– Эй! Бен!
Хозяин мигом подбежал.
– Сыграем!
– Некогда. Играть – это занятие для гостей, не для хозяина.
– Чепуха. Останься! Сыграем.
– Нет-нет, это не для меня. Мне больше везет в любви…
Джим громко рассмеялся:
– С твоей Мэри! И правда! Вот как раз поэтому и сыграем, проклятый ты разбойник. Я должен выудить из твоего кармана пару центов, а то мне нечем будет завтра утром с тобой расплатиться!
– Ну ты наглец!
– Был им, есть и останусь всегда. Иди, иди сюда, беззубый проныра!
Хозяин досадовал, но не мог оказать этой дерзости должного сопротивления. Генри тоже вызвался поучаствовать, и игра началась.
Маттотаупа наблюдал за розыгрышем карт и пытался понять правила. Джо, покуривая и поглядывая на игру, объяснял ее индейцу. Когда Бен нашел возможность выйти из игры – с большими потерями, – Джим спросил Маттотаупу:
– А не сыграть ли нам вдвоем?
– Я попробую.
Маттотаупа поставил на кон пару центов и выиграл. Он продолжал ставить и выигрывать. Казалось, ему везло. Но Джо заметил, что Джим нарочно поддается индейцу, с такой же ловкостью, как он только что обыгрывал Бена своими краплеными картами.
Маттотаупа выиграл у белого два доллара.
– Черт! – воскликнул Джим. – Да ты меня по миру пустишь! Чем я буду рассчитываться сегодня за стаканчик бренди или за ту медвежью ногу, которую Мэри уже поджаривает?
– Будьте моими гостями! – широким жестом пригласил индеец.
– Браво! Бен! Неси всем выпить! Платит Топ!
Хозяин тут же подбежал.
Пока в блокгаузе был в разгаре прощальный вечер, Харка оставался снаружи при лошадях и давал им еще попастись. Он уже снял с себя всю одежду, кроме пояса, и капли дождя стучали по его коже, как и по шкурам лошадей. Весенний вечерний дождь доставлял ему так же мало неприятностей, как и животным. Он смотрел вслед убегающим тучам, слушал шум реки, звук рвущейся травы, захваченной губами мустангов. До него доносился и шум голосов и смеха из блокгауза. Со временем этот шум становился все громче, а потом полились и разудалые песни.
К началу ночи мустанги насытились. Харка отвел их в загон. Дождь уже кончился. Юноша набросил на плечи свое одеяло и прислонился к стене блокгауза. Он умел спать стоя. Идти в блокгауз ему не хотелось. В свою хижину его тоже не тянуло. И он остался с лошадьми и спал, привалившись к стене. Уже в полусне он слышал голоса из дома. Отцовского голоса среди них не было.
На рассвете из дома вышла Мэри.
– Дженни! – властно и сердито позвала она, и тут же появилась дочь. Волосы у нее были растрепаны, сама бледная. Мать, уже с двумя ведрами в руках, приказала: – Идем по воду! Пора будить этих свиней!
Харка повел мустангов к реке, чуть пониже того места, где женщины черпали воду. Мэри наполнила свои ведра и посмотрела в сторону Харки.
– Забери своего пьяного старика! – крикнула ему.
Юного индейца словно молнией ударило. Он на мгновение замер, не шевелясь, и не мог ничего ответить. Пустил мустангов пить и ждал, когда женщины с полными ведрами уйдут с реки.
Потом отвел лошадей в загон и направился в дом, чтобы забрать свои вещи, перенесенные сюда еще прошлой ночью. Он приготовил коней, опоясал их одеялами и ждал, когда появится отец.
Он видел Маттотаупу в доме: тот лежал на полу, спал, храпя и воняя не меньше остальных. Взгляд, которым Харка на это смотрел, он не выдал бы никому – ни Мэри, ни Дженни, ни Джиму.
Теперь из дома вышел Рыжий Джим, он тоже очень много выпил, но и выдержать мог тоже много.
– Харри, где ты там! Не устраивай сцен! Каждый должен уметь пить, а кто не умеет, пусть учится. Но первые несколько раз каждый платит за эти уроки. В этом нет ничего страшного. Идем, вынесем твоего отца наружу! Насколько я его знаю, он протрезвеет раньше остальных.
Харка не шевельнулся и не удостоил белого взглядом.
– Что, пьяных не видел? Мальчишка, и ты еще хочешь стать скаутом в лагере строителей? Желаю удачи!
Харка взял лошадей под уздцы и отвел подальше.
Джим смотрел ему вслед. «Не нравишься ты мне, парень», – буркнул он себе под нос.
Два часа спустя, когда солнце уже заливало светом луга и реку, все снова были на ногах.
Маттотаупа окунул голову в воду и совершенно протрезвел. Но он был еще бледен и крепко сжимал губы, когда пошел к Харке забрать своего мустанга. Харка ничего не сказал. Его каменное лицо было сплошным обвинением.
Маттотаупа опустил взгляд:
– Харка Твердый Камень! Никогда больше твой отец не станет пить эту колдовскую воду.
Юный индеец ничего не ответил на это обещание. Но спросил:
– Кто дал тебе эту колдовскую воду?
– Бен.
Маттотаупа был обессилен и испытывал мучительное отвращение к самому себе, однако с привычной легкостью вскочил на коня.
– Идем, – сказал он Харке. – Джо описал мне цель на сегодня. Будем разведывать дорогу. Белые отправятся за нами.
Индейцы погнали своих мустангов и скрылись за холмами.
Карательная экспедиция
Когда всадники с двумя индейскими проводниками были в пути уже три дня и даже переправились через Северный Платт, Маттотаупа и Харка напали под вечер на след, который, идя с востока, пересекал их путь и был заметен даже человеку с плохим зрением. Тут проскакал целый отряд; кони были подкованы, то есть всадниками были белые. Они не предпринимали ни малейших усилий, чтобы скрыть свои следы, и, кажется, не боялись никакого противника. Кони прошли быстрой рысью, местами переходили в легкий галоп, направление держали на северо-запад.
Индейцы привели сюда Джо и Джима, чтобы показать им следы.
– Тут человек пятьдесят, может, чуть больше. – Джим покачал головой. – Белые в этих краях могут быть только нашими союзниками, я думаю…
– Этот след оставлен часов восемь назад, – объявил Маттотаупа для Джо.
Джим и сам это должен был видеть.
– То есть нет проблем догнать этих людей? – спросил инженер.
– Дело к вечеру, – ответил Маттотаупа. – Такие всадники, как эти, обычно останавливаются на привал заранее. Мы можем их нагнать часа через два.
– Хорошо. Но мы не станем все отклоняться от нашего маршрута; мы поедем дальше на юго-запад, а не на северо-запад. Но что, если вы вдвоем, Топ и Харри, догоните этот отряд, узнаете, что за люди, и потом нам доложите? Джим может остаться с нами; одного разведчика нам на первое время хватит.
Рыжий Джим задумался над этим предложением.
– Речь идет о белых. Они в этих местах плохо реагируют на индейцев. Давайте мы не будем посылать к ним Топа и Харри одних. Оба – превосходные разведчики, но, когда дело доходит до переговоров с таким вооруженным отрядом, надо, чтобы при этом был кто-то из нас.
– Но мы не можем остаться совсем без скаута. Поступим так: я поскачу с Топом и Харри, потому что мне самому интересно, что это за отряды тут рыщут по прерии. А ты, Джим, останешься с нашими людьми.
– Совершенно согласен!
Джо с Джимом поскакали назад, чтобы оповестить остальных. Индейцы ждали возвращения Джо и потом поехали с ним вместе по широкому следу отряда. Маттотаупа скакал первым, Харка последним. Джо посередине приспосабливался к индейским привычкам, переходя с галопа на шаг и обратно.
Уже через какой-то час предположения Маттотаупы подтвердились. Он сам и Харка увидели и потом учуяли дым большого костра. Маттотаупа пустил своего коня шагом и обратил внимание Джо на запах дыма.
– Мы поскачем к ним открыто? – предложил инженер.
Маттотаупа не то чтобы возражал, но и не соглашался. Это не по-охотничьи, а потому и не по-индейски сразу показываться, не выяснив прежде, с кем имеют дело.
– А каково твое мнение, Топ?
– Мой сын мог бы здесь кое-чему научиться. Давайте остановимся и разведаем, что это за белые люди. Задача не трудная, потому что люди чувствуют за собой силу и даже не особенно оглядываются.
– Ну, давайте так и сделаем. Пусть Харри продемонстрирует нам свой талант разведчика!
Джо улыбнулся, спешился и тут же сунул в рот сигару. Это была его последняя сигара, и он собирался приберечь ее на потом. Но в этом крылась слабость сильного человека. В конце концов, какая разница, когда ему придется перейти на трубку. Маттотаупа тоже спрыгнул с коня, сел на траву и закурил. Харка расценил это как решение отправить его в разведку одного; он стреножил своего Чалого и, пригнувшись, побежал к ближайшему пригорку, чтобы осмотреть местность.
С этой высоты ему еще лучше было все видно, и здесь сильнее ощущался запах дыма. Чтобы подкрасться к этим пятидесяти мужчинам и что-то выведать, надо было дождаться темноты. Может, ему удастся даже подслушать их. Он исходил из того, что с наступлением темноты разговоры станут громче. Но особой осторожности от него требовало предположение, что он не один тут подсматривает, а могут быть и другие индейские лазутчики. Местность, где они расположились на привал, была в каком-нибудь дне пути от стойбища и охотничьих угодий рода Медведицы. Других лазутчиков Харка опасался больше, чем этих белых, которые без опаски скакали вперед, а для ночлега разожгли такие костры, что скрыть их было невозможно. Разумеется, Маттотаупа предполагал то же, что и Харка, и должен был понимать, что задача, которую взял на себя его сын, была не так уж и проста, хотя казалась легкой. Поскольку Харка хотел упражняться, выполняя реальное задание, отец не мог наперед разложить ему, что делать и на что обратить внимание. Парень даже подозревал отца в том, что тот прокрадется вслед за ним, чтобы удостовериться, что Харка осторожен и ведет себя осмотрительно. Эта мысль заставила Харку действовать так, чтобы его нельзя было потом обвинить в небрежности.
Он использовал все преимущества, которые давала холмистая местность, как для обзора, так и для укрытия, и поначалу быстро продвигался вперед. Не стоило терять время из-за чрезмерной осторожности. Вскоре он освоился с характером ландшафта, где остановились на ночлег белые, и выстроил дальнейший план. Пятьдесят всадников находились в долине ручья, который сейчас, по весне, был полноводным. На берегах ручья, текущего с запада на северо-восток, рос ольшаник, ивняк и другие кустарники. Харка расположился на прибрежном холме с хорошим обзором и отсюда вел наблюдение за лагерем. Лошади были привязаны на обоих берегах, двумя группами. Горели пять костров, один из них на краю лагеря, еще по эту сторону от лошадей, а остальные четыре вверх по течению ручья в один ряд, все на левом берегу, который представлял собой более удобное место. Таким образом, лагерь был вытянут в длину. Приблизительно посередине южный высокий берег поднимался бугром, и если белые мужчины не выставили на этом возвышении пост, то они глупее тетерок. Но Маттотаупа всегда учил сына не держать противника за дурака, а лучше наперед рассчитывать, что он поведет себя умно и умело. Поэтому Харка исходил из того, что белые поставили на этом взгорке дозорного и что по краям лагеря в пр