. – Лицо его помрачнело. – Опять эта Сешру!
Ренн кивнула:
– Да. И она становится все сильнее.
Глава 27
«Уфф!» – пролаял Волк, предупреждая Торака, чтобы не ходил дальше. Но Торак уже не мог повернуть назад, а Волк не мог пойти с ним.
Торак ободряюще на него глянул и решительно двинулся дальше сквозь тростники, перепрыгивая с кочки на кочку. Солнце было уже совсем низко, но, если повезет, он вполне может успеть до наступления сумерек отыскать тот целебный источник.
До утра он ждать не мог. Рану на груди прямо-таки огнем жгло, и из нее сочился желтоватый гной. А это означало, что Пожиратели Душ вновь набирают силу.
«Уфф!» – снова предостерегающе тявкнул Волк.
«Иди назад!» – по-волчьи ответил ему Торак. Сквозь тростники ему было видно, как Волк нервно бегает кругами по опушке Леса и тихо поскуливает.
Поверхность скалы была точно такой, как ему помнилось, – почти отвесной, но все же странно манящей, – и водопад все так же окутывал папоротники облаком водяных брызг. Взбираться оказалось на удивление легко: Торак всюду находил удобные выступы и кусты, за которые можно было цепляться, – вот только он вскоре насквозь промок от брызг.
«Уфф!» – донеслось до Торака.
Глянув вниз, Торак с ужасом увидел, что Волк все-таки последовал за ним. Но скалы оказались слишком крутыми для его когтистых лап. Он подпрыгивал, скользил когтями по граниту и с визгом падал вниз. А тут еще и вороны, Рип и Рек, уселись на выступ и стали над ним смеяться.
«Иди назад! – велел ему Торак. – Я постараюсь вернуться в логово еще засветло!» Хотя он страшно боялся, что Волк его не поймет: ведь в волчьем языке не было будущего времени и он никак не мог объяснить своему четвероногому брату, что скоро вернется.
Но когда он снова посмотрел вниз, оказалось, что Волк исчез.
Только теперь Торак почувствовал, как сильно он устал; однако он снова продолжил подъем и вскоре уже миновал те выбитые в скале изображения неведомых существ, которые видел здесь в первый раз. Только сейчас он находился слишком близко от них и не мог разглядеть их целиком; он видел только отдельные их части – загнутый книзу лосиный нос, раздвоенный змеиный язык, – но, чувствуя запах свежей мокрой глины, исходивший от этих магических символов, очень старался к ним не прикасаться.
Вот наконец и вершина скалы!
Однако Торак ошибся: это была не вершина, а всего лишь относительно ровная каменистая площадка в том месте, где от скалы откололся большой кусок.
И посреди этой площадки лежало озерцо сверкающей зеленой воды, яркой, точно листва березы в солнечных лучах. Вокруг озерца цвели на зеленой глине пурпурные орхидеи и черная вороника; да, это была та самая глина, какую он видел на лицах людей Выдры. А вокруг озерца на скалах были изображены Хранители различных племен. Каменные лоси поднимали украшенные рогами головы, каменные водяные птицы летели по каменным небесам или ныряли в воду за каменной щукой, которая, разумеется, всегда от них уплывала.
Тораку пока не был виден сам целебный источник, но он слышал его приглушенное журчание и даже на расстоянии ощущал его силу. Ощущение это было не хорошим и не плохим; источник явно возник задолго до того, как появились представления о добре и зле.
Торак прекрасно понимал, что правильно совершить обряд вряд ли сумеет, и чувствовал, что Тайный Народ внимательно за ним наблюдает. Поклонившись священному озерцу, он преподнес ему в дар то, что захватил с собой: крыло крохаля, завернутое в лист лопуха. Сверху он придавил его небольшим камнем – на тот случай, если сюда вернутся Рип и Рек.
Потом опустился на колени, набрал воды в сложенные чашечкой ладони и омыл свою истерзанную грудь, прося источник исцелить его. Вода была ледяная, но Торак наслаждался ее чистотой, острым, как укус зубов, прикосновением к его горящей плоти.
Затем он осторожно выпил несколько глотков священной воды. У нее был кремнистый привкус, как и у ягод вороники на берегу, которые имели к тому же странный сероватый оттенок.
Торак хотел было смазать целебной зеленой глиной свою рану на груди, но решил не рисковать. Он ведь видел эту глину только на лицах людей из племени Выдры и на тех столбиках-истуканах, выставленных сторожить проходы в тростниках. Эта священная глина явно принадлежала озеру – его духам и людям. А он, Торак, был из Леса. Наверное, было бы неправильно пользоваться чужой святыней…
Рип слетел к нему с таким громким «кра, кра, кра!», что Торак от неожиданности подскочил. «Кра, кра, кра!» – прокаркала и Рек, копошась рядом с братом и встревоженно топорща черные перья. В закатных лучах водяные брызги на крыльях воронов отливали алым, точно капли крови.
– В чем дело? – спросил Торак. – Вы что, ягод хотите?
Но, к его удивлению, от ягод вороны отказались и принялись сердито выдирать клювами кустики вороники, разбрасывая их в разные стороны. Торак удивился и замахал на птиц руками, прогоняя их прочь, пока они еще что-нибудь здесь не разорили.
В том мире, что остался внизу, проревел лось, а волки затянули свою вечернюю песнь.
Торак зевнул, чувствуя, как по груди разливается какое-то благостное онемение. Боль совершенно прошла, и его все сильней охватывала усталость, которой уже невозможно было сопротивляться. Торак свернулся клубком в зарослях папоротника и закрыл глаза.
Луна и звезды кружили над ним в вышине, таща за собой по темно-синему небосклону хвост серебристого огня. Но чувствовал он себя нехорошо: сильно кружилась голова, да и невероятная усталость навалилась на него с новой силой.
Потом он услышал шипение водяных брызг на горячих угольях костра и неумолчное пение целебного источника. Затем к этому пению присоединился чей-то голос. Некто шепотом произносил какие-то слова, которых Торак разобрать не мог, но ему показалось, что он слышит голос Ренн.
«Ну да, это и есть Ренн!» – обрадовался он.
Ренн сидела к нему спиной и ворошила угли в костре. В ночном мраке виднелись лишь ее бледные руки да длинные, свисавшие вдоль спины волосы.
Чтобы убедиться, что она настоящая, Торак с трудом выпрямил затекшую руку и схватил ее за запястье.
Знакомые косточки, такие легкие и тонкие! Да, конечно же, это настоящая Ренн!
– Я знал, что ты найдешь меня! – воскликнул Торак, понимая, как мало могут выразить эти слова.
Кожа Ренн была такой теплой и гладкой… ему так не хотелось выпускать ее руку…
Гладкой…
Странно, но на запястье у Ренн больше не было татуировки в виде зигзага молнии…
– И я знала, что непременно найду тебя, – услышал он голос Сешру, Повелительницы Змей.
Глава 28
– Как же ты вырос с тех пор, как мы с тобой в последний раз виделись! – сказала Сешру, улыбаясь, как всегда, насмешливо и чуть кривя губы.
Черные густые волосы плащом окутывали ее стройное тело, на высоком белом лбу шевелилась, как живая, вытатуированная гадюка, прекрасные губы ее были черны от яда.
Торак не мог двинуть ни рукой, ни ногой, хоть и не был связан. Просто конечности почему-то отказывались ему повиноваться. Потом он догадался и сказал ей:
– Это же ягоды вороники! Значит, ты их отравила?
Глаза Сешру блеснули.
– Не очень сильно. Вредить тебе я вовсе не собираюсь.
– И я должен этому верить?
– Да. Иначе я бы уже навредила тебе. Я могла бы, например, вырезать твое сердце и съесть его. И никто не пришел бы тебе на помощь. Даже твои волки сюда добраться не смогли бы. – Сешру наклонилась к Тораку и прошептала ему на ухо: – Но не бойся: ты мне нужен живым!
Сердце у него забилось так, что он опасался, как бы Сешру не услышала его стук.
– Зачем? – спросил он.
Но колдунья лишь рассмеялась и облизнула губы своим раздвоенным черным язычком.
Когда она повернулась, чтобы поправить костер, длинная рубаха из мягкой оленьей кожи, струившаяся вдоль ее гибкого тела, как вода, слегка натянулась, обрисовывая тонкую талию и соблазнительные округлости. По краю эта рубаха была отделана полосками змеиной кожи, которая, казалось, так и льнет к ее обнаженным рукам и лодыжкам, ласково шелестя при каждом движении. Торак глаз не мог оторвать от прекрасной колдуньи. Страх и отвращение горели в его душе – эта женщина была истинным воплощением зла, это она помогла убить его отца, – и все же он не мог не любоваться ею!
Сешру положила руку на крышку корзинки, и там, внутри, что-то подозрительно зашуршало. Потом она стала плести венок из трав, который затем надела, низко надвинув себе на лоб, после этого стала рисовать на своих обнаженных руках длинные извилистые линии, которые тут же оживали, превращаясь в зеленых змеек. Завороженный ее колдовскими действиями, исполненный отвращения, Торак по-прежнему не сводил с нее глаз – и она улыбнулась ему своей всезнающей улыбкой, явно наслаждаясь собственной несокрушимой силой.
Толстой веткой с рогулькой на конце она поддела нагревшийся в костре камень и бросила его в горшок из сыромятной кожи, откуда с шипением вылетел целый столб пара.
– Что это там? – спросил Торак.