Хейрон бросил маску с перчатками на край стола, выдвинул стул и сел, непринужденно закинув ногу на ногу.
Я смотрела на него и никак не могла поверить своим глазам. Последний раз я видела его на дознании – в свадебном костюме, ухоженного, безупречного. А теперь Хейрон сидел напротив меня в комнатушке заброшенного постоялого двора: лицо его осунулось, под глазами пролегли тени, и даже красота стала более резкой, тревожной.
От его пристального взгляда мне стало трудно дышать, и я спросила:
– Значит, это ты рассказал Утешителю о том, что у меня нет дара?
Хейрон пожал плечами:
– Я посчитал, что эти сведения его заинтересуют, а кроме того, докажут, что я могу быть ему полезен.
– Ты же сам говорил, что Каратели всегда в тени. С каких пор тебе нравится быть на вторых ролях?
Он натянуто улыбнулся:
– Я осознал, что быть в тени – не значит быть на вторых ролях. После нашей неудавшейся свадьбы родители стрясли с твоего дядюшки приличную компенсацию, но что было делать мне?
Хейрон вдруг выпрямился на стуле, поставив обе ноги на пол. Последние следы вежливости слетели с него, и он ощерился:
– Карьера Советника, к которой я так стремился, оказалась для меня закрыта. Из-за тебя. Твое предательство оставило на мне пятно. И мне пришлось очень сильно поломать голову, чтобы понять, какие возможности остались. Но знаешь, что взбесило меня больше всего?
Ноздри его раздулись, а голубые глаза посерели, как воды Венны осенью. Меня пробрала дрожь. Сквозь сжатые зубы Хейрон прошипел:
– Ты выставила меня на посмешище. Перед всем Зенноном. Ни одна девка раньше не смела мне отказать, а ты ради этого ублюдка…
Мне словно влепили пощечину, и я вжалась в жесткую спинку стула, не в силах отвести взгляд от Хейрона. В зрачках его заплескалось что-то темное, как будто его глазами на меня смотрели Тени. От горячего шепота у меня по рукам поползли мурашки:
– Знаешь, я думаю, у тебя передо мной должок – и за сорванную свадьбу, и за сорванную брачную ночь.
Хейрон встал со стула.
– Утешитель тебе не позволит… – я попыталась говорить уверенно, но мой голос дрогнул.
Он поднял брови:
– Как думаешь, почему Утешитель позволил мне с тобой пообщаться? Приятно, когда такой человек на твоей стороне, правда?
– Ты не посмеешь…
Хейрон улыбнулся – и этой улыбкой словно приставил нож к моему горлу.
– Проверим?
И за пару шагов он обогнул стол. Я даже не успела пошевелиться, от страха у меня заложило уши. Дверь закрыта, мне не убежать. И даже если я закричу… Лисицы продали меня Утешителю, а тот отдал меня Хейрону.
Он подошел ко мне вплотную, так, что на меня пахнуло его парфюмом – пряным и горьким одновременно.
Я до крови закусила щеку изнутри, и металлический вкус мгновенно отрезвил меня.
– Нет! Стой! Я скажу, где эрендин.
Хейрон замер, будто зверь перед добычей. Меня охватил озноб, но я постаралась, чтобы голос прозвучал твердо:
– Я скажу, где эрендин. Но если ты тронешь меня хоть пальцем, камень вы не получите. И Утешитель Йенар обязательно узнает, кого ему стоит за это благодарить.
Через несколько оглушительных сердцебиений Хейрон отступил. Я заставила себя посмотреть ему прямо в глаза – его взгляд посветлел и стал холодным, как родник в Черном лесу.
– Прекрасно. Я сообщу об этом Утешителю.
Не торопясь, Хейрон забрал со стола маску с перчатками. Когда он отошел к двери, я позволила себе выдохнуть. Но, прежде чем надеть маску, Хейрон оглянулся и прищурился:
– Только не думай, что ты так легко от меня отделаешься, Вира.
Он криво улыбнулся, натянул маску и вышел, хлопнув дверью.
Когда Утешитель опять зашел в комнату, меня всю трясло от пережитого.
– Ну-ну, что же вы так… Неужели Хейрон повел себя грубо?
По моим венам прокатилась холодная ярость. Утешитель Йенар смеет утешать меня.
Подняв подбородок, я встретилась с ним взглядом:
– Я скажу вам, где камень. Но что я получу взамен?
Вся отеческая забота слетела с него, и он посмотрел на меня бесстрастно и расчетливо, словно взвешивая, чего я стою. Потом улыбнулся:
– А изгнание пошло вам на пользу, госпожа Вира. После того как я получу камень, мы вернемся в Зеннон, где вы будете в безопасности. И обещаю, вашу тайну никто не узнает.
– А Кинн?
– Если он пожелает возвратиться вместе с вами – так и быть, я подарю ему второй шанс. Только не обессудьте, больше в свой дом я его не пущу.
Я тихо фыркнула. Как будто Кинн согласится туда вернуться.
– А его татуировка?
Утешитель нетерпеливо махнул рукой.
– Ее можно убрать.
Как легко он со всем соглашается… Я стиснула зубы:
– А что с Хейроном?
Утешитель поднял брови:
– А что с ним? Он слуга Закона. И будет делать то, что я ему прикажу. Если его внимание вам неприятно, – его глаза насмешливо блеснули, – я позабочусь о том, чтобы он оставил вас в покое. А теперь я бы хотел услышать о местоположении эрендина.
Я решительно взглянула в голубые глаза Утешителя.
– Дайте слово, что, найдете вы там камень или нет, нас с Кинном никто не тронет.
Утешитель весомо проговорил:
– Даю свое слово.
Кто-то будто шепнул мне в самое ухо: он лжет. Но я кивнула, делая вид, что приняла его заверения.
– Храм Серры-на-Перепутье. Там второй тайник.
Глаза Утешителя Йенара сверкнули:
– Храм Серры-на-Перепутье… Спасибо за вашу помощь, госпожа Вира.
Глава 17
Я дошла до комнаты Нери, не замечая боли в лодыжке. Один из незнакомых Карателей сопровождал меня, поддерживая под локоть, и я старалась идти как можно быстрее, чтобы поскорее остаться в одиночестве.
Зачем Хейрон на самом деле приехал сюда? Зачем подверг себя такой опасности? Ради денег? Или он жаждет мне отомстить?
Утешитель вызывал у меня отвращение и ярость, а Хейрон… Этот новый Хейрон вызывал у меня настоящий страх.
Прежде чем закрыть за мной дверь, Каратель глухо сказал:
– Если потребуется выйти, постучите, я открою.
И, захлопнув дверь, со звонким щелчком повернул в замке ключ.
Я бросила взгляд на окно, откуда из-за полуприкрытых штор пробивалось ровное мерцание щита. Значит, я снова пленница. И Кинн тоже.
Только бы моя уловка с тайником сработала.
Собрав остатки сил и опираясь на изножье кровати, я подошла к небольшому зеркалу, висевшему над туалетным столиком, и вгляделась в свое хмурое отражение.
Неужели на мне и правда есть метка Теней? И мама каким-то образом в этом виновата?
Утешитель что-то явно недоговаривал. В голове снова пронеслись его слова, сказанные в Башне Изгнания: «От каких дурных сновидений ваша матушка пыталась вас оградить?»
Браслет из хризалиев!
Так мама всё-таки знала, что я слышу Теней? Что я дремера? Но как?..
От сильного напряжения в висках и над глазами забилась пульсирующая боль.
Я хотела уже отойти от зеркала, когда мой взгляд зацепился за простую костяную расческу Нери, оставленную на туалетном столике. И я вспомнила, как она смотрела на меня из окна столовой, прося прощения за свое бездействие. И вдруг я поняла, что еще мелькнуло тогда в ее взгляде: облегчение. Она знала, что я дремера и что щит из-за меня стал нестабильным. Без меня им стало безопасней. А ведь Нери очень хотела помочь своей младшей сестре…
Вот только, когда Тени прорвали щит, меня там не было. И нас с Кинном они не тронули. Почему?
Обессилев, я легла на кровать, даже не делая попыток переодеться.
Что Утешитель на самом деле планирует делать с нами? Что бы он ни говорил, он злится, что Кинн обвел его вокруг пальца. И тот нужен ему, только чтобы заполучить эрендин. А дальше… Никакого будущего в Зенноне для Кинна нет. И не будет.
А для меня? Что будет со мной?
Медленно, словно спутанные нитки, я начала перебирать слышанные в разное время фразы:
«…Всё, что касается дремер, мало изучено».
«В беседе со своим управляющим – у него поместье где-то на юге… Утешитель что-то спросил про эксперименты».
«Кто-то снова пропал, читала? Прямо в воздухе растворился!
Уже неделю найти не могут!..»
«Я не хочу, чтобы над моей племянницей ставили опыты!»
Я повернулась на спину и уставилась на потемневший деревянный потолок.
Так вот оно что… Утешитель Йенар проводит в своем поместье опыты над дремерами. Значит, меня он в любом случае не отпустит. И, скорее всего, даже не даст дяде знать, что я жива, – просто запрет в своем поместье. И вряд ли я выйду оттуда живой.
Единственная наша с Кинном надежда – сбежать.
Альвион еще больше, чем Зеннон, там мы сможем с легкостью скрыться. Попробовать найти родственников Кинна и узнать о его отце. Откопать правду об эрендине.
В Альвионе мы окажемся в безопасности.
Тут первый крик Теней пронзил мое сердце, и я замерла. Этот крик был полон ненависти – неразбавленной, темной. Ненависти ко мне.
Точно. Я дремера, на мне их метка. И без разбуженного эрендина ни я, ни те, кто рядом со мной, – никто не будет в безопасности.
Утром мы распрощались с Лисицами и сделали вид, что возвращаемся в Зеннон. Утешитель Йенар выслал одного из Карателей, чтобы тот дал знать, когда Лисицы покинут постоялый двор. И, когда Амри со своими людьми уже была далеко, мы выдвинулись следом за ними по влажной после дождя Узорной дороге к Альвиону.
Судя по тому, что Кинн этому совсем не удивился, Утешитель наверняка не смог удержаться и рассказал ему о моем «предательстве». Что ж, хорошо – значит Кинн знает, что я задумала.
Мне пришлось ехать на выкупленной у Амри Красотке между Утешителем и широкогрудым, крепко сбитым Карателем. Кинн ехал позади за спиной у другого Карателя – единственного обладателя второго ранга, судя по двум серебристым полоскам на нашивке. Хейрон ехал последним, и его взгляд всю дорогу прожигал мне спину.
Когда утром мы еще только собирались выезжать, я заметила, что руки Кинна сковали обручами с цирдами – как после дознания – и он странно сутулился, словно ему было больно. Поймав мой обеспокоенный взгляд, Кинн тут же отвернулся.