В забор они чуть не врезались. Глеб едва нос не разбил, когда перед путниками выросла ограда – за травой ее было невозможно различить. Чуть выше человеческого роста, построенная из поперечных жердин. А за ней находилось кукурузное поле, высокие стебли ломились от тяжелых початков. Еда! А еще посреди поля росло раскидистое дерево, его ветви распростерлись во все стороны. Глеб перемахнул через ограждение и побежал к дереву. Приш несся рядом, обгоняя. Мёнгере и Хухэ, как всегда, отстали.
Глеб и Приш вскарабкались одновременно и только тогда заметили хижину метрах в тридцати.
– Что там? – спросила Мёнгере, рядом крутился Хухэ.
– Дом, – ответил Приш, – и из трубы идет дым.
Приш с Глебом спустились. Снова люди… Почему-то радости от встреч с ними не было. Ни разу не обошлось без неприятностей: либо для путников, либо для хозяев. Вот и сейчас: что делать? Обойти или всё же зайти в хижину?
Сомнения разрешил запах – из дома пахло свежевыпеченным хлебом. Глеб сам не понял, как ноги понесли его к дому. В голове вертелось, что раз судьба приготовила испытания, то глупо бегать от них. Но на самом деле им, как и остальными, управлял желудок. С утра доели последнюю копченую рыбу и допили воду. Так что пришлось заглянуть на аромат.
Они помялись возле рассохшегося крыльца, сквозь ступени которого пророс подорожник. Поизучали серые бревна, между которыми торчал мох. Наверное, долго бы собирались с духом, если бы дверь не открылась и на пороге не возникла старушка. Как с картинки: пухленькая, в белом чепчике и фартуке поверх длинного платья.
– Ну что стоите, не проходите? – строго спросила она. – Не думала, что ко мне такие стеснительные гости заявятся.
Хухэ первым вскарабкался на крыльцо и обнюхал подол старушки. Чихнул и зашел в дом. Глеб ободрился: хороший знак! Он с остальными последовал за фенеком. Показалось или так и было изначально, но дом словно помолодел: бревна потемнели, точно их только вчера срубили в лесу, запахло смолой. И повеяло ароматом пирогов. Старушка повела путников сразу на кухню.
– Перекусите для начала, а потом баньку истоплю.
Глеб оживился: баня – это классно. В степи воду экономили, не до мытья было. Да и одежду неплохо бы постирать, а то скоро пованивать начнет.
Посреди кухни стояла печь. Старушка открыла заслонку и проверила.
– А пироги как раз и готовы, как знали, что гости придут, – с этими словами она достала противень.
Глеб втянул воздух и чуть не застонал: как же хотелось есть. Старушка разрезала брусничный пирог и разлила парное молоко по кружкам.
– Приятного аппетита, – пожелала она. – Как наедитесь, расскажете, как вас зовут. А ко мне можете обращаться: тетушка Кэт.
Она и походила на кошку: старую и мудрую. Которая может исчезнуть в закрытой квартире на сутки, а потом возникнуть из ниоткуда. Всё дело в глазах: они были вне возраста. Такой взгляд мог принадлежать сфинксу, а не женщине. Оно и понятно: сфинксы – большие кошки. Да и откуда взяться обычной старушке посреди степи? Ясно, что здесь какая-то тайна. Только спрашивать не хотелось.
После бани потянуло в сон – очень уж они устали. Хорошо, что хозяйка сама вызвалась перестирать одежду, пообещав, что к утру высохнет. Глеб от души зевнул, но тетушка Кэт спросила:
– Неужто и сегодня караулить ночью не будете? Вас же учили не доверять незнакомцам.
Сон как рукой смахнуло. Глеб насторожился: может, это Хранитель пути, поменявший обличье?
– Нет, – замотала головой тетушка Кэт, – я не демон. И не имею никакого отношения к Хаосу.
– А кто же вы? – спросил Приш, давясь пирогом.
Тетушка улыбнулась:
– Я скажу, и вы поверите? Правда?
Глеб почувствовал раздражение: что она к ним прицепилась? Намекает, что они идиоты, раз все уроки пошли не впрок?
Хозяйка дома понимающе улыбнулась:
– Не злись. Я волшебница. Точнее, была ею когда-то, пока люди верили в сказки. И показываюсь такой, какой гости хотят меня видеть. Вы устали и проголодались, потому я и стала старушкой, пекущей пироги.
Глеб разинул рот: ничего себе! А он всё мучился: мерещилось, что дом меняется прямо на глазах. И печь сначала железной была, а потом оказалась обложена голубыми изразцами. Но списывал на усталость. А это волшебство!
– Так вы можете… – начал он.
– Немного, – ответила тетушка Кэт. – С дорогой я сладить не в состоянии. Этот путь только вам самим под силу пройти. Тем более вы заключили сделку с Хранителем.
От разочарования слезы подступили к глазам: а он уже понадеялся! Что взмахнут палочкой, произнесут непонятные слова, и очутится Глеб дома и с крыльями. А нет.
Тетушка Кэт добавила:
– Я могу каждому дать то, что ему не хватает. Это трудное волшебство, поэтому произойдет оно ночью. Ведь ночь – лучшая помощница для этого. Под светом звезд так приятно творить чудеса.
– А мы увидим? – поинтересовался Приш.
Он даже раскраснелся от любопытства.
– Во сне, – тетушка Кэт погладила Приша по голове, словно тот был малышом.
Глебу померещилось, что он снова попал в детство и мама собирается рассказать сказку. Хочется послушать удивительные истории, а глаза слипаются. И он уже не в силах бороться с дремой.
…Кукурузное поле ожило. По нему неспешно прогуливалось соломенное чучело. На его плече гордо восседала ворона. В воздух поднялись тысячи светлячков, переливающихся всеми цветами радуги. Они отразились в небе звездами. Всё стало нереальным. Стебли кукурузы перешептывались между собой, соломенное чучело подбрасывало шляпу вверх, и она каждый раз падала на ворону. Та возмущенно каркала. А потом зацвело старое дерево.
Оно вспыхнуло прекрасным лазоревым светом, такого Глеб никогда не видел. Он, словно лунатик, вышел из дома и побрел к дереву. Чучело громко приветствовало его вместе с вороной. Светлячки облепили Глеба с головы до ног. А дерево манило. Глеб встал под ним и задрал голову. Наверху среди кроны что-то блеснуло. И Глеб полез.
Ствол казался бесконечным. Глеб карабкался на него, обламывая ногти. Сучья хлестали по лицу, ворона надоедливо орала в ухо. Но его влекла цель – сияющая звезда, застрявшая в ветвях. В один момент Глеб едва не сорвался – потерял опору под ногами. Он уцепился за сук и начал подтягиваться. Вверху ветки истончались и могли в любой миг обломиться. Но Глеб стремился туда, ничто не могло остановить его. И в то мгновение, когда он коснулся звезды, сияние охватило его. От удивления Глеб расцепил руки и полетел вниз.
Глава тридцать третья. Ночной гость
Уже рассвело. И день выдался такой ясный, точно за окном всё еще было лето. Мёнгере снова закрыла глаза: как же не хочется вставать. Наверное, потом, когда они дойдут до радуги, она будет отсыпаться несколько дней. Только где? В Алтанхот она больше не стремится. Что ей там делать? Отнимать трон у сестры? А потом оказаться запертой во дворце? Нет, ей там делать нечего. Только куда теперь? А может, в Яблоневую долину? Приш так хорошо рассказывал о своем доме.
И какой удивительный сон приснился. Будто дерево на кукурузном поле ожило. Переливалось всеми цветами, размахивало ветвями. А затем Мёнгере увидела алую точку среди листвы. И не подбежала, а взлетела к ней. Вблизи точка походила на сердце и пульсировала. Мёнгере взяла ее в руки, и стало так хорошо, что она проснулась.
Заглянула тетушка Кэт и позвала на завтрак. Во время дворцовых церемоний слуги выстраивались вдоль стены, не позволяя себе даже шевельнуться. Царица всегда трапезничала в одиночестве, никому из родовитых семейств не позволялось разделить с ней еду. А во время пути Мёнгере привыкла, что уже не одна, и ей это понравилось. Можно разговаривать обо всём на свете и не держать лицо. Как много притягательного в обычной жизни, только поскорее бы попасть в уютный дом, где она станет жить… С кем? Ну, Хухэ, конечно, отправится с ней. Вот и сейчас он лежит в ногах. Но впервые подумалось о семье. Она может выйти замуж и родить ребенка, и не одного. И эта мысль пришлась по душе.
На завтрак был омлет с грибами и булочки с нежным кремом. Они так и таяли во рту. Тетушка Кэт с улыбкой наблюдала за гостями. Она уже перегладила их высохшие вещи, а заодно и подлатала их. А также собрала провизию в дорогу.
– Надеюсь, мои подарки вам понравились, – сказала она.
И Мёнгере чуть не закашлялась: это был не сон? Глеб выронил вилку. А Приш недоуменно перевел взгляд с нее на Глеба.
– Я ничего не получил, – обиделся он.
– А тебе и незачем, – ответила тетушка. – Ты на себя посмотри: совсем целый, без малейшей царапины. А мои дары для тех, кто в них нуждается. Одной способность любить, другому – веру в себя. А у тебя, Приш, и так всё есть.
Его, похоже, эти слова не успокоили. Так и сидел надутый.
Они распрощались с хозяйкой, а та напутствовала:
– Запомните, верить не всем можно. Доверие еще заслужить надо. Так что берегите себя.
Мёнгере хотела ответить, что они совсем не беспечные, просто устали очень. И нет никаких сил бодрствовать по ночам. Хотя хозяйка права, и однажды они могут за это поплатиться. Путники вышли за ворота, помахали тетушке Кэт, сделали шаг, и оказались посреди проселочной дороги.
Мёнгере вздохнула с облегчением: в степи было трудно. Не видишь, что впереди, и передвигаешься только при помощи стекол, показывающих, где находится радуга. А так бы кружились на одном месте. А здесь золотые деревья: листья кажутся такими в солнечном свете и на фоне синего неба; открытое пространство, которое хорошо просматривается. И можно не опасаться, что кто-нибудь подкрадется незамеченным. Да еще повезло, что с ними Хухэ – у фенека хороший слух.
Вообще что-то изменилось. И в ней, и в попутчиках. Идти стало легче, настроение улучшилось. А всего лишь встретились с волшебницей и увидели чудо. Даже Приш повеселел, хотя остался без даров. А Мёнгере чувствует какое-то волнение в себе, трепет. И хочется влюбиться – впервые в жизни.
Вокруг очень красиво. Мёнгере казалось, что осень в этих краях темная и холодная, а она разная. Буйство красок. И как приятно идти по опавшей листве. От шороха листьев мурашки по коже. Вот бы схватить их и подкинуть в воздух, чтобы они осыпали Мёнгере. Она постарается запомнить этот день, чтобы вспоминать его в ненастные.