Пойдут машины в яростный заход,
Когда суровый час войны настанет
И нас в атаку Родина пошлет…
Аэрокосмический истребитель, стремительная и изящная машина смерти, лихо прошел мимо орбитальной крепости и почти вертикально вошел в атмосферу точно на линии терминатора. Время подлета к цели составляло чуть более половины минуты, и перехватить нарушителя спокойствия было крайне затруднительно. Именно поэтому атака из крутого пикирования является для таких машин наиболее распространенным приемом при нанесении точечного удара по целям на планете. Сейчас целью истребителя была загородная резиденция диктатора Нового Амстердама, расположенная в глухом лесу, вдали от населенных пунктов.
Сопровождаемый яростными матюгами операторов ПВО, истребитель на головокружительной скорости прошел до самой земли, а потом резко замедлил ход. Ускорения при этом были такими, что пилоту полагалось, как минимум, потерять сознание, однако противоперегрузочная система отлично справилась со своей задачей, обеспечив пилоту абсолютный комфорт. Так, легкая продольная раскачка при смене курса, не более.
Перейдя в горизонтальный полет, истребитель скользнул над рекой, в точности повторяя все изгибы прихотливо петляющего русла, а потом сделал горку, перемахнув через высокий берег, и завис в рискованных полутора метрах от поверхности планеты, после чего с достоинством и неторопливой элегантностью его стреловидное тело опустилось на посадочные опоры. Еще пара минут неприятного потрескивания, которым всегда сопровождалось принудительное охлаждение корпуса, и блистер пилотской кабины плавно скользнул назад, а сам пилот привычно съехал по теплой обшивке, не пытаясь ставить ноги на ступени автоматически откинувшегося трапа. Верный признак человека, который освоил истребитель относительно недавно, но успел уже полетать – ни новички, ни ветераны так не делают. Те и другие пользуются трапом, просто одни потому, что осторожничают с непривычки, а другие не хотят случайно повредить ноги. Впрочем, на посадку так ни те ни другие тоже не заходят. По аналогичным причинам, кстати.
Сняв с головы гермошлем, пилот ловко забросил его в кабину и с наслаждением тряхнул головой, заставив длинные, намного более длинные, чем предусмотрено уставом, блестящие волосы, до того собранные в узел на затылке, разлететься веером, на мгновение окружив голову темным, как вороново крыло, нимбом. После этого он, точнее, она, решительным шагом направилась к дому, дверь которого уже отворилась, открыв миру заспанное женское лицо.
– Это кто там… Бьянка, ты?
– Я, я, твое высочество. А кого ты ожидала увидеть? Тридцать три японца?
– Но откуда?
– Прибыла из империи, с авианосцем. Ему еще полдня через систему тащиться, а я с капитаном договорилась, и он разрешил взять истребитель.
– Стоп. Тебе же еще сколько учиться? Три года или четыре? Год же только прошел…
– Ускоренный курс. Нас всех так вот гоняли. Инструкторы на маты изошли, зато летать научили. Один вообще сказал, что если бы их в свое время так дрючили, то они давно бы линкоры не строили – всех бы врагов истребителями разгоняли… Ай, да ладно тебе. Как вы тут?
– Ну, как, – улыбнулась Мэнола, погладив себя по начавшему округляться животу. – Живем, как видишь.
– Угу. Плодитесь и размножаетесь, – ехидно прокомментировала не страдающая избытком воспитания Бьянка. – Сколько уже?
– Седьмой месяц пошел. Врач говорит, мальчик будет.
– Ты молодец! Поздравляю! – Бьянка звонко чмокнула Мэнолу в щеку. – Где мужики?
– Спят еще. Они вчера допоздна пи… совещались. Теперь вот отсыпаются.
– Ты им хоть антидот приготовила?
– А как же – три порции.
– Стоп, а кто третий? Я понимаю, муж твой, адмирал наш, а третий кто?
– Андрей. Ну, помнишь, офицер связи, молодой такой.
– Поняла. А он-то что здесь делал?
– Да примазывается иногда, со своей узкоглазой. Это еще что, вон, на той неделе вообще всем штабом гуляли, нас в городе оставили и гуляли. Мальчишник им, видите ли, устроить захотелось… в тесной мужской компании. У Мещевича день рождения был, вот они и свалили. А то, говорят, пойдем в ресторан и полгорода разнесем.
– Ну, это на них похоже. Шашлык-то хоть остался?
– Для тебя найдем. Адмирал лично руку приложил, а он всегда если готовит, то много. Стоп, а как ты узнала, где мы?
– А то я не знаю, куда вы на выходные сваливаете.
– Ладно, пойду будить мужиков. Вот адмирал обрадуется…
– Сомневаюсь, – чуть слышно, под нос пробормотала Бьянка и уже громче добавила: – Не надо, пусть проспятся. Если уж их моя посадка не разбудила, то хорошо они вчера… посовещались.
Ну, тут она загнула, конечно, истребитель садился практически бесшумно, но Мэнола согласно кивнула:
– Это точно. Песни орали, сволочи… Ну, не орали, но на гитаре наяривали с чувством. Пока не пристыдила, что двум женщинам на сносях заснуть не дают, даже и на время не смотрели. Мужчины, что с них взять… Только анализы, и те плохие.
– Это точно. А что, Мэй тоже…
– Ага. Третий месяц уже пошел. Ну все, теперь у Андрея точно жизнь холостяцкая кончится. Они ведь по этому поводу и пи… заседали.
– Весело тут у вас. А что, они еще не…
– Не-а, – мотнула головой Мэнола. – Он все юлил что-то, а она вчера с утра ему так и сказала: или женишься, мол, или разбегаемся.
– И он, значит, как честный человек… Да, пропал парень.
Собеседницы понимающе посмотрели друг на друга и синхронно рассмеялись. Смех получился что надо, во всяком случае, на втором этаже открылось окно, и сонный голос Джораева пробубнил:
– Это что там происходит? Ни свет ни заря… Имейте совесть, женщины!
Окно захлопнулось. Девчонки снова прыснули, на сей раз тихонько, в кулачки.
– Как он у тебя?
– Ничего, цивилизуется помаленьку. Это ведь тяжело очень, из лейтенантов – и сразу в премьер-министры.
– Ничего, справится. Как они говорят – «я мужчина, я сильный, я выдержу».
– Справится, конечно. Это вначале был полный швах, а сейчас пообтерлись уже. Хотя твой – он, конечно, та еще сволочь, всю административную работу сгрузил на нас.
– Кто «мой»?
– Да адмирал, конечно. Ладно, ты глаза-то не опускай и не возмущайся. Все уже решено, просто он об этом еще не знает. Эх, мужики, какие они бывают тупые.
– Это точно. А что значит на вас? Ты тоже в правительстве?
– Я у мужа бессменным и официальным замом, – гордо выпятила грудь Мэнола. – Так что без меня он – как без рук. И вообще, хватит о делах – пошли завтракать, а наговориться ты еще успеешь.
Когда Соломин, приняв антидот и выпив, наверное, не меньше литра воды, вышел из дому, ему показалось, что у него галлюцинация. Когда же выяснилось, что галлюцинацией здесь и не пахнет, он понял, что его посетил самый обычный кошмар. Однако менять что-либо было уже поздно, а, как говорит древняя мудрость, если чего-то не избежать, то надо расслабиться и получать удовольствие. Так что он стоически выдержал и повисание на шее не такой уж и легкой девушки, потом доклад о прибытии, потом побурчал немного… ну а потом присоединился к импровизированному застолью. А что еще оставалось делать? Одна дама хрустит огурчиками солеными, да так, что за ушами трещит, вторая шашлык наяривает – в полете проголодалась, да и на авианосце особыми разносолами не баловали… И все это они, заразы, так вкусно есть ухитряются, что как тут удержишься?
А вообще, Бьянка – это так, первая ласточка. Из империи пришла целая армада кораблей – два десятка линкоров разных типов, четыре авианосца, крейсера, эсминцы… Правда, все это было старое – Соломин большую часть этого, с позволения сказать, флота, видел разве что когда с инспекцией на консервационную стоянку мотался. С вооружения в Российской империи они были сняты уже давно, и линкоры, к примеру, соответствовали по своим боевым характеристикам, пожалуй, все тем же бретаням. Модернизацию им не проводили, разве что подшаманили, чтобы все работало, ну да обижаться тут не следовало – император сразу предупреждал, на что можно рассчитывать, а на что – не стоит даже и рот разевать.
Авианосцы тоже не блистали. Ну, старье – оно и есть старье, никуда от этого не денешься. Главное, что из точки А в точку Б дойти смогут да боты дотащить. На них, кстати, император как раз не поскупился – машины были хоть и из консервации, но новенькие, с иголочки. Что называется, муха не сидела – как произвели, так в резерв и поставили, на случай большой войны. Ну а сейчас, когда происходила очередная смена поколений, их передали Соломину – хотя по сравнению с тем, что было на вооружении в империи, эти машины были несколько устаревшими, они все равно на голову превосходили все, что могло быть у вероятного противника.
Крейсера и эсминцы тоже не являлись откровением военной мысли. Были, как сказал один из офицеров, криво усмехнувшись, «на уровне международных стандартов». Из всего этого безобразия выделялись три крейсера типа «Поморник» и целых одиннадцать эсминцев. Эти корабли, укомплектованные русскими экипажами из добровольцев (по большей части, такой же ускоренный выпуск, как и у Бьянки), присоединились к тем относительно современным кораблям, которые уже были у Соломина, и составили ядро нового флота. На остальных кораблях экипажи комплектовали уже из местных, ну да ничего страшного в том Соломин не видел. Как они могут драться, он уже знал, а под руководством русских офицеров, да еще в реальных боях, опыта амстердамцы наберутся быстро.
Да-да, именно в реальных боях. Флот, который теперь имелся у Соломина, был неплох даже по меркам какой-нибудь среднеразвитой страны вроде той же Французской Деспотии. Если же считать по меркам дикого космоса, то это и вовсе была армада. Мощная, неплохо сбалансированная и… убыточная. Флот должен служить для того, ради чего он создается. Флот Российской империи создавался для того, чтобы никто не рисковал даже замыслить недоброе против этой страны. Все затраты на его создание и содержание компенсировались тем, что империя уже давным-давно не знала серьезных войн. Да, локальные стычки на границах бывали, да, русские эскадры постоянно «демонстрировали флаг» за пределами империи, периодически ставя раком тех, кто не понимал, что русских надо уважать и бояться, но войн не было. А отсутствие войн и, как следствие, спокойствие и стабильность в не опасающейся внешних угроз стране означают, в первую очередь, возможность уверенного развития. Остальные государства периодически грызлись между собой, тратя ресурсы на бессмысленные, по большому счету, войны и, как следствие, все больше отставая. А Российская империя возвышалась в этом море страстей, как утес, имея возможность развивать свои технологии, вкладывая все больше денег в науку, образование и производство, основывая новые колонии. А значит, флот окупал себя полностью, и что бы там ни визжали некоторые продвинутые «экономисты», требующие переместить деньги из военной сферы, к примеру, в социальную, а заводы по производству военной техники перевести на производство гражданской продукции, корабли продолжали строить, а военным – платить самые большие в империи зарплаты. Последнее, кстати, было вполне логичным, ведь этим людям, случ