Ночь выдалась темная. Свет луны и звезд не пробивался сквозь тучи. Земля зловеще чернела вокруг. Ветер сеял снежную крупу. Черная Кожа всматривался и вслушивался во тьму. Он не хотел полагаться на других дозорных. Вдали выли голодные волки. Их привлекал запах лошадей. Собаки забеспокоились. Чапа Черная Кожа держал оружие наготове. В такую ночь хищники легко могли подобраться к табуну.
С дозорного холма донесся сигнал тревоги. Чапа взял в руки лук и стрелу. От вигвамов к нему уже спешил Острие Копья. Они вдвоем прислушались и услышали вдалеке приближающийся топот копыт, а затем уже громкие крики о помощи – крики дакотского воина! Чапа Черная Кожа не мог покинуть свой пост, а его помощник Острие Копья вскочил на коня и помчался туда, откуда доносились крики. Чапа и дозорные на холмах подали общий сигнал тревоги.
В стойбище все сразу ожило. Воины выскакивали из вигвамов и неслись к лошадям. Через несколько минут они во главе со Старым Вороном уже скакали в ночную прерию, вытянувшись в длинную цепь. Крики о помощи стихли. Вместо них Чапа услышал возбужденные голоса воинов, которые, судя по отдельным возгласам, отбивали нападение стаи волков. Затем раздались ликующие победные вопли, и вскоре часть воинов галопом прискакала назад в стойбище. Остальные почему-то ехали шагом.
Сын Старого Ворона первым достиг табуна и, спрыгнув с лошади, крикнул Чапе:
– Они поймали и привезли Харку! Шонка тяжело ранен. Это Сын Антилопы звал на помощь: на них напали волки.
У Чапы от ужаса перехватило дыхание. Радоваться он не мог. На всякий случай он попросил самого молодого воина Ихасапу сменить его. Вернувшиеся с пленником дозорные Шонка и Сын Антилопы и сопровождавшие их воины, как обычно, направились к табуну, чтобы сразу оставить там своих мустангов. Чапа Черные Волосы сумел первым пробиться сквозь толпу и снял с лошади пленника – своего бывшего друга и товарища по детским играм. Безжизненное тело Рогатого Камня тяжелой ношей легло ему на плечи.
– В вигвам Хавандшиты его! – услышал он чей-то приказ, но, узнав голос Шонки, не послушался и быстро понес пленника в вигвам Старого Ворона, вождя военного времени.
Женщины давно были на ногах. Когда Чапа вошел в вигвам, жена вождя уже разожгла в очаге огонь.
Чапа положил впавшего в беспамятство Рогатого Камня к огню, развязал узлы лассо, разрезал лыковые веревки, которыми были связаны его руки и ноги, снял перепачканные кровью штаны и мокасины, оставив на нем лишь пояс с вампумом, и начал растирать его распухшие ноги, чтобы разогнать в жилах застоявшуюся кровь. Изможденное тело Рогатого Камня было похоже на труп умершего голодной смертью. Черная Кожа даже послушал его сердце, чтобы убедиться, что он еще жив. В этот момент в вигвам вошел вождь, а вместе с ним Шонка и Сын Антилопы. Они принесли оружие пленника и его ожерелье из медвежьих когтей. Вождь подошел к очагу и некоторое время рассматривал Рогатого Камня, не мешая Черной Коже. Шонка что-то пробормотал, но Старый Ворон ничего ему не ответил, словно не слышал его слов.
– Позови Хавандшиту и Чотанку! – велел он наконец Чапе, сев к огню.
Молодой воин поспешно покинул вигвам. Сначала он направился к Чотанке и передал ему приказ вождя. Тот немедля пошел к вигваму Старого Ворона.
Хавандшита был уже одет и сидел у очага. Огонь отбрасывал тусклые желтовато-красные отблески на его седые волосы. Худое лицо было неподвижным, как деревянная маска. Глубокие морщины казались вырезанными ножом. Живыми на этом лице были только глаза, загадочные и недобрые.
Черной Коже пришлось ждать несколько минут, прежде чем шаман позволил ему говорить. Молчанием Хавандшита, по обыкновению, подчеркивал, с одной стороны, важность своих мыслей или разговоров с духами, с другой – суетность и мелочность любого дела, с которым к нему приходили. Чапа Черная Кожа в самых почтительных выражениях передал ему просьбу вождя прийти в его вигвам и посмотреть на пленника.
Хавандшита внимательно выслушал его слова и снова на несколько минут погрузился в молчание.
– Зачем мне направлять свои стопы в вигвам вождя Старого Ворона и зачем моим глазам смотреть на сына предателя до того, как он будет привязан к столбу пыток? Пройдут пятнадцать дней и пятнадцать ночей. Потом молодые воины принесут столб, вкопают его в землю, и сын предателя простоит у него один день и одну ночь, покрытый позором. Мужчины будут плевать в него, а женщины смеяться над ним. Утро следующего дня принесет ему смерть. Его убьют жены и дочери мужчин, павших от его руки. Нам нечего обсуждать. Хау, я все сказал.
Чапе Черной Коже пришлось повторить слова шамана, чтобы тот убедился, что он все правильно понял и запомнил. Хавандшита остался доволен услышанным. Одиннадцать лет назад он освободил отца Чапы из рабства и знал, что его сын всегда будет благодарен ему за это. Он мог положиться на этого молодого воина, который хоть и выглядел иначе, чем Сыновья Большой Медведицы, но хорошо усвоил нравы и обычаи, привычки и взгляды дакота.
Через несколько минут заключительного молчания, во время которых Хавандшита, казалось, полностью отрешился от внешнего мира и снова погрузился в себя, Чапа Черная Кожа был отпущен.
Закрыв за собой полог Священного вигвама, он сбросил с себя оцепенение, движения его снова стали быстрыми и точными. Он поспешил назад, в вигвам Старого Ворона. Шонка и Сын Антилопы были еще там. Рогатый Камень, судя по всему, пока не приходил в сознание. Это обрадовало Чапу, потому что ему нужно было передать вождю волю шамана. Он повторил ответ Хавандшиты, не прибавив и не убавив ни одного слова. Ему было тяжело говорить в присутствии Шонки, на лице которого появилось выражение злобной радости. Сын Антилопы, напротив, был явно озадачен. Он ожидал кровавой, но достойной мести за смерть своего отца Старой Антилопы. Лица вождя и Чотанки были серьезными и непроницаемыми.
– Пусть будет так, как сказал Хавандшита! – твердо произнес наконец Старый Ворон.
Власть шамана была велика. Все привыкли безропотно принимать его решения.
До того как Чапа Черная Кожа вернулся с ответом Хавандшиты, в вигваме, судя по всему, ничего не обсуждали. Только теперь вождь велел Сыну Антилопы и Шонкавакону доложить о том, что произошло во время их дозорной службы на Найобрэре. Выслушав разведчиков, Старый Ворон и Чотанка посмотрели друг на друга, и вождь после продолжительной паузы объявил:
– Вы действовали неразумно. Если враг не нападает и не защищается, его надлежит взять в плен без боя, отняв у него оружие. Вместо двух тяжелораненых вам следовало принести скальп Рыжего Джима. Черный волк вам, верно, обоим пригрезился. Черных волков не бывает.
Старый Ворон и Чотанка отпустили молодых воинов и закурили трубки.
Время караульной службы Чапы тем временем истекло, и он мог пойти в свой вигвам и лечь спать. Но он не сделал этого. Украдкой оглядевшись, он юркнул в вигвам, который когда-то принадлежал Маттотаупе и в котором до сих пор жили Унчида и Уинона. Огонь в очаге был прикрыт, но женщины, как Чапа и ожидал, не спали. Они сидели в темноте у очага. Когда Черная Кожа вошел, Унчида пошевелила золу, так чтобы можно было видеть друг друга в тусклом свете угольев. Чапа сел.
– Вы уже все знаете?
– Моего сына Маттотаупу убили белые люди. Рогатый Камень взят в плен, – ответила Унчида словно не своим голосом и умолкла.
– Да. Через пятнадцать дней Рогатый Камень должен умереть. Так хочет Хавандшита. – Чапа Черная Кожа грустно опустил голову. – А Старый Ворон и Чотанка согласились с решением шамана. Что нам делать? Вам не разрешат ухаживать за ним. Значит, мы не сможем освободить его.
– Зачем освобождать его? – произнесла Унчида тем же странным, бесцветным голосом. – Куда ему идти, если он снова убежит от наших вигвамов?
– Куда ему идти? – Черная Кожа в отчаянии закрыл лицо руками. – Он лучший из Сыновей Большой Медведицы! Наконец-то он сам к нам вернулся, а мы ставим его к позорному столбу, а потом убиваем, потому что так приказал Хавандшита!..
Женщины молчали.
Искры в очаге погасли. «Выхода нет!» – подумал Чапа.
– Выход есть, – сказала вдруг Уинона, словно прочитав его мысли. – Но для вас это слишком трудно.
– А для тебя легко?.. – удивленно спросил Чапа.
– Я не воин, а Четансапа в дозоре.
– Уинона! Что я должен сделать?
– Возьми лучшую лошадь и скачи в Черные холмы. Сообщи обо всем Татанке-Йотанке и Тачунке-Витко.
– Добраться до Черных холмов не трудно. Но как найти вождей? Времени мало, а путь дальний.
– Я знаю, – обреченно, с горечью в голосе, произнесла Уинона. – Я знаю…
Чапа Черная Кожа вдруг понял, что должен ехать. Но не сказал, что уже принял решение. Не прощаясь, он покинул вигвам.
В стойбище вдруг опять все пришло в движение. Дозорные что-то кричали с холмов. Воины снова выскакивали из вигвамов. Вскоре Черная Кожа понял причину тревоги: в прерии перед стойбищем появились буланый мустанг и сивая кобыла. Луна пробилась сквозь облака и пролила на луга бледный призрачный свет. В этом свете отчетливо выделялись два конских силуэта.
– Конь-призрак! – крикнул кто-то.
Чапа узнал голос Острия Копья. Потом мустанги снова исчезли за низкими холмами. Все ждали, не появятся ли они вновь. Сам Старый Ворон стоял на лугу за стойбищем и всматривался в темноту. Вокруг слышался удивленно-испуганный шепот.
Стряхнув с себя оцепенение, Черная Кожа решительно направился к вигваму вождя, зная, что там сейчас, скорее всего, никого нет, кроме женщин и пленника. Он и сам не понимал, зачем идет туда. Возможно, чтобы просто еще раз увидеть своего бывшего друга, подарившего ему добычу во время первой Большой Охоты на бизонов. Может, Харка за это время пришел в себя. Когда Черная Кожа вошел в вигвам, жена вождя занималась пленником; раны его были перевязаны, а руки и ноги снова связаны, но не туго, а так, чтобы кровь могла свободно бежать по жилам.
Глаза Рогатого Камня были открыты, но ничего не выражали, словно он все еще был в полузабытьи или старался отвлечься от того, что с ним произошло.