Перспектива свихнуться от своего дара меня совсем не прельщала…
Однако я никак не могла поверить, что мой голубоглазый – сумасшедший. Император вполне может быть ненормальным, я с этим даже не спорю. Он – сильнейший маг, а значит, подвержен влиянию Хаоса больше всех. Но мой голубоглазый… Он слишком молод для этого.
Мне необходимо встретиться с ним. В ближайшее время.
И боюсь, что я не дотерплю до ночи.
Глава 13Кто он?
Когда я вернулась в Черную башню, до следующей лекции оставались считаные минуты. Прогуливать занятия ради сомнительной вероятности заснуть и встретить моего голубоглазого затворника я не могла, поскольку это противоречило моим же собственным правилам: быть прилежной ученицей и не давать поводов придраться к себе в частности и к курсу в целом. Потому весь день я провела на лекциях. Внимала магистрам, игнорировала повышенное внимание адептов с других курсов (хоть они больше и не лезли выяснять отношения, но взглядов и перешептываний хватало за глаза) и активно думала-думала-думала.
Конечно, воин из башни не прост. Тут не стоит даже сомневаться: его амнезия, как и слухи о том, что он едва ли не великий маг, плюс сам факт того, что он заперт в башне и проклят, – говорят сами за себя. И, признаюсь, у меня было постыдное желание причислить его к членам императорской семьи – о, как тогда я могла бы выпендриться, если бы освободила его из заточения! И сколько всего смогла бы потребовать в плату за подобный подвиг!..
Но я не фантазерка. Малыш Голдберг только родился, когда я читала книги об императорском роде, но его уже внесли в древо нашего владыки. Помнится, вся империя праздновала это событие – вот почему я никак не могла пропустить тот факт, что ребенка больше нет в списке потомков его величества. Хоть и не сразу вспомнила о нем. Теперь все сходилось. Вопрос остался только один: что именно произошло с малышом? Магистр Ровен не открыл мне тайны, когда говорил об императоре как о самом сильном маге империи… но как такой человек мог допустить, чтобы с его ребенком что-то случилось?! Еще один вопрос…
А мой голубоглазый воин… Нет, он никаким боком не связан с этой трагедией: три года назад он уже семь лет как был заточен в башне.
Выходит, к императорской семье он отношения не имеет. Отступник или предатель? Тоже не факт. Будь он преступником, его бы сразу же казнили – но он не только жив, а и преспокойно себе существует, только чуток ограничен в передвижениях. А его амнезия… уж больно смахивает на проклятие со стороны. Да, я не отрицаю полностью того факта, что он мог свихнуться и память ему подчистили маги гильдии, заперев на верхних этажах башни… К тому же магистр Ровен заикнулся о том, что затворник «обезврежен», – выходит, ранее он был опасен. Но почему я не ощущала той самой опасности, когда проводила с ним время во сне? Почему в своей хламиде и со своим странным любопытством он казался мне скорее жертвой обстоятельств, чем обезвреженной угрозой всему благополучию империи?
Что-то здесь не сходится…
А еще ректор… да-да, тот самый ректор, который слишком быстро согласился оставить нас в Черной башне, несмотря на то что начал разборки с Леоном как раз из-за того, что нас туда заселили.
Что он знает о голубоглазом воине?
Или не так.
Может ли быть такое, что ректор – единственный человек в академии, который помнит о личности затворника?..
И в противовес этому изречению…
А может ли быть такое, что не единственный?..
Конечно, в правдивости слов магистра Ровена я сомневаться не могла, но что-то в построении его фраз, а также в довольно топорном нежелании говорить об обитателе Черной башни, наводило на мысль, что седоволосый преподаватель академии обладает какой-то скрытой информацией.
– И с чем бы мне сравнить все полученные сведения? – бормотала я себе под нос, направляясь на тренировку к магистру Грэдис.
В то время как остальные однокурсники ушли стеречь Черную башню от нежелательных посетителей, я по вчерашней договоренности с магистром держала путь на полигон.
Желания тренироваться в данный момент не наблюдалось вообще, но я не могла позволить себе расслабиться. Да, я хотела как можно быстрее вернуться к загадке затворника, однако не могла игнорировать тот факт, что в нападении в данный момент я – самое слабое звено команды. Такого быть не должно. А поэтому – тренируемся! Тренируемся и тренируемся. До изнеможения. До боли в руках. До…
– Я сейчас вырублюсь, – выдохнула, лежа на земле.
Магистр Грэдис хмыкнула и встала надо мной.
– Силы воли тебе, конечно, не занимать. Но ручки еще слабые, – изрекла она.
– Я же смогла провести тот прием с Леоном, – стараясь не хныкать от собственного бессилия, пробормотала я, глядя на небо.
– Ты была рассержена, взвинчена и доведена до точки кипения. – Грэдис жестом велела мне подняться, и пришлось подчиниться. – В твоей крови играл адреналин. Так будет происходить не всегда. Лучше уметь дать отпор и в спокойном состоянии.
– Я согласна. – Кое-как выпрямившись, я принялась массировать уставшую руку. – Но не уверена, что успею нарастить мускулы за пару дней.
Я не стала произносить вслух, что она меня вообще не жалеет и всегда атакует в полную силу, но магистр и без того меня поняла.
– Если я стану уменьшать напор, ты привыкнешь к слабым атакам, – она прокрутила эскриму в руке, – а ты должна привыкать к тому, что противник всегда будет сильнее тебя.
Во имя Хаоса! Вряд ли против меня когда-либо будет стоять такая машина для убийств, как магистр Грэдис… Таких, по-моему, вообще больше нет в природе.
– Магистр, а как давно вы в академии? – спросила не без иронии.
Ни за что не поверю, что богатенькие задохлики ни разу не пожаловались на своего тренера! А об их влиянии я могу судить не понаслышке: Леон сумел сделать невозможное, скрывая от своего дяди ту катастрофу, что произошла больше недели назад, когда мы только появились в академии.
– Уже лет двенадцать, – понятливо хмыкнула женщина.
А я застыла.
– Скажите, а вы знали магистра Ровена до того, как он лишился своей магии? – выпалила, сосредоточенно глядя на нее.
Магистр Грэдис сложила руки на груди и слегка прищурилась.
– Почему ты интересуешься этим человеком?
– Мы живем в Черной башне, – сказала я, отряхивая свою одежду, – и понятия не имеем, кто наш сосед. А магистр Ровен – единственный, кто вернулся из башни живым.
– Да, но после его возвращения территория стала закрытой для посещения, а всем участникам тех событий стерли память.
– Что? – недоверчиво переспросила я.
– Да, а Ровен потерял магию, – продолжила магистр Грэдис, насмешливо глядя на меня.
– Вы хотите сказать, что человек из башни и магистр Ровен как-то связаны друг с другом? – медленно проговорила я, а на поднятую бровь преподавательницы исправилась: – Точнее, магистр виновен в том, что этот человек заперт в башне?
– Я не разбрасываюсь подобными словами, – покачала головой она. – Я знаю только одно: в башне заперт сильный маг, имя которого забрали из нашей памяти, и последним его посетителем был магистр Ровен.
Проклятье! И как мне в этом разбираться, если сам магистр не торопится раскрывать свои карты?! Выходит, он намеренно не говорил мне эту информацию? И вообще обходился довольно общими, ничего особо не значащими фразами, типа: «Он обезврежен», «Всем стерли память», «Он не причинит вреда тем, кто к нему не суется»… По всему выходит, что Ровен вообще не сообщил мне ничего нового. И это при том, что он однозначно знает больше, чем остальные! В конце концов, ему же должны были объяснить, за что он получил звание магистра, будучи абсолютно лишенным магии?..
– Вы не доверяете ему, – негромко произнесла я, глядя на магистра Грэдис.
– Ты можешь подумать, что у нас схожие обстоятельства, раз мы оба лишены наших сил. Но между мной и Ровеном огромная пропасть, имя которой – власть.
– Не поняла, – честно призналась я.
– Ровен – из знатного рода; не приближенного к императору, конечно, но довольно влиятельного и богатого. Моя семья имеет более скромный достаток и не может похвастаться особняком в центре столицы. Ему звание магистра дали за то, что он лишился магии, сунувшись к опасному магу, мне же пришлось зубами выгрызать свое место здесь, доказывая свою пригодность, после того как из-за богатеньких мразей меня вышвырнули из академии и запечатали мою силу. Но семью нужно было кормить, и я наплевала на свою гордость.
– Вас выгнали из академии, когда вы УЖЕ были магистром? – ошеломленно выдохнула я.
– Я пришла работать в академию в довольно юном возрасте и имела весьма привлекательную внешность. – Магистр Грэдис фыркнула и встряхнула головой с короткими светлыми волосами. – Теперь я понимаю, что мое появление здесь не могло не вызвать интереса у адептов мужского пола. Но почему-то я тогда думала, что недавно полученное звание магистра должно меня защитить. Не защитило. А когда я по собственной дурости направила жалобу, меня вышвырнули из академии с позором.
– Вас изнасиловали? – прошептала я с широко раскрытыми глазами.
– Если ты думаешь, что академия – обитель знания для благовоспитанных отпрысков известнейших родов, надежды и будущего нашего государства… то ты серьезно ошибаешься. Это всего лишь место, где избалованные властью и деньгами детишки могут провести несколько лет во время своего переходного возраста и полового созревания. Конкретно учат здесь лишь на последних курсах; ты умная девочка, могла уже заметить, что все ваши лекции в расписании – это пустая трата времени. И вашего, и нашего. До той поры, пока адептам не исполнится по меньшей мере двадцать лет, их бесполезно обучать.
– Но не все же адепты такие… – пробормотала я, недоверчиво глядя на магистра.
– Не все. Но большинство идет за лидерами. А лидеры здесь всегда – это ленивые и избалованные засранцы, чей род наиболее приближен к императорскому, – отрезала магистр.