– Вот видишь! Значит, надо с ними ладить. Я, например, торгую теперь только с крупными компаниями по продаже пушнины, и ничего, живу пока.
– Как бы то ни было, подлость есть подлость, – откинув прядь волос со лба, ответил юноша, и в голосе его было слышно явное желание закончить разговор.
– Вот я и говорю: если ты найдешь с Рыжим Джимом золото, все будет в порядке, – не преминул Бен еще раз вернуться к любимой теме. – Вы еще раз заплатите за землю и останетесь на своей ферме. Желаю тебе удачи. Только будь осторожен с этим Топом и особенно с его сыном, с Харри!
– А чего их бояться? Мой отец знал обоих, и наши старые ковбои, Томас и Тео, тоже мне рассказывали о них. Трудно поверить, что эта пьяная свинья за картами и есть тот самый знаменитый Топ.
– Тебе еще предстоит познакомиться с сыночком! Он сегодня с утра был здесь, посидел несколько минут и ушел. Но коня и собаку оставил. Значит, наверняка к ночи опять заявится.
– Если он тоже стал таким же жалким пропойцей, то с ним проблем не будет.
– Дорогой мой, если бы не было бренди, не видать вам золота как своих ушей! Ты думаешь, трезвый краснокожий выложит тебе свои тайны? Черта с два.
Бен встал. Ему давно пора было заняться и другими клиентами.
Его юный собеседник был рад наконец избавиться от болтливого хозяина и продолжил наблюдать из своего тихого угла за собравшимися в трактире охотниками и золотоискателями. Индеец все больше и больше занимал его. Значит, они нарочно напоили его, и наверняка не в первый раз, чтобы он разболтал тайну золота дакота. Судя по рассказам Томаса, Тео и отца Адамсона, Топ тоже когда-то был человеком, достойным уважения. Но ради золота его превратили в бродягу, горького пьяницу, скандалиста и игрока. Разве это тоже не подлость?
Бывший вождь и мысли об индейских друзьях на севере у Миссури воскресили в памяти сына фермера множество других картин. Он вспомнил, как тем декабрьским утром они с отцом поскакали на хорошо знакомый холм, привычный наблюдательный пункт старого Адама, с которого тот наблюдал за погодой, за скотом, смотрел, не приближаются ли волки или бандиты. В то утро они с Адамсоном вдруг увидели вдали бараки. Один уже был готов, второй еще строился.
– Божье проклятье! – сказал старик и сжал кулаки. – Вот они, настоящие грабители!
Потом начались переговоры, бумажные войны, глумление наглых пришельцев над необразованным крестьянином, наивно полагавшим, что земля принадлежит ему, потому что он официально купил ее у дакота на заработанные в поте лица деньги и возделал своими собственными руками. В бараках засели правительственные комиссары, объявившие об образовании на «ничейной» земле нового штата. Права дакота на родную землю интересовали их так же мало, как и права старого фермера на законно приобретенный участок. Представители правительства многозначительно переглядывались с представителями общества по продаже земельных участков, сидевшими напротив них за узким столом, и старый Адам гадал про себя, кто же из них больше преуспел в ростовщичестве – спекулянты-землеторговцы или комиссары. Судя по всему, они в равной мере владели этим искусством. Правительство за смехотворную плату предоставило в распоряжение обществу, обладавшему финансовой мощью, огромные территории. Фермер же должен был заплатить очень высокую цену, чтобы остаться на своем участке. Шли разговоры о строительстве железной дороги, чреватом неслыханным ростом цен на землю. Потом пришли землемеры и, ни у кого не спрашивая разрешения, принялись размечать луга, на которых уже четырнадцать лет пасся скот семьи Адамсон. Старый Адам схватил ружье и прогнал землемеров. Но если до осени он не заплатит, они явятся снова. Поэтому его сын оседлал гнедого жеребца и ускакал прочь. Он тоже хотел принять участие в поисках золота, чтобы отцу было чем заплатить за землю.
Погруженный в свои мысли, сын фермера не сразу заметил, как кто-то тихо сел рядом с ним на скамью. Это был молодой индейский воин с обнаженным торсом и оружием наготове, как перед битвой. На шее у него висело ожерелье из медвежьих когтей. Хозяин, сразу заметивший нового гостя, принес и ему стаканчик бренди. Индеец заплатил, выплеснул содержимое стаканчика на пол и поставил его рядом с собой на скамью. Хозяин ушел.
«Черт побери!» – подумал Адамсон, искоса рассматривая индейца. Ему бросилась в глаза рукоятка ножа, торчавшего из расшитых кожаных ножен. Она была искусно вырезана в форме птичьей головы. Винтовка стояла у индейца между ногами. Он набивал трубку и не обращал никакого внимания на Адамсона. Хотя глаза его были открыты, вряд ли кто-нибудь смог бы понять, куда он смотрит. «Как еж! – подумал Адамсон. – Когда еж свернется клубком, видны только иголки». Индеец словно втянул в себя свою душу. Адамсону стало неловко, оттого что он уставился на него с таким любопытством. Он отвел глаза, но продолжал изредка украдкой поглядывать на него.
Прошло несколько часов, близилась полночь. Адамсон выпил еще два стаканчика бренди, а его сосед столько же оплатил и выплеснул на пол. Вдруг дверь со скрипом распахнулась, и в трактир наконец вошел тот, кого ждал сын фермера. Это был высокий широкоплечий мужчина с рыжеватыми волосами. Увидев его, Адамсон встал и пошел ему навстречу. Они поздоровались. Потом Рыжий Джим подошел к молодому индейцу.
– Харри! – произнес он с наигранной вежливостью. – Мы давно не виделись. Я приветствую своего краснокожего брата!
Харри и Рыжий Джим посмотрели друг на друга, и Адамсон, наблюдавший эту маленькую сцену, прочел в их глазах ненависть. Но индеец ответил на приветствие со сдержанной вежливостью, хоть и не произнес слова «брат». Адамсон даже подумал, не ошибся ли он, неверно истолковав выражение их глаз. Рыжий Джим отошел с явным чувством облегчения и сел за стол к своим приятелям, игравшим в карты. Те встретили его радостными возгласами. Он хлопнул по плечу старого индейца:
– Топ! Эй! Топ!
Но пьяный Маттотаупа не обращал на него внимания. Он тупо таращился в карты, которые неизменно, вновь и вновь приносили выигрыш маленькому скользкому типу, весь вечер дурившему индейца.
Адамсон опять посмотрел на Харри, который выливал бренди на пол, как грязную воду, потом на пьяного отца этого воина. Какие между ними отношения? Что их ждет?
Тем временем шум за столом, где играли в карты, нарастал, и по отдельным фразам Адамсон понял, что у Топа больше нет долларов, чтобы погасить свой карточный долг. Джозеф, тот самый скользкий тип, опять выиграв, кричал и требовал свои деньги или лошадь и винтовку индейца. Но седоволосый индеец не соглашался с таким решением, и Джозеф от ярости выплеснул ему в лицо стакан бренди. Маттотаупа молча сидел за столом, глядя в пустоту. Судя по всему, для него было делом чести вернуть карточный долг. Наконец он поднял голову и махнул рукой своему сыну, сидевшему рядом с Адамом. Харри встал, неторопливо подошел к отцу, молча положил на стол несколько монет, повернулся и покинул блокгауз, беззвучно закрыв за собой тяжелую дверь. Но за столом снова вспыхнул спор. Джозеф положил доллары себе в карман и достал игральные кости. Топ продолжал пить и браниться, потом достал из-за пояса кошелек и положил его на стол в качестве залога, чтобы играть дальше.
Адамсон почувствовал волнение. Его взгляд был прикован к этому кошельку. Как отнесутся к этому «залогу» остальные игроки? Примут ли они его на веру, даже не заглянув в кошелек? Нет, Джозеф открыл его, жадно сунул туда нос, и Адамсон видел, как он незаметно выудил из мешочка и сунул в карман маленький самородок. Самородок! У Топа кошелек с самородками! Значит, он знает, где есть золото… Адамсон весь дрожал от возбуждения.
Когда хозяин снова присел рядом с сыном фермера, тот был уже гораздо разговорчивей.
– Так ты говоришь, Топ поведет нас?
Бен ухмыльнулся:
– Думаю, да. Но скажу тебе одно: держите ухо востро! Берегитесь Харри! Он будет стрелять, и я не завидую тем, кто попадется ему в лапы в лесах Черных холмов. Там висит на деревьях уже немало парней, которые когда-то пили у меня бренди и которые больше никогда не будут моими клиентами.
– Нас поведет Топ, его отец.
– Ты еще молодой и зеленый, а молодежь не ценит полезные советы. Делайте что хотите. У каждого своя голова на плечах, каждый сам решает, сколько стоит его шкура. Хау, я все сказал, – прибавил он, подражая индейцам, и пошел к игрокам.
Адамсон, растревоженный и задумчивый, больше не мог выносить табачный дым и вонь бренди. Он вышел на свежий воздух, проведал своего коня, мирно щипавшего траву в загоне для лошадей, и прошелся вдоль берега. На обратном пути он вдруг заметил Харри. Неподвижная тень высокого стройного индейца четко выделялась на фоне звездного неба. Адамсон прошел мимо него и услышал, что индеец двинулся вслед за ним характерной, мягкой и почти беззвучной индейской походкой, научиться которой белому человеку с его тяжелыми ботинками или сапогами было невозможно. Харри догнал его и, когда он открыл дверь блокгауза, встал прямо у него за спиной и заглянул внутрь.
Адамсон вздрогнул.
В трактире, освещенном факелами, царила гробовая тишина. Игроки обступили стол; к ним присоединились и другие посетители. Центром внимания был Маттотаупа. Он стоял, немного наклонившись вперед и держа в правой руке кошелек. Под алчными взорами своих пьяных приятелей он достал два маленьких самородка и положил их на стол.
– Вот! – произнес он хриплым голосом. – Новый долг Топа оплачен.
Джозеф, уже укравший у него один самородок, хищно схватил золото и спрятал во внутренний карман куртки.
– Продолжаем игру! – сказал он и подсунул Топу игральные кости.
– К черту игру! – крикнул вдруг один из игроков. – Парни! Я, Кровавый Билл, говорю вам: сначала нужно как следует промочить глотку! Бренди! У краснокожего есть золото! Золото! Неужели до вас еще не дошло? У него есть золото! Он знает, где есть золото!
Он как сумасшедший твердил одно и то же, и, поскольку остальные молчали, Адамсон хорошо слышал каждое его слово.