Способ, кстати, нашелся сразу же. Закончив перевод денег, Петров спросил:
– Какие у тебя планы на ближайшее будущее?
– Пока отдыхаю, а дней через шесть отбываю по своим делам. Кстати, где я смогу принять корабль?
– Координаты я тебе сброшу. Думаю, к этому времени «Альбатрос» будет уже на месте. А к тебе у меня просьба.
– Говори, – Соломин внимательно посмотрел на собеседника.
– Возможно, мне потребуется помощь твоих костоломов.
– Когда? Где? Кого?
– Да нет, ты не так понял. У меня завтра встреча, серьезная встреча, и мне надо, чтобы меня подстраховали. На всякий случай – мутный тип, и ведет себя странно.
– Не вопрос, сделаем. А что твои люди?
– Тут деликатный вопрос. В общем, здесь мне нельзя привлекать своих людей.
– Понял, о нюансах не спрашиваю – твои дела. Что конкретно надо?
– У тебя разведботы есть?
– Обижаешь, начальник, – рассмеялся Соломин.
– Ну, тогда пускай одна такая машинка повисит над местом встречи. Я назначил ее за городом, так что визуально, думаю, ее не заметят, а от радаров местных она защищена.
– Сделаем, – серьезно кивнул капитан. – К чему готовиться?
– А хрен знает, честное слово. Если бы знал, то, скорее всего, обошелся бы без силовой поддержки.
– Понял тебя. Ладно, если что, постараемся не шуметь, но ничего не обещаю. Говори место.
– Скажу-скажу. И место, и время, и что делать – тоже скажу…
Через сутки после разговора (местные сутки, двадцатишестичасовые) два разведбота, включив на полную мощность маскировочное поле, отделились от борта крейсера и, отойдя на полторы тысячи километров к северу от позиции корабля, никем не замеченные, скользнули в атмосферу. Там они на бреющем полете прошли еще километров триста и зависли чуть в стороне от внушительного, в псевдовикторианском стиле особняка, почти полностью скрытого лесом, местным лесом, изобилующим деревьями с густыми зеленовато-желтыми кронами и одновременно огромным количеством лиан. Дальше оставалось просто ждать да следить, чтобы в боты никто не врезался – мимикрирующая окраска и выключенные огни делали их практически невидимыми в стремительно сгущающемся сумраке, а паршивенькие греческие радары их и подавно не брали. Впрочем, место было чрезвычайно тихое.
А дальше все было как в плохом боевике или детективе. Вначале рядом с домом опустился небольшой спортивный флаер, из которого вылез Петров и, небрежно помахивая пижонской тростью, вошел внутрь. Почти сразу заорал сигнал тревоги, после чего все понеслось в бешеном темпе.
Первый бот, очертания которого буквально размазались в воздухе, сделал круг над домом, вываливая из своего вместительного брюха десантников. Те стремительно опускались вниз на гравитационных ранцах, в считаные секунды оцепив дом. Соломин же, вспомнив лихое прошлое, направил свой бот прямо к дому и с размаху проломил его фасад широкой тупой мордой тяжелой машины. Распахнулся передний пандус, и через пару секунд в доме уже хозяйничали шестеро закованных в боевые скафандры десантников. Короткий шум, чей-то истошный вопль, глухо пролаял крупнокалиберный пулемет, и все стихло. К тому моменту как Соломин, отстегнувшись от кресла, вошел в дом, последнее сопротивление было подавлено.
Брезгливо отпихнув носком щегольского лакированного сапога чью-то оторванную голову, валяющуюся у края пандуса, капитан вышел на место побоища. Иначе и не назовешь, все переломано, а что не переломано – то разбито. И среди всего этого, среди валяющихся трупов и замерших бронированными статуями десантников, абсолютно чужеродно смотрелся русский офицер в парадной форме, при кортике и бластере, в перчатках и фуражке, как будто сошедший с агитационного плаката. Однако так было надо по роли, и потому на несуразный вид было плевать.
Петров, с быстро наливающимся под левым глазом синяком и сочащейся из разбитой губы кровью, шагнул ему навстречу.
– Что вы так долго? Я, честно говоря, заждался, – сурово нахмурился он, но глаза смеялись.
– Да вот, как-то так. Что у тебя?
– Как и предполагал – вместо того, чтобы, получив деньги, честно их отработать, этот чудик решил продать меня конкурентам.
– Который из чудиков?
Действительно, чудиков у стены стояло с десяток. Ноги на ширине плеч, руки за голову, затылки одинаково коротко стриженные, только у одного длинные, до плеч, волосы. В него и ткнул пальцем Петров.
Соломин протянул руку, одним движением выдернул предателя из общего строя и развернул лицом к себе. Посмотрел в молодое еще, красивое лицо – наверняка женщинам нравится, сволочь. Криво усмехнулся:
– Так я не понял – с подачи этого вот мелкотравчатого вон те придурки осмелились напасть на русского офицера?
– Ну да. Представляешь, какая наглость? Совсем страх потеряли.
– Да, не уважают… Ты его допрашивать будешь или его сразу пристрелить?
– На фиг он мне нужен? Расстрелять его со всеми остальными – и делу конец.
– Вы ответите… – подал голос один из пленных. На местном чирикающем диалекте он проквакал явно с акцентом, неясно, впрочем, каким.
– Они тебе нужны? – спросил Соломин.
– Зачем? – Петров искренне удивился. – Я знаю, кто они, я знаю, зачем они пришли. Это исполнители, приложения к пистолетам. Что они могут сказать? В расход их, чтобы под ногами не путались.
Соломин пожал плечами. Лично он поступил бы иначе, но старший сейчас Петров, а значит, он имеет право приказывать. Резко кивнул головой десантникам, и во внезапно наступившей тишине сухо защелкали выстрелы. Петров поморщился:
– Ну вот, опять кровь…
– А ты чего хотел? Чтобы я их живьем из дезинтегратора распылил? Не заслужили они того, обычная пехота, честно свою работу выполнявшая. Я понимаю, что свидетели не нужны, ну так хоть пускай умрут без мучений.
Петров пожал плечами, мол, тебе виднее, и повернулся к своему протеже:
– Ну что, козел, видишь, сколько из-за твоей дурости хороших людей положили? А все потому, что ты, скотина, посмел на русского руку поднять.
– Я не знал…
– Что не знал? Что не знал, скотина? – влез в разговор Соломин. – Не знал, что русских нельзя трогать?
– З-знал… Я н-не з-знал…
– Чего ты там знал не знал? Точнее выражевывайся!
– Я не з-знал, чт-то в-вы р-русс-ские…
– Слушай, – Соломин повернулся к Петрову, – ты что, такого придурка от безысходности завербовал?
– Да нет, до сегодняшнего дня он производил впечатление адекватного человека.
– Странно. Впрочем, помешательство, равно как и незнание, не смягчает вину. Сержант, отрежьте ему голову.
Один из десантников шагнул вперед, плавным движением извлекая из ножен здоровенный, устрашающего вида тесак, который вместе с виброножом и силовым ножом традиционно входил в стандартное снаряжение. Никогда не знаешь, что окажется более эффективным, и классическое оружие никогда не устаревает.
Естественно, никто этого пленного убивать не собирался – он был Петрову зачем-то нужен. Соломин, честно говоря, примитивно накачал бы его сывороткой правды, узнал, что надо, и пустил в расход, а разведчик вон свои какие-то дела крутит. Ну, ему виднее, а наше дело – телячье, обделался и стой. Попросил прикрыть – прикрыли, попросил роль сыграть – сыграем. Примерно такие мысли были в голове капитана Соломина.
А вот пленный был насчет этих мыслей абсолютно не в курсе, поэтому он круглыми от ужаса глазами смотрел на медленно приближающуюся к нему безликую фигуру. Петров наблюдал за его ужасом, как показалось Соломину, не без удовольствия. Однако сцену испортил, а может, напротив, улучшил один из десантников внешнего оцепления. С грохотом проломив стену, он вошел внутрь, держа на вытянутых руках за шеи еще двоих.
– Пытались скрыться, – коротко доложил он. – Что с ними делать?
– В расход, – отмахнулся Петров. Соломин подтверждающее кивнул – без его одобрения приказ разведчика никто и не подумал бы выполнять. Десантник, не мудрствуя лукаво, сжал кулаки, с хрустом ломая пленным шейные позвонки, и этот хруст, похоже, стал последней каплей. Предатель закатил глаза и мешком осел на пол. По воздуху распространился мерзкий запах – похоже, опорожнились и кишечник, и мочевой пузырь.
– Ну все, дуйте отсюда, – Петров резко махнул рукой. – Установите мне дезинтеграционный заряд – и возвращайтесь на корабль. В действие я его сам приведу.
Лишних вопросов Соломин задавать не стал – у разведки свои игры, и лучше им не мешать. Пять минут спустя оба бота бесшумно и стремительно растворились в темноте ночного неба, оставив позади себя разгромленный дом и разведчика с его непонятными играми, а заодно уж французскую мину-дезинтегратор. Хорошая штука – один раз рванет, и останется на месте дома неглубокая воронка, заполненная молекулярной пылью, про которую самый лучший эксперт сможет сказать только «здесь что-то было».
Никем не замеченные, боты повторили весь путь в обратном порядке и вскоре аккуратно, как патроны в обойме, разместились на летной палубе суперкрейсера. Отпустив людей и оставив машины на попечении обслуживающих роботов, Соломин поднялся к себе в каюту, скинул форму (тут же завертелись вокруг юркие автоматические уборщики, чистя сапоги и брюки от цементной пыли) и брякнулся на диван. Мысли у него в голове ходили самые что ни на есть мрачные – конечно, он сделал то, что должен был сделать, но при этом у него, как и всегда, когда приходилось работать со спецслужбами, осталось ощущение, будто он искупался в чем-то липком. Соломин никогда не был железным человеком, в чем-то он был, скорее, чистоплюем, и считал это явным минусом, однако что поделать – есть работа, которую кому-то все равно надо выполнять, и если родина требует искупаться в дерьме – значит, придется в него нырнуть и барахтаться там столько, сколько надо. Вон, самим разведчикам этим не самым приятным делом иногда приходится заниматься круглосуточно и без перерыва на обед – и ничего, не плачут. А раз так, то незачем жаловаться на жизнь.
Петров заявился через три дня – веселый и злой, как черт. Притащил ящик хорошего местного вина, которое они с Соломиным тут же продегустировали, сообщил координаты рандеву с «Альбатросом». Капитан его, честно говоря, не ждал, но принял радушно, чему в немалой степени способствовало на удивление радужное настроение. Впрочем, почему на удивление? Сегодня вечером была очередь Соломина отправляться на планету отдыхать, и он намерен был оторваться по полной программе, с вином, женщинами и всем, что к этому прилагается.