Так прошёл ещё месяц. Оба они сильно похудели. Организм был привычен к физическим нагрузкам, и они держались за счёт этого. Некоторых солдат, кто был хуже подготовлен, положили в госпиталь из – за слишком быстрой потери веса, или других проблем. Сейчас было воскресенье – день отдыха. Как ни странно, в данный момент их никто не качал. Наоборот – объявили отбой на час после обеда. Но сон не шёл, и Саша вспоминал всё то, что ему пришлось вытерпеть за последний месяц.
В нарядах ему не давали продохнуть – всё быстрее, бегом, как на пожаре. Пинки, тычки в строю по поводу и без повода. А сержантов бить нельзя…
После каждой тренировки – кач, ночью – кач, после утренней зарядки и уборки – кач. Организм отказывался столько пахать. Падает, не может отжиматься больше – сразу возглас: «А ещё спортсмен! Геранин, опять косяк! Завтра рота ещё качаться будет. Нужно за косяки платить!». А сержантов бить нельзя…
Любое обращение, любая оценка его действий и поступков – всегда максимально унизительно. Как будто Геранин – плохой солдат… Он отлично бегал, хорошо стрелял, знал всё то, что положено знать солдату на его сроке службы. Делал максимально, чтобы не подставлять роту плохими результатами. Всё – равно они находили кучу поводов докопаться до него. Как и до всех остальных духов. Володя с виду переносил всё это легче. Неделю назад им удалось перекинуться парой слов наедине:
– Молчун, я что – то задолбался терпеть. Боюсь натворить что-нибудь не то… Зачем они всё это делают? Ты можешь понять?
– Много причин. Их так научили. Ещё они хотят отомстить за то, что делали с ними. И им наплевать, кому. Да и бунта боятся, наверное. Поэтому предпочитают пережать, чем недожать. Ты пойми – не все призывники такие идейные, как ты. Кто – то не готов работать как следует просто потому, что ему приказали. Они это понимают. И не забывай – половина из них просто скоты.
– Хорошо, я согласен, что некоторых уродов нужно заставлять работать – над остальными зачем издеваться?
– А что ты хотел? Индивидуального подхода здесь не будет. Понимаешь, почти все воспринимают вот это вот всё, как норму. Да, им тоже тяжело, но только физически. А тебя изнутри разрывает. В этом твоя проблема. Тут день прожил – и хорошо. Не срывайся – только себе жизнь испортишь!
– Тебе самому не надоело всё это? Насколько слабее ты уже стал? А что дальше? Физически мы уже сдулись, дальше начнём мозгами до их уровня опускаться… Думал об этом?
– Думал. Меня тоже это не очень устраивает. Сулейманов кое – чего объяснял на этот счёт. Потерпи ещё немного.
Шмель был на грани. Даже стучать было некому. В голову сами собой начали лезть мысли, как было бы здорово, например, тихонечко вытащить нож у одного из сержантов и прирезать самых ярых дебилов, пока все спят. Двоих он точно успеет. Сядет, конечно. Наплевать. Лишь бы не терпеть это больше. Самое страшное, что мысли эти постепенно начали оформляться в конкретный план. И, продумывая этот план, ему становилось прямо физически легче. Он чувствовал – ещё пара недель на проработку деталей, и он это сделает.
Снег. Тонны снега. Он толстенным слоем покрывал землю, висел и кружился в воздухе, забивался под одежду. Саше казалось, что снег душил его. Ещё пару часов, и снег ухватится поудобнее за горло, поднажмёт, подержит, и Саша перестанет дышать.
Уже вторые сутки сильный снегопад не прекращался ни на секунду. Половина части была на полигоне, и за их батальоном закрепили две территории для уборки. Поэтому духов выгнали работать сразу, как только снег начал идти. Снегоуборочную технику в часть не пускали. В принципе, это было логично – солдаты справлялись сами. Но в этот раз снега было слишком много. Они кидали его с дорог на газоны, пока по обе стороны дорог не образовались стены из снега высотой в три метра. Тогда им выделили грузовик, в который они закидывали эти стены. Они прерывались только на сон и приёмы пищи. Всё остальное время убирали. Первые пять часов непрерывной работы Саша выдержал нормально, но потом начались сбои. Сердечная мышца перекачала слишком много крови и очень быстро уставала. Ритм биений подскакивал, а толку – ноль. Он всё – равно задыхался. Буквально каждую минуту ему приходилось брать паузы. На него орали, чтобы он работал быстрее, он начинал и опять останавливался. А на него опять орали. Сколько ещё это продлится, никто понятия не имел. Естественно, сержанты только следили за тем, как другие работают, а остальные деды не особенно упирались, периодически отдыхая, сколько вздумается. В беседке для курения он видел сержанта Сулейманова и сержанта Ковалёва. Они о чём – то разговаривали. Сулейманов показывал ему на Володю и Сашку, объясняя что – то. Ковалёв кивал головой, периодически затягиваясь сигаретой. Это был самый главный сержант в их батальоне. В отсутствие офицеров командовал он. Ко всякого рода издевательствам он не проявлял интереса, однако и не останавливал их. С чем это связано, Саша не знал. А сейчас этот двухметровый здоровяк смотрел на него и молча слушал Сулейманова. Но угрозы Саша почему – то не чувствовал. Не так он смотрел, как остальные сержанты. Нормально, без злобы. Как на человека смотрел.
Ковалёв крикнул:
– Веснин, Геранин, ко мне!
– Рядовой Веснин по вашему приказанию прибыл!
– Рядовой Геранин по вашему приказанию прибыл!
– Поставьте лопаты и садитесь.
Все четверо уселись за деревянный стол, и Ковалёв начал разговор:
– Ваха говорит, вы стали хуже драться на тренировках. Медленнее, слабее, быстро устаёте. Что, подъёмы и кач не идут на пользу? Не в коня корм?
Оба знали, что жаловаться, выказывать недовольство, или несогласие было опасно – это повод докопаться до тебя лишний раз, поэтому ответили в один голос:
– Никак нет!
– Да хватит уже. Нормально разговаривайте. Чё, думаете, я не вижу, что ты, Геранин, стал в два раза меньше подтягиваться, а ты, Веснин, скоро на зарядку выползать будешь, а не выбегать? Ночные подъёмы мне самому не нравятся. Весь этот кач – ущербное занятие в основном. Только поди объясни это остальным дедам… Традиции части такие. Я ничего с этим сделать не могу. Но вам двоим помочь есть вариант. Вы оба пришли на год, поэтому, по сроку службы, уже можно отбить вас в «слоны». В курсе уже, кто это? Геранин, знаешь?
– «Слонов» не качают, они не делают чужую работу, их не ставят в тяжёлые наряды.
– Да, всё так. Это плюсы. Но есть и минусы. За серьёзные косяки «слоны» платят рублём. Как правило, тому деду, кто их отбивал. И ещё «слоны» помогают качать духов. Не думаю, что это понравится вашему призыву. Мы с Вахой готовы вас отбить, но придётся раскошелиться. Деду всегда дают деньги за отбив. Если ничего не дадите – остальные вас не признают.
– Сколько? – без предисловий спросил Молчун.
– По три тысячи с каждого. Меньше палевно. Что у вас с деньгами на гражданке?
Появились новые возможности. Впервые за последнее время Саша спокойно, без эмоций, обдумывал альтернативные варианты действий. То, что предлагал Ковалёв, при всех недостатках, нравилось ему гораздо больше, чем его собственные ночные планы. Он переглянулся с Володей, и они кивнули друг другу.
– Мы согласны. Но мне нужно позвонить другу в Москву.
– Пойдём, в сушилке с моего позвонишь.
Саша наизусть набрал телефон Коли. Долго слушал гудки. Уже подумал нажать отбой, но в последний момент раздался женский голос:
– Алло!
– Здравствуйте, а Николая можно?
– Николай сейчас не в России. А кто его спрашивает? – немного раздражённо, как будто ей уже надоело отвечать на подобные звонки.
– Скажите, что это Саша Геранин. Он знает.
Похоже было, что она прикрыла трубку рукой, но всё – равно было слышно, как она недовольным тоном разговаривает с его другом:
– Тебе уже третий раз за сегодня названивают! Что они, не знают, что ты уехал? Мы же договаривались, что проведём эту поездку только вдвоём. Мне надоели твои постоянные разговоры.
– Мы вроде и так вдвоём. А кто звонит?
– Да какой – то Еранин… Кто это? Почему я ничего о нём не знаю?
– Это мой друг, дай телефон…
– Вот так всегда…
– Он по ерунде звонить не будет. Это важное что – то.
– Ага…
Послышалось резкое удаляющееся шлёпанье тапок по полу, а потом голос Коли раздался в трубке:
– Шмель, это реально ты? Как у вас дела?
– Нормально. Нам твоя помощь нужна. Денег сможешь нам одолжить?
– Смогу, когда вернусь. Я в Швейцарии, буду через две недели. Дождётесь?
– Конечно дождёмся. Ты приезжай только.
– Кстати, сколько вам нужно?
– Десять тысяч примерно…
– Хорошо, не проблема! Это твой номер?
– Нет, это сержанта моего. Запиши его. Третий бат, седьмая рота! Не забудь!
– Не забуду! Чего у вас там интересного?
– Снег…
– И всё? У меня тоже этого добра навалом!
– Остальное я тебе при встрече расскажу…бежать надо! Пока! Хорошо тебе отдохнуть!
– Пока! Молчуну привет передавай!
Саша нажал отбой и передал телефон Ковалёву.
Тот недоумевающе посмотрел на экран:
– Минус двести рублей на балансе! Вы что, оборзели?
– Это из – за роуминга. Я не знал, что он за границей…
– Клятые москали! Всё, арбайтен!!!
Молчун
Веснин устал пытать людей. За день ему довелось потратить на это три часа. Трясло от одной мысли, что придётся делать это снова. Он надеялся, что банкир уже сломлен, и сейчас соберёт мысли и всё расскажет. Нужно только подождать. И ещё Володя постоянно спрашивал себя – как тот водитель, которого он подстрелил в живот? Было чувство, что лучше не знать. Он зашёл в комнату со связанными людьми, и стал поить их по– очереди из пластиковой бутылки. Присел на корточки около раненого.
– Потерпи. Вечером мы всех отпустим.
Боец устало посмотрел на него. Белое лицо с каплями пота на лбу. Вялый. Дотянет ли?
– Что, не смог выстрелить в друга? – Меркулов смотрел на него, сидя на полу со связанными руками и ногами. – Мы уже сами догадались, можешь не отвечать. Пару человек даже на твоей стороне.