Я повернулась на другой бок, желая еще поспать, но в комнату, едва постучав, вплыла Нелла, Рози робко следовала за ней по пятам. Увидев меня в кровати, гувернантка неодобрительно подняла брови, но, воздержавшись от замечаний, сказала только:
– Рози, будь добра, помоги госпоже Вире привести себя в порядок.
Мое сердце так и подпрыгнуло, и я едва справилась с волнением:
– В чем дело?
Но Нелла лишь приторно улыбнулась, давая понять, что ответа от нее я не дождусь. Пока я занималась утренним туалетом, она подготовила жемчужно-серое платье с белыми кружевными вставками по лифу и манжетам. Затем, после быстрого завтрака, который принесли в комнату, Рози помогла мне одеться и уложила волосы в прическу. Как только я была готова, Нелла погнала меня, как отставшую от стада овечку, вниз, в кабинет дяди.
Я была совершенно сбита с толку и не представляла, для чего понадобилась дяде прямо накануне свадьбы, да еще и по-праздничному одетая. Мы кого-то ждали? Не Бернелов же? Нелла ни за что бы не показалась перед Нией Бернел одетой по-домашнему.
Я была настолько погружена в размышления, что не успела толком испугаться, когда Нелла легонько втолкнула меня в кабинет и закрыла дверь с другой стороны.
Дядя был один и, похоже, готовился куда-то ехать – на столе лежал его кожаный портфель с бумагами. Сам дядя, стоя ко мне спиной, что-то искал в высоком сейфе слева, и я рассмотрела лакированные деревянные шкатулки разных размеров, аккуратно расставленные на полках. Обычно сейфы были всегда заперты, и даже на занятиях дядя их не открывал – готовил камни заранее. Наконец поиски завершились успехом, и дядя закрыл сейф сначала обычным, затем амарантиевым ключом.
Этот ключ я видела всего один раз. Амарантии были очень редкими и, как правило, существовали в природе в сдвоенном виде – как сросшиеся половинки. Сначала их разделяли, а затем опытный камневидец пробуждал их силу откликаться друг на друга. Одна половинка устанавливалась в замке, вторая – в ключе. Каждая пара была уникальна – подобрать другой амарантий к такому замку было невозможно, – поэтому их использовали для охраны особо ценных предметов.
Дядя бросил на меня взгляд и спрятал в кожаный портфель небольшую шкатулочку.
– Последний сардалл. Весьма непредусмотрительно с моей стороны. Надо будет купить еще.
Изначально сардаллы, «механические сердца», использовались, чтобы запускать ход часов, которые больше не приходилось раз за разом заводить, а впоследствии стали применяться и в заводных игрушках. По традиции наручные часы с сардаллом преподносили юношам на совершеннолетие. Но зачем сардалл дяде? И для чего он позвал меня?
Прежде чем я успела спросить, дядя закрыл портфель и хмуро стряхнул с него пылинки.
– Мне как можно скорее, до начала Совета, необходимо обсудить результаты ревизии с Утешителем Йенаром. Конфиденциально. Лучше всего у него дома, поскольку тот находится в непосредственной близости от здания Совета. Но я бы не хотел привлекать повышенное внимание к своему визиту. К счастью, сегодня, как я узнал, у его приемного сына день совершеннолетия, поэтому я воспользуюсь этим поводом. А поскольку вы одноклассники, твое присутствие добавит этому поводу правдоподобия.
Дядя не сводил глаз со своего портфеля, поэтому не видел, что я сперва побледнела, а потом, наоборот, вспыхнула.
– При других обстоятельствах я бы не стал брать тебя с собой, но – увы!.. Нам надо поспешить. Нужно еще успеть к часовых дел мастеру.
Без лишних вопросов я последовала за дядей к карете, чувствуя, что кончики пальцев покалывает от волнения. В голове никак не укладывалось, что меньше чем через полчаса я увижу Кинна.
Из-за Хейрона, приближающейся свадьбы и того, что я выпала из школьной жизни, я совсем позабыла, что Кинн отмечает день рождения всего через неделю после моего. А в этом году ему, как и мне, исполнялось шестнадцать, поэтому, освобожденный традицией от занятий, он пребывал дома, в кругу семьи. Которую ему заменил Утешитель Йенар.
Едва экипаж тронулся с места, как дядя углубился в чтение бумаг, а я несколько раз медленно вздохнула, собираясь с духом, чтобы заговорить.
– Дядя, я хотела поговорить с вами насчет свадьбы…
Он нахмурился и не сразу оторвался от бумаг.
– Да?
Голос его прозвучал крайне сурово. Я сжала в ладони сложенный веер.
– Я понимаю, что свадьба уже завтра и что все приготовления уже сделаны…
Дядя посмотрел на меня так холодно, что слова замерли у меня на губах.
– Волнение перед бракосочетанием весьма объяснимо. Но я не собираюсь еще раз повторять, почему оно должно состояться. Прости, Вира, мне нужно сосредоточиться.
И он снова погрузился в чтение.
Внутри меня что-то оборвалось. Я не ожидала, что дядя откажется даже выслушать меня.
Значит, свадьба всё же состоится.
Мы на четверть часа остановились у мастерской – дядя сходил к часовщику, – и вскоре карета выехала на многоцветную азонитовую брусчатку Храмовой площади. Там, неподалеку от Храма Зеннона, за изящной оградой располагался двухэтажный дом Утешителя, окруженный садовыми деревьями.
Перед тем как покинуть карету, дядя вполоборота повернулся ко мне:
– Не забывай о том, кто ты, Вира. Особенно в этом доме.
Сглотнув, я кивнула. Не забывать о том, что я обманщица, и не дать обману всплыть – вот что на самом деле имел в виду дядя.
Несмотря на ранний час, Утешитель Йенар, в своей обычной небесно-голубой форме, лично встретил нас и, кажется, совсем не удивился нашему визиту.
– Советник Дан, госпожа Вира! Какая честь. Прошу вас, проходите.
Почему-то мне представлялось, что дом Утешителя будет суровым и аскетичным, но он поразил меня своим уютом. Гостиная, в которую нас провели, была исполнена в пастельных, приглушенных тонах. Удобная мебель, пейзажи Серры на стенах – обстановка, хотя и простая, без излишеств, была подобрана со вкусом.
Дядя формально поздравил Утешителя с днем совершеннолетия его приемного сына и выразил желание лично пре поднести подарок. Утешитель Йенар позвонил в звоночек и приказал явившемуся камердинеру позвать Кинна.
Дядя и Утешитель заговорили о погоде и о прогнозах по урожаю зерна. Я же, стараясь не выдавать своего волнения, рассматривала картины с видами Энтанской гавани со знаменитым заброшенным маяком, шпилей Аира на фоне Серебристых гор и Нумма, лежащего посреди зеленых холмов. Я перевела взгляд на Альвион, раскинувшийся в долине реки Рассны, когда в гостиную вошел Кинн.
Он был одет в копию школьной формы – только не серого, а темно-зеленого, болотного цвета и без посеребренных пуговиц. Увидев меня, он замер с потрясенным видом. Судя по всему, камердинер не предупредил его о гостях. Но когда Утешитель Йенар повернулся к Кинну, тот уже спрятал свои эмоции за маской вежливого удивления. Мне показалось, от Утешителя не скрылось, что наш визит застал Кинна врасплох, и это доставило ему определенное удовольствие.
– Кинн, мальчик мой, Советник Дан и госпожа Вира пожелали поздравить тебя с совершеннолетием.
После неловкой паузы Кинн поклонился дяде, который в свою очередь произнес официальное поздравление и вручил шкатулку с часами. Кинн принял ее с положенной по этикету благодарностью. Я изо всех сил старалась не смотреть ему в лицо.
Покончив с формальностями, дядя обратился к Утешителю Йенару:
– Как я слышал, Утешитель, у вас отличная коллекция антикварных карандашниц. Если позволите, я воспользуюсь этой редкой возможностью на нее взглянуть.
Утешитель вежливо улыбнулся, хотя взгляд его оставался пристально-холодным, словно он прекрасно понимал, что дядю интересуют совсем не карандашницы. Он показал рукой в сторону дверей, которые, очевидно, вели в кабинет:
– Прошу вас, Советник. Это доставит мне величайшее удовольствие. – Он посмотрел на меня, потом на Кинна. – Вероятно, госпоже Вире моя коллекция покажется не столь увлекательной. Кинн, будь добр, покажи гостье наше скромное жилище.
При этих словах дядя слегка нахмурился, но промолчал и вслед за Утешителем зашел в кабинет. Дверь закрылась, и мы с Кинном остались в гостиной вдвоем.
Неловкость между нами сгустилась настолько, что ее можно было разрезать и съесть. С каждой секундой мои щеки пылали всё больше и больше.
– Ладно… пойдем, – Кинн прошел к еще одним дверям, ведущим из гостиной, и остановился, пропуская меня вперед. Я пожалела, что не могу скрыть горящее лицо за шляпкой. Сам Кинн вблизи показался бледным. В глаза мне он не смотрел.
Мы заглянули в столовую, потом через гостиную вышли в коридор, который одновременно служил картинной галереей – здесь висели портреты всех Первых Утешителей. Кинн рассказывал обо всем кратко и сухо, точь-в-точь как когда-то дядя – Бернелам. Стеклянная дверь из коридора вела на небольшую террасу и в сад. Справа от нее на второй этаж поднималась просторная лестница, и Кинн провел меня наверх. Несколько раз я пыталась с ним заговорить, но, натыкаясь на закрытое, словно чужое лицо Кинна, вновь умолкала.
На втором этаже, миновав дверь в спальню Утешителя, мы оказались в коридоре, который украшали гобелены с историческими сценами и всевозможные фарфоровые и хрустальные статуэтки. Наконец, дойдя до середины коридора, Кинн распахнул массивные деревянные двери.
– Библиотека.
Помещение было залито мягким светом, который отражался от корешков книг, занимавших всё свободное пространство вдоль стен. Запах кожи и бумаги смешивался с едва уловимым ароматом лимонника, хотя цветов нигде не было видно. У широкого окна разместились два стола, еще один стол вытянулся посередине – над ним нависли искусно сделанные светильники.
Как и остальной дом, библиотека дышала уютом и удобством, но всё же чего-то не хватало. Я прошлась мимо стеллажей с книгами, тронула шершавое голубое сукно на длинном столе, всё время ощущая на себе взгляд Кинна. И тут я поняла.
Во всем доме не было ни единого его следа – ни оставленной на столе книги с закладкой, ни небрежно брошенных на комод перчаток, ни забытой игры в ровинсоль, которой увлекались почти все наши одноклассники. Словно Утешитель жил в доме один. От осознания этого мне стало еще тяжелее, и я с трудом произнесла: