Вдруг жеребец бросился в сторону болота. Рогатый Камень помчался за ним, держа лассо наготове. Бежать вниз по склону было легко, и ему удалось догнать буланого. Он поравнялся с ослепленным яростью и страхом животным, несущимся на заснеженное болото, и набросил ему на голову петлю лассо. Резко остановившись, он как следует уперся ногами в землю и откинулся назад, чтобы выдержать мощный рывок. Но это не помогло. Как только петля затянулась на шее мустанга, Рогатый Камень полетел на землю. Он не выпустил из рук веревку, и буланый протащил его за собой по болоту несколько десятков метров. Рогатому Камню удалось зацепиться за торчащий из снега куст и перебросить через него лассо. Он напряг все свои силы, уперся ногами и смог наконец остановить жеребца. Тот опять злобно забился и задергался, пытаясь освободиться от петли, но пробил задними копытами еще тонкий лед и начал погружаться в булькающее болото. Его отчаянные попытки выбраться на лед только ускоряли погружение.
– Стволы! – крикнул Рогатый Камень, не оглядываясь.
Затем выхватил из-за пояса снегоступы, надел их на ноги и побежал к жеребцу, оказавшемуся в плену у болота. В глазах буланого застыл страх смерти. Теперь он был для Рогатого Камня не опасен. Подобравшись ближе, тот ослабил петлю на шее мустанга, чтобы она не душила его. В этот момент буланому было не до сопротивления. На краю болота уже раздавались удары топора. Быстро срубить ствол дерева Горный Гром не мог, поэтому он нарубил тонких деревцев и поспешил с ними на снегоступах к другу. Вместе они подсунули их под передние ноги жеребца, которыми тот еще мог двигать. Он уже готов был прекратить борьбу за жизнь, но, почувствовав облегчение и заметив, что ему стало легче дышать, возобновил попытки выбраться на лед. Рогатый Камень и Горный Гром, проявив чудеса ловкости, просунули под брюхо мустанга второе лассо. Теперь буланый, поддерживаемый с двух сторон, уже не мог погрузиться в воду, и они позволили себе небольшую передышку.
Утро выдалось холодное, дул ледяной северный ветер, а их разгоряченные тела были покрыты потом. Мустанг тоже весь был мокрый. Но он уже снова заработал ногами, пытаясь выбраться на лед. Рогатый Камень махнул рукой Горному Грому. Тот бросил ему свой конец лассо, и нечеловеческим напряжением сил Рогатый Камень перевернул жеребца на бок. Молодой воин не помнил, чтобы ему когда-нибудь доводилось так напрягаться, хотя он не в первый раз оказывался в трудном положении. В таком положении мустанг имел больше свободы движений и работал задними ногами не вертикально, все больше погружаясь в болото, а горизонтально. Теперь Горный Гром мог ненадолго оставить друга одного. Он быстро побежал по болоту к лесу и срубил три молодых, но крепких деревца. Ремней у них с Рогатым Камнем было достаточно – они взяли их с собой, чтобы, поймав мустанга, стреножить его. Горный Гром вернулся не только с жердями, но и захватил с собой их куртки. Шкур у них с собой не было, но их с успехом заменили куртки. Горный Гром прикрепил их к жердям, и получилось что-то вроде волокуши, которую надо было как-то подсунуть жеребцу под брюхо, чтобы вытащить его на лед. Однако это оказалось непростой задачей. Горный Гром положил волокушу на лед, потом они вдвоем изо всех сил потянули за оба конца лассо и в конце концов уложили мустанга на волокушу. Вскоре он вытащил из воды и задние ноги. Теперь надо было немедленно привязать его к волокуше, чтобы он не попытался ускакать и снова не провалился в болото. Этим занялся Горный Гром, а Рогатый Камень тем временем метался между передними и задними ногами жеребца, пытаясь его стреножить. Ему уже удалось накинуть петлю на переднюю ногу, но, прежде чем поймать заднюю, он получил удар копытом.
– Damned![2] – выругался он по-английски по привычке, приобретенной за годы жизни среди белых людей.
Борьба с болотом отняла у мустанга почти все силы. Казалось, он уже совершенно не способен был сопротивляться. Однако охотникам пришлось еще немало потрудиться, чтобы его связать. При этом Горный Гром, который смеялся, когда Рогатому Камню досталось копытом, тоже получил свое. Связанный жеребец, освободив копыта из болота, попытался перевернуться на другой бок. К счастью, он лежал на волокуше и его держал ремень лассо. Но долго так продолжаться не могло. Рогатый Камень поймал конец лассо, петля которого оставалась на шее жеребца, и, рискуя в любой момент испробовать на себе и его зубы, привязал его к жердям волокуши, так чтобы он не мог свободно двигать головой. Наконец они закончили приготовления, привязали остальные концы лассо к жердям, и Рогатый Камень потащил мустанга по болоту. Горный Гром толкал волокушу сзади. Путь был недалеким, однако прошло несколько часов, прежде чем они достигли цели – уже во второй половине дня.
Они сидели рядом со связанным мустангом, который обессилел так же, как и они, и только изредка подергивал копытом.
Рогатый Камень поискал свою трубку и табак. Убедившись, что не потерял их, он обрадовался, высек огонь и закурил.
– Что ты думаешь делать дальше? – спросил Горный Гром.
– Я остаюсь здесь. Пришли мне шкуры для мустанга и меховую куртку для меня. Еда у меня есть. Но мне нужен еще кто-нибудь, чтобы поочередно спать и бодрствовать. И гладить мустанга, и петь ему его песню.
– К ночи у тебя все будет!
Горный Гром встал, закинул за спину снегоступы и весело, по-мальчишески, понесся вниз по склону, к вигвамам, радуясь, что принесет в стойбище удивительное известие: мустанг-призрак пойман и связан!
Рогатый Камень сидел у болота. Небо снова затянулось тучами. Пошел снег. Но ветер стих, и молодой воин, несмотря на то что был без теплой куртки, не мерзнул, как прежде. Докурив трубку и спрятав ее, он придвинулся к жеребцу, прижался к его теплому боку и начал гладить мокрую, слипшуюся от пота, перепачканную болотной жижей шерсть. Он чувствовал, как подрагивает кожа мустанга, не знавшего до этого руки человека. Прильнув к его шее, Рогатый Камень тихо запел ему на ухо одну из древних песен-заклинаний дакота, которыми приручали диких лошадей, приучали их к человеческому голосу и уверяли в своей дружбе. Буланый обессилел от борьбы с болотом и с человеком. Даже подрагивание кожи прекратилось, и он неподвижно лежал, слушая тихие песни-заклинания своего покорителя и покорно принимая его ласки.
Было уже темно, когда Рогатый Камень услышал приближающиеся шаги и мерный топот копыт. Он прислушался, всматриваясь во тьму, и вскоре узнал Горного Грома, который вел под уздцы сивую кобылу, тянувшую волокушу со шкурами и одеялами. Того, что он привез, было вполне достаточно, чтобы установить маленький охотничий вигвам и тепло укутать мустанга. Горный Гром знал, что им с Рогатым Камнем предстоит провести здесь, на холоде, в снегу, среди бурь и метелей, много дней, пока жеребца можно будет без особой опасности доставить в стойбище. День и ночь молодые воины должны были гладить жеребца и тихо петь ему песни-заклинания, пока он не привыкнет к человеку. При укрощении обычных лошадей это, как правило, поручали детям. Но тут случай был особый: если кто-то и мог исцелить и укротить бешеного, преследуемого духами мустанга, то только Рогатый Камень.
Горный Гром установил вигвам. Но его друг, тепло одевшись, и на ночь остался снаружи, и лежал под бизоньей шкурой рядом со связанным мустангом, которого тоже защищали от ледяного ночного ветра теплые одеяла. Сивая кобыла склонила голову к связанному вожаку, а потом и вовсе легла рядом с ним. К ней прильнул жеребенок.
Прошло два дня, прежде чем буланый, измученный жаждой, решился попить воды, которую принес ему Рогатый Камень, а на следующий день уже ел траву и листья из его рук. Еще шесть дней и ночей Рогатый Камень провел рядом с мустангом, лаская его и тихо напевая ему на ухо песни-заклинания. Только на десятый день он наконец отважился поставить его на ноги и ослабить его узы, чтобы тот мог делать маленькие шаги. На пятнадцатый день он привязал его к кобыле и, сев на нее верхом, поехал в стойбище. Горный Гром ехал на своем гнедом сзади. Они потом еще долго вспоминали эту поездку, потому что буланый несколько раз пытался ускакать прочь, и им пришлось употребить всю свою ловкость, чтобы помешать ему это сделать, не раздражая его. На такое способны лишь люди, выросшие с лошадьми и хорошо их понимающие.
Когда Рогатый Камень привел буланого в стойбище, он привязал его и сивую кобылу к одному дереву и провел рядом с ними еще три дня и три ночи. Жеребец уже охотно позволял ему себя гладить и похлопывать, а когда Рогатый Камень отходил на несколько шагов, искал его глазами.
Добившись этого, Рогатый Камень отвязал жеребца от дерева и вскочил на него. Все черноногие вышли посмотреть на это увлекательное зрелище. Удивленный мустанг попытался ускакать прочь, но ему отрезали путь к бегству. Он принялся грызть удила, но это ему не помогло. Он стал прижиматься к дереву, но всадник принудил его отойти. Он вставал на дыбы и лягался, но не мог сбросить седока. На несколько мгновений он застыл на месте, как бы раздумывая, не опрокинуться ли ему на спину, но потом прорвался через заслон и галопом понесся через лес к ручью. Горный Гром и еще несколько молодых воинов на хороших лошадях поскакали вслед. Однако буланый был быстрее и ловчее любой лошади и, поскольку всадник предоставил ему полную свободу, носился по склонам вверх-вниз не разбирая дороги. Вскоре воины потеряли его из виду.
Харка Ночное Око, Убивший Волка, именуемый теперь Рогатый Камень, доверял мустангу. Он понимал, что после стольких дней неподвижности тому требовалось движение. Буланый скакал уверенно, выбирая голые участки земли, очищенные ветром от снега. Он скакал целый день, прыгал, брыкался, вставал на дыбы, переходил в галоп, но делал это скорее от избытка энергии, чем от злости. Эти скачки сильно отличались от первой попытки Рогатого Камня укротить буланого, которая чуть не стоила ему жизни. К вечеру мустанг прискакал в заснеженные прерии. Он растерянно остановился, принюхался. Потом развернулся и снова помчался в предгорье. Всю ночь он носился по окрестностям. Когда взошло солнце, Рогатый Камень наконец вернулся в стойбище победителем.