Но зачем?
Во-первых, это привязанность моего реципиента к предметам, которые вызывали у него сильные чувства и воспоминания, меня же эти вещи не удерживали.
Во-вторых, это было просто нереально. Поезд сразу двинулся бы в путь, он же шёл первый, а стоянка в Бологом всего пятнадцать минут, следующая станция уже конечная.
В-третьих, Антон по-прежнему не выходил со мной на связь. Я уже начал опасаться получить от него какую-то пакость, вот и решил спровоцировать на общение, но нет, безуспешно.
Вещи Антона не должны были пропасть без вести, я попросил бывших коллег собрать их и переслать по почте матери в имение.
А как же коробка с его трофеями?
Я посчитал, что всё же не стоит её посылать Елизавете Андреевне и попросил выкинуть. Предчувствие подсказывало мне, что народ всё же заглянул в неё и растащил содержимое на сувениры. А про похождения моего реципиента будут гулять слухи похлеще прежних. Ну да ладно, Антону это точно бы понравилось.
Паровоз прошёл мимо, обдав меня паром. Состав был пёстрый: сначала шли синие вагоны, потом жёлтые, зелёные и в самом конце была пристегнута пара вагонов коричневого цвета. Каждому цвету соответствовал определённый класс комфорта.
Я не хотел вызвать лишнего внимания и расспросов со стороны пассажиров и поездной бригады. Подумал, что по внешнему виду нельзя было сказать, что я дворянин, хоть и низшего класса: одежда простая, дорожная, оружие спрятано.
Передо мной остановился вагон третьего класса, в принципе, как я и планировал.
— Привет, служивый, у тебя местечка не найдётся до Москвы? — поинтересовался у проводника, открывшего двери ближайшего от меня зелёного вагона.
— Документы есть? — оглядев меня, спросил он, выпуская пассажиров из вагона.
— Есть.
— Так чего не купил тогда?
Не станешь же ему обьяснять, что не обзавёлся билетом на станции, из-за того что не хотел светить свои документы.
Я не собирался облегчать возможным преследователям задачу поиска.
Тут же пришлось импровизировать.
— Так свой я, думал так сговоримся, по-братски прихватите, — звякнул я мелочью в кармане.
— В смысле? — недоверчиво посмотрел он на меня.
— Проводник я, контракт сегодня закончился, вот домой и возвращаюсь.
— Ты? Да в жизнь не поверю, — в открытую засмеялся он. Осмотрел меня с ног до головы.
— Это ты по внешнему виду не суди, — сказал я.
Понял, что всё-таки ступил, уж больно у меня вид шикарный для вагонов третьего класса, надо было к жёлтым идти, второго.
— Да у тебя дорожный костюм стоит столько, сколько я за полгода зарабатываю.
— Так с последней зарплаты купил, решил себя обновками порадовать. Когда ещё раз так шикануть можно будет? — увидев по-прежнему скептический взгляд, добавил, — я на экспрессе работал.
— На Петровском что ли? Других по этому маршруту точно не ходит. Хотя он вроде из Петрозаводска должен утром выезжать согласно расписанию. Нет, ты мне врёшь, — вслух размышлял недоверчивый проводник.
— А вот и не угадал, я на императорском экспрессе служил.
Проводник опять неверящим взглядом зыркнул на меня. Ему было лет под пятьдесят, коренастый, видно, что опытный — матёрый. Вёл себя осторожно, со мной говорил, а сам по сторонам смотрел, состав контролировал, да и вокруг обстановку.
— Стой, стой. Не надо охрану звать, — остановил его.
Я увидел, что он своему соседу по службе из ближайшего зелёного вагона третьего класса начал рукой подавать жесты об опасности. После моих слов приподнял одну бровь, задумался, прищурил второй глаз.
— Правда из наших будешь?
— А то!
Повернулся к его коллеге из соседнего вагона и сигнализировал ему: «отбой тревоги, всё хорошо, это свой».
— Убедил. Иди за мной, — он махнул коллеге, подтверждая отмену сигнала опасности и повёл меня за собой в вагон.
Здесь была просто невыносимая духотень. Дышать просто невозможно, а это ещё не такая жаркая ночь, как иногда бывает, тогда здесь настоящая душегубка.
Такой разительный контраст между экспрессом, в котором я работал, и этим местом.
— Проходи, располагайся, — указал он мне на свободные места.
— Что должен? — поинтересовался я.
— Сейчас дежурный придёт, с ним поговоришь, нам сказали строго посторонних не брать. Но ты вроде бы свой, — кивнул он мне напоследок и ушёл в сторону входной двери в вагон.
Я направился к ближайшему свободному месту около прохода. Вагон тут был без перегородок. С одной стороны деревянные скамейки со спинками — на троих человек, над ними висела полка, где по двое — трое спали дети разных возрастов. С другой стороны то же самое, только развёрнутое вдоль движения поезда. Между двумя сторонами был узкий проход, в котором горел тусклый дежурный свет.
Мда. Не так я себе представлял вагоны третьего класса на скором поезде.
Что же тогда творилось в самых дешёвых вагонах четвёртого класса в конце состава?
Ужас.
Надо было сразу к жёлтым или синим идти, а ведь это ещё скорый между двумя самыми большими городами империи.
Люди сидели мрачные и уставшие. Кто спал, положив голову на колени, кто дремал, завалившись на соседа. То и дело с дальнего угла вагона доносился звонкий заливистый храп.
Сел на свободное место, не заметив, что на нём кто-то был. Гомон от взъерошенной курицы наполнил вагон. Тут же в унисон с ней где-то начали кудахтать другие, потом добавился лай собак, которых в вагоне оказалось тоже достаточно.
«Вероятно, я перебудил здесь всех», — подумал я.
Но нет, похоже, это было обычное дело. Курица упорхнула куда-то в сторону и наверх. Постепенно гам прекратился.
Какое-то время ловил на себе заинтересованные взгляды неспящих попутчиков.
Мы молча смотрели друг на друга, не проронив ни слова.
На станции поезд стоял не больше десяти минут, небольшой толчок, свидетельствующий о том, что прицепили свежий локомотив, и через пару минут мы уже начали набирать скорость.
Недалеко от меня сидели двое парней лет по семнадцать. Скромно одеты в какую-то неказистую, всю в многочисленных заплатках одежду. «Холопы или крестьяне, едущие из одного имения помещика в другое», — подумал я, осмотрев их.
Удивительно, что они не в вагонах четвёртого класса, хотя может попросту там уже не было мест. Вот помещик и скупил все дешёвые билеты, что были в наличии. Отсюда и мелкая живность, которую крестьяне забрали с собой.
Как только поезд двинулся, парни тихо продолжили свой разговор, по всей видимости, прерванный моим появлением.
— Семён, всё же объясни, зачем тебе это? — допытывался один у другого.
— Не могу я так больше, каждый год одно и то же. Труд у нас адский, ты согласен?
— Ну так понятное дело, столько времени в поле, да и других работ навалом.
— Вот, а мы же не холопы, мы крестьяне. Кузнец говорил, что время ещё застал, когда в Юрьев день можно было хозяина поменять, а сейчас что?
— Прикрыли, — еле звучно ответил первый, — потому что в колонии крестьяне массово бежать стали на этот день. Говорят, подговорили помещики императора Павла, тот и отменил Юрьев день.
— Издавна было принято в этот день расчёт держать перед нами за весь прошедший год. Слава четырём стихиям, к этому дню уже урожай собран, да снег лежит, закрыв озимые. Помещики должны оплачивать весь наш труд. Так что, платят?
— Объегоривают нашего брата.
— Вот именно, платят всегда меньше, чем полагается.
— Всё, решено: сбегу в колонии и начну там новую жизнь.
— Кем ты её начнешь-то?
— Охотником, — горделиво выпрямил спину Семён.
— Ох, не смеши, — начал посмеиваться первый, — да ты кроме вил и лопаты ничего не держал опаснее.
— Топор держал, — насупился второй парнишка.
— Ну да, с топором ты мастак, может, и возьмут. Но как ты через кордоны пройдёшь? Там же облавы на нашего брата везде. Да и монстры, говорят, близ Уральских гор бывают.
— Если на облаву попасться, то всё, жизни конец. Сошлют на рудники.
— Семён, может, не стоит? Опасно. Авось тут всё само устаканится.
— Нет, стоит, — твёрдо сказал Семён. — Слышал, брат мой троюродный, Никазим, два года назад убежал из соседней деревни?
— Слышал.
— Так вот. На прошлой неделе весточку прислал, в третьем кольце колоний живёт. Представляешь, в рыбацкой артели работает! Дом свой имеет, огород и уже семьёй обзавёлся. А самое главное — он свободный!
Парнишки притихли, так как в вагоне появился проводник. Он подошёл ко мне и жестом поманил проследовать за ним в служебное купе.
Зашёл, там сидел тучный и практически седой мужчина среднего роста, лет сорока. Судя по нашивкам на форме, начальник поезда.
Блин, ещё этого не хватало. Называется добрался до Москвы без лишнего шума.
— Ваше благородие, — поприветствовал его я, как дворянина. Было понятно, что на таком посту он точно выслужил этот статус.
Принял приветственную фирменную стойку проводников императорского экспресса, вбитую в Антона за пять лет службы.
— О, точно из наших, — довольно расплылся он в искренней улыбке.
— Я Вам говорил, Игнат Савельевич, наш он, вот я его и пропустил, — быстро тараторил проводник, пустивший меня в поезд.
— Ты что, с тройки что ли? Мы её как раз при подъезде к Окуловке видели, встречным курсом шла, — уточнил начальник поезда.
— Так точно, с неё родимой, — бодро отчеканил я.
— Эх, хорош состав, не то что эта помойка. Ну, а как там Борис Николаевич, всё покуривает? — явно решил подловить меня он.
— Борис Петрович всё по-прежнему заливается и попыхивает, как паровоз.
Игнат Савельевич кивнул: мол проверку прошёл, молодец.
— Ничего не поменялось, я как раз на этом составе работал шесть лет тому назад, его только в строй ввели. Эх, хорошее время было.
— А почему ушли? — поинтересовался я, стараясь поддержать беседу.
— Не выдержал жёсткой конкуренции, — вздохнул он, добавив. — Я с твоим начальником, Борисом Петровичем, работал раньше, мы вместе начинали. Но… Ладно, чего вспоминать-то былое. Пойдём ко мне в вагон, там хоть есть чем дышать.