Правда, у Мицуо были другие планы, ему нужно дописать главу и загрузить ее на сайт, иначе его дисквалифицируют. На форуме конкурса бурно обсуждали уже снятые заявки – участники опоздали всего на пару часов. Поэтому Мицуо не собирался рисковать. Он потянулся, зевнул и отпил кофе из кружки с Дораэмоном.
Когда Мицуо закончил с уроками, то украдкой взглянул на брата. Он напряженно играл в приставку. Со вчерашнего дня Кодзи ходил мрачным. Кажется, он недоволен игрой, хотя они заняли первое место.
На столе завибрировал телефон, мелодия входящего звонка Skype заполнила тесную комнату. Мицуо бросил взгляд на экран, и по телу разлилось тепло, сердцебиение участилось, а губы сами растянулись в улыбке. И он стер это выражение с лица. Не хватало, чтобы брат его увидел. Мицуо взял телефон и решительно выскользнул в коридор в одних носках.
Его встретила темнота, что позволяла оставаться незамеченным. Из соседних комнат доносились приглушенные веселые голоса. Мужское общежитие академии Ёсано не знало покоя и засыпало с рассветом. Мицуо прошел в конец коридора и опустился на пол возле окна. Затем ответил на звонок.
На экране появилось лицо Тайко: уставшие зеленые глаза, под ними пролегли большие круги, и бледная кожа. Кажется, в последний раз он выглядел лучше.
– Привет, Мицуо. Давно не виделись.
Дядя облокотился на стол, заваленный красками и кисточками, рядом стояла кружка, над ней громоздилась стопка листов.
– Привет. Я соскучился, – выпалил Мицуо и замолчал.
Слова вырвались сами, хотя он хотел спросить о другом: о самочувствии, о делах в школе. Но эмоции брали над ним вверх.
– Поздравляю с победой! Я смотрел ваше выступление в записи. Кажется, ты нашел интересное
место!
– Мне очень нравится там, – Мицуо улыбнулся в ответ.
Мицуо рассказал дяде, как они готовились к конкурсу рэнга, как Такэда всех удивила прекрасным стихотворением, как отмечали победу в библиотеке. Ему хотелось, чтобы дядя был рядом и разделил с ним эту радость. И это произойдет, если Мицуо успеет дописать роман, который проиллюстрирует Тайко.
– Покажешь наброски? – прошептал Мицуо и затаил дыхание.
Он видел их только на фотографиях, а хотелось вживую, прикоснуться к фактуре картины, провести по нестройным линиям. Мицуо очень нравились дядины картины.
Тайко сдвинул пару листов на столе и показал иллюстрацию. Она уже обрела форму, а штрихи превратились в плавные линии. Тайко показывал каждую картину отдельно и рассказывал об идее, и Мицуо его внимательно слушал. Однако не мог избавиться от чувства тревоги за состояние дяди. Ему хотелось спросить, почему он иногда пропадает и долго не появляется в сети? Прав ли Кодзи, что Тайко что-то скрывает от него?
В конце коридора раздался шум, а вскоре громкий смех разнесся на этаже. Кто-то включил свет. Мицуо вздрогнул и быстро попрощался с дядей, ему не хотелось разговаривать с ним при посторонних. Когда Мицуо встал, то увидел, что за ним наблюдает Ватанабэ Рёта. В его кошачьих глазах плескался озорной огонек, а губы скривились в ухмылке. Когда Президент студсовета скрылся из виду, Мицуо вернулся в комнату.
Кэйтаси стоял в кромешной тьме и пытался включить телефон, тот отказывался включаться. Темнота обволакивала его, мягко прикасаясь к щекам, к рукам. Неожиданно в дальней части комнаты проявилась часть пространства.
Около стены сидел тот самый ёкай в маске и в рваном кимоно, белые змеи запылились и окрасились в алый цвет. От шеи демона тянулась цепь, она уходила в стену, так что и края не видно.
– Наконец-то ты пришел сюда, человек.
Кэйтаси сглотнул и осторожно приблизился к ёкаю. Он больше не рябил, но его аура подавляла, а взгляд алых глаз в прорезях маски, казалось, видел насквозь. Наверное, не стоило сюда приходить, однако Кэйтаси всегда держал слово. Не подобает будущему оябуну клана Ёсимура-кай бросаться обещаниями, как уличному отродью.
– Я обещал прийти, но вряд ли смогу вас освободить.
Ёкай глухо рассмеялся, его надрывный голос разнесся по небольшой комнате.
– Отпрыск Сэйбацу ничего не знает о своем наследии, а клан даже не догадывается о твоем существовании. Занятно.
Кэйтаси пытался понять то, о чем говорил ёкай, но не мог. Мама никогда не рассказывала о своей семье, просто говорила: «У меня есть младшая сестра, остальные родственники погибли». Но ёкай говорит о клане – значит ли это, что кто-то остался? Любопытство перемешалось с обидой. Почему мама скрывала это от него? Возможно, у нее были свои причины.
– Если, я освобожу тебя, ты расскажешь мне о Сэйбацу?
Ёкай кивнул и подался вперед, но цепь надежно удерживала его на месте.
– Поспеши, отпрыск Сэйбацу, мое тело слишком слабое, шаманское заклинание забрало слишком много сил.
Кэйтаси и сам видел, что демон выглядит неважно, хотя что считается нормальным для ёкая, он не знал.
– Что нужно делать?
Кэйтаси остановился перед ёкаем, хотя ему хотелось убежать отсюда, да подальше. Все инстинкты вопили об опасности.
– Следуй указаниям.
Кэйтаси под руководством ёкая разложил на полу бумагу васи, поставил рядом баночку с чернилами, затем обмакнул кисть в нее. Кэйтаси никогда не любил уроки каллиграфии, но теперь старательно выводил кандзи. Сначала «сиккоку» – путы, что сковывали ёкая, ниже два символа «рёёдан» – удар, что разделит ёкая и цепь, и «фуки» – свобода, что получит он после. Кэйтаси положил кисть на пол и взял листок.
– Теперь поднеси дзюфу[84] ко мне, а затем приложи ко рту два пальца: указательный и средний, – тихо прошипел екай. – И повторяй за мной!
С каждым словом голос змея становился все тише и безжизненнее, словно из него утекала энергия. Кэйтаси приблизился к демону и вытянул руку вперед, тело сопротивлялось этому, а шарф отчего-то нагрелся, на виске выступил пот. Но Кэйтаси, превозмогая это, прикоснулся талисманом-офуда к маске ёкая, а свободную приложил к губам и повторил:
– Кидо рэйкосигу-ни сётэцуси! – По телу Кэйтаси прошла волна, а руки стали тяжелыми, они едва удерживали легкий листок, однако он продолжал повторять за ёкаем. – Гантю косин, антин-о энкото-о!
На последних словах талисман вспыхнул синим огнем, и Кэйтаси разжал пальцы, чтобы не обжечься. Бумага застыла в воздухе, и пространство возле ёкая пошло трещинами, медленно таяла цепь, что удерживала змея. Кэйтаси отступил от него, ногой задел баночку с чернилами, и она опрокинулась.
– Свобода! Какое прекрасное чувство, – прогремел голос ёкая по комнате.
Кэйтаси отошел к двери и нащупал рукой ручку, потянул – закрыто.
– Я выполнил свою часть сделки, – бросил он демону, что поднялся над полом.
На глазах исчезали дыры на кимоно, а змеи ожили и посмотрели на Кэйтаси. По спине пробежали мурашки, и скрутило желудок.
– Поэтому я не трону твой род. Чего не скажешь о тебе. Я хочу твою силу, отпрыск Сэйбацу, и твое тело.
Ёкай устремился на Кэйтаси, и он выставил руки перед собой, понимая всю абсурдность этого действия.
– Зря ты связался с ёкаем, малыш Кэйтаси, – знакомый голос раздался рядом.
Он опустил руки и увидел, как перед ним появилась девушка в красном кимоно, высокая прическа с множеством шпилек и трубкой кисэру в руках. Кэйтаси сразу узнал Ямаути Ёридзуми – хозяйку бара «Призрачные границы». Ёкай остановился перед ней, не в силах пройти дальше. Невидимая стена мешала ему.
– Ты не тронешь его, ничтожество! – Властный голос Ямаути разорвал тишину.
Ёкай зашипел в ответ. Внезапно треснула маска, открывая уродливое лицо: узкие змеиные зрачки, большой рот до ушей, откуда извивался раздвоенный язык, с него капала зеленая жидкость.
– Прочь, шаманка, это моя добыча!
Ямаути не ответила, а трубка кисэру удлинилась и превратилась в клинок-танто. Хозяйка бара выставила его перед собой, а в другой руке появился талисман, горящий мягким желто-синим цветом, как и бумага васи недавно. Ямаути что-то прошептала, из талисмана вышла большая черная кошка, ее шерсть вздыбилась, а когти впились в пол, оставляя там дыры.
– Разорви его, Курай!
Ёкай взревел и бросился вперед, змеи на кимоно шипели и извивались. Кошка устремилась к нему и лапой отбросила ёкая в дальний угол. Кэйтаси мог лишь наблюдать, тело не слушалось его, как будто сковала невидимая сила. Курай в два прыжка оказалась рядом и придавила змея лапами. Ямаути медленно подошла к ёкаю, вытащила из рукава кимоно новый талисман. В тот же момент яркая вспышка света озарила небольшое пространство. Кэйтаси невольно закрыл глаза.
– Все закончилось, малыш Кэйтаси. – Мягкий голос Ямаути вернул его в реальность.
Когда он открыл глаза, то не увидел ёкая, лишь горстку пепла в дальнем углу комнаты. Ямаути стояла рядом, трубка кисэру вернулась в свою первоначальную форму. Около нее сидела кошка и умывалась, словно обычный питомец. Множество вопросов роилось в голове Кэйтаси: от «Что хозяйка бара здесь делала?» до «Как она уничтожила екая?». Кажется, Ямаути прочитала волнение на его лице и вздохнула:
– Еще не время, малыш Кэйтаси. Лучше тебе забыть все, что ты здесь увидел.
Она подошла к нему, быстро начертила какой-то символ руками и коснулась лба:
– Бокяку[85]! – выкрикнула Ямаути.
Кэйтаси оцепенел, по телу прошлась невидимая волна, что словно вспарывала его нутро. Последнее, что он увидел, – это грустная улыбка Ямаути, которая прошептала одними губами: «Мне жаль». Темнота поглотила Кэйтаси.
19
Айко в школьной форме нервно ходила перед кабинетом заместителя директора Унаямы. Мимо спешили беззаботные ученики, они смеялись и оживленно разговаривали, чем только раздражали Айко. Сейчас решалась ее судьба.
Накануне ей пришло уведомление от Администрации школы. Она не могла поверить, что мама снова провернула тот же трюк, что и с клубом кюдо. Айко не хотела уходить из литературного клуба, но обратиться ей не к кому. Тренер Комаганэ и врач Игути, скорее всего, встанут на сторону мамы. Поэтому Айко набрала номер куратора Оцуки и замерла в ожидании. Кроме него, ей никто не поможет.