В окне вдруг что-то шевельнулось, и я с ужасом поняла, что это чье-то отражение. Кто-то бесшумно подошел ко мне сзади.
– Они сейчас вернутся.
Кинн.
Медленно разжав зубы и выпустив палец, я вытерла слезы, выпрямила спину.
Когда я обернулась, Кинн уже сидел на своем месте, уткнувшись в учебник. Не поднимая больше на него глаз, я прошла к своему столу. Когда в комнату ввалилась шумная толпа одноклассников, мое лицо уже приняло обычное выражение.
Только Кинн знал, что палец я поранила не об оконную защелку. И только он видел, что гордячка Вира Линд – всего лишь маска. И я ничего не могла с этим поделать.
– Эй, Вира, ты идешь?
Я вздрогнула, увидев пухлые руки Тами на своем столе. – Что?..
Вокруг царила суета, все довольно переговаривались. Похоже, пока я предавалась воспоминаниям, урок Закона благополучно закончился.
Тами прыснула в кулак:
– Вира, ты в последнее время такая рассеянная. Это так на тебя не похоже! Ты, часом, не влюбилась?
Я отвернулась, не желая отвечать, и наткнулась взглядом на Кинна, который исподлобья наблюдал за мной. Покраснев против воли, я опустила голову, словно меня на чем-то подловили.
Глаза Тами тут же расширились:
– Вот это да! И кто он? Я его знаю?
Ее глупость вывела меня из равновесия, и я сорвалась:
– Это не твое дело!
Тами заморгала, обидевшись, но тут же спрятала досаду за виноватой улыбкой:
– Да-да, конечно, извини. Это и правда не мое дело.
Чтобы отвязаться от нее, я направилась в уборную, но перед этим заметила, как Тами отошла к своим приятельницам и начала с ними взволнованно шептаться. От злости я едва не заскрипела зубами. И дернуло Кинна посмотреть на меня именно в тот момент. Из-за него и из-за этой дурочки Тами теперь вся школа будет сплетничать о том, что Вира Линд в кого-то влюбилась, а каждый второй – утверждать, что именно в него.
Я глубоко выдохнула, чтобы успокоиться. Вспомнила платье, которое дожидалось меня дома. Что ж, возможно, теперь подобные слухи будут мне на руку. И даже дядя останется доволен.
Под конец дня Тами настолько утомила меня своим любопытством, что я с радостью сбежала от нее в библиотеку. Это было единственное место во всей школе, где Тами почти не появлялась, заверяя всех и каждого, что у нее аллергия на библиотечную пыль. Хотя я была уверена: всё дело в том, что библиотекарь Аррин очень строго относился к соблюдению тишины.
Я заняла привычное место за столом в нише у окна, там, где привлекала меньше внимания, подготовила книги и достала свои заметки. Но сосредоточиться никак не получалось.
Тами ошиблась, я не была ни в кого влюблена. И уж в кого я точно не была влюблена, так это в Кинна, такого замкнутого и непонятного. Просто он оказался… другим. Единственным человеком во всей школе, который не лицемерил передо мной, не напрашивался на дружбу, не пытался втереться в доверие или, убереги Серра, притвориться влюбленным в меня – я уже и считать перестала, сколько было таких попыток. Почти шесть лет непрестанной лжи научили меня ценить искренность.
А после того случая с Аксаррами между нами с Кинном что-то неуловимо поменялось. Когда я поняла, что он не собирается срывать с меня маску, мне стало легче дышать.
И теперь, сидя в библиотеке, я ждала, когда Кинн придет для совместного занятия по диалектам серрийского языка.
Наставник Луккиан верил, что совместная работа идет учебе на пользу. На его уроках, изучая серрийский, мы занимались в парах. Моей бессменной напарницей была Тами, рядом с Кинном со страдальческим видом сидел Марен.
В прошлом году, когда мы закончили изучение основных диалектов, наставник Луккиан объявил, что в качестве дополнительных занятий нам потребуется представить островные – разбившись на пары, рассказать о фонетических, грамматических и лексических их преобразованиях на протяжении всей истории Серры и о влиянии на другие наречия.
– Без изменения нет жизни, – провозгласил наставник на древнесеррийском языке, которым время от времени любил пощеголять, и продолжил уже на современном: – Поэтому я прошу вас разделиться на пары по-иному. Сейчас я распределю диалекты среди юношей, а вы, барышни, сможете выбрать тот, который вас больше заинтересует.
Наставник Луккиан, кажется, искренне не понимал, что его предложение могло быть истолковано как-то по-другому. Между тем в классе взметнулись возбужденные шепотки, преимущественно со стороны девушек.
Наставник попросил всех юношей выйти вперед и назвал шесть островных диалектов. Едва он закончил, поднялся шум, каждая моя одноклассница что-то выкрикивала. Сраженный таким воодушевлением, наставник Луккиан кое-как распределил первые четыре пары.
Оставались только Марен и Кинн. Марену достались Худые острова, и даже всегда выручавшая его сестра отказалась от диалекта простых рыбаков. Кинн, напротив, получил Пряные острова, славящиеся одним из самых своеобразных и интересных диалектов в Серре, но никто не стремился его выбирать.
Из девушек без пары были только мы с Тами, и она не рискнула сделать выбор первой. Избегая умоляющего взгляда Марена, я произнесла спокойно и холодно:
– Пряные острова.
Сзади донесся облегченный вздох Тами.
С тех пор раз в неделю мы встречались с Кинном наедине в библиотеке. Чаще всего каждый молча сидел со своей стопкой книг и выписывал необходимые сведения. Изредка мы сверяли свои успехи.
Через какое-то время я поняла, что с нетерпением дожидаюсь этих почти молчаливых часов, когда мне не надо было притворяться ледяной и гордой Вирой Линд.
Когда в начале этого года наставник Луккиан снова предложил дополнительные занятия – на этот раз для изучения малых диалектов, – я не задумываясь выбрала Кинна, хотя на этот раз ему досталась трудная тема. Но мне не хватало нашего совместного молчания.
А сегодня Кинн опаздывал.
Я убедилась, что поблизости никого нет, и из стопки заметок вытащила помятый листок бумаги. Там были нарисованы восточное побережье Серры и Пряные острова. Этот листок Кинн выбросил еще в прошлом году, а я, повинуясь непонятному порыву, подобрала и сохранила. Просто потому, что я люблю карты, а Кинну они явно удаются – это ясно даже по наброскам.
Я услышала шаги за пару мгновений до того, как Кинн подошел к столу, и едва успела спрятать листок. Чувствуя, что краснею, я напустила на себя занятой вид, чтобы не встречаться с ним взглядом.
– Привет, тебя можно отвлечь?
Голос Кинна звучал как обычно, но почему-то его было приятно слышать.
Я подняла голову.
– Да, конечно. В чем дело?
Кинн держал в руках небольшой деревянный ящичек. Сердце у меня неприятно ёкнуло.
– Наставник Сарден просил оказать ему услугу. Тут геррионы. Их необходимо рассортировать по силе. Тут нужна точность, и я подумал, что ты могла бы помочь…
Руки у меня похолодели так, словно я уже прикоснулась к камням.
Несколько секунд, не дыша, я смотрела на ящичек в руках Кинна.
– Я… – голос предательски дрогнул.
Как мне отказаться, не вызвав подозрений? Грудь сдавило, голова закружилась – мне показалось, что я сейчас потеряю сознание.
От Кинна не укрылось мое состояние:
– С тобой всё в порядке?
Я постаралась взять себя в руки.
– Да, конечно. Я бы помогла, просто… Сколько сейчас времени?
Поискав глазами настенные часы, я притворно удивилась:
– О, уже четыре часа! Мне надо спешить домой. Меня ждет платье… Сегодня последняя примерка.
Заметив недоумение в глазах Кинна, я опустила взгляд на заметки и сдавленно добавила:
– Послезавтра моя помолвка.
Мне послышался резкий вдох, но, когда Кинн заговорил, его голос звучал по-прежнему ровно и отстраненно:
– Конечно, если тебе надо спешить… Я сам справлюсь.
Чувствуя странное желание расплакаться, я торопливо сгребла заметки и книги и уже приготовилась уйти, когда Кинн тихо сказал:
– Поздравляю.
Я нашла в себе силы слегка улыбнуться и кивнуть, а потом зашагала прочь так быстро, что даже ковер не смог заглушить мои шаги. Библиотекарь Аррин оторвался от заполнения каталога и поднял на меня удивленный взгляд. Стараясь не показать, что у меня трясутся руки, я положила книги на дубовую стойку и вежливо попросила:
– Если можно, поскорее, пожалуйста.
Пока библиотекарь оформлял возвращенные книги, я сцепила перед собой руки, до боли впившись ногтями в подушечки пальцев.
Когда-то мне казалось, что мы с Кинном похожи на два самых высоких пика Серебристых гор – такие же недостижимые, холодные и одинокие. Пусть так и останется.
Особенно теперь, когда мне предстоит выйти замуж за другого человека.
Глава 3
Хейрон Бернел оказался совсем не таким, каким я его себе представляла.
Когда в день помолвки Нелла провела меня в дядин кабинет, я готовилась увидеть иссушенного учебой молодого человека с грустными преданными глазами – а чего еще ожидать от человека с именем самого верного пса в истории города?
Но ни грусти, ни особого рвения к учебе в Хейроне заметно не было. Наоборот, мне стоило большого труда представить его запертым в душной аудитории с разложенными на столе камнями и корпящим над вторым множественным сопряжением. Хотя зеленая студенческая форма наверняка ему очень шла.
Хейрон был на пять лет меня старше и почти на полторы головы выше. Со светлыми волосами, как у отца, в темно-синем, с иголочки, костюме, он был элегантен, изыскан и, без сомнения, красив. И идеально вписался бы в любое феерическое празднество, например у Аксарров.
Про себя я порадовалась, что, несмотря на скромность церемонии, дядя не поскупился на платье, а Нелла собственноручно убрала мои волосы в замысловатую при ческу, украсив золотой цепочкой с цветками, декорированными лазурной эмалью.
Под портретом моего отца стоял мой будущий супруг, рядом негромко переговаривались его родители – оба в бордовых тонах Торговой гильдии – и дядя. Ощущая всеобщее пристальное внимание, стараясь не краснеть и не наступать на подол платья, я подошла к собравшимся. Краем глаза я заметила на дядином столе уже приготовленные для подписи договоры и помолвочные кольца.