– Привет. Представь гостью.
– Привет. Это Екатерина Утёсова. На самом деле, ты должен её помнить.
– Здравствуйте, Николай. Мы с вами пару раз виделись на дне рождения моего папы и в санатории, помните?
Он присмотрелся, но память молчала.
– В санатории? Что за санаторий? Я не отдыхаю в санаториях…
Его голос звучал чересчур озадаченно, и Екатерина рассмеялась.
– Я тоже вспомнила только благодаря отцу. Девяносто первый год. У вас был игрушечный автомат, и вы всё время прятались по кустам.
Он действительно был в санатории в детстве. Ещё там были друзья отца с дочкой.
– Это вы ходили с синим бантом? Вспомнил!
– Да!
Манерой держаться она походила на Лену. Стройная брюнетка. Одежда подчёркивала фигуру и, одновременно, была скромной, не вульгарной. Явно дорогие вещи. У неё, как и у Лены, получалось при общении подчеркнуть значимость собеседника, не принизив при этом свою.
– Раз мы так давно знакомы, можно на «ты»?
– Хорошо. Меня прислал к тебе твой отец. Я обратилась к нему с просьбой поучаствовать в финансировании нашего благотворительного фонда. Он сказал, что улетает в Польшу, и попросил обратиться к тебе.
– Что за фонд?
– Мы помогаем детям из неблагополучных семей.
– Почему именно им? Почему не сиротам, или инвалидам?
– Понимаешь, если посмотреть на эту проблему внимательно, получается, что они самые обделённые. О сиротах заботится государство. И деньги туда выделяются немалые. С инвалидами – примерно то же самое. А неблагополучные семьи, как правило, отказываются от инвалидов. Здоровые дети – наоборот – могут подвергаться домашнему насилию годами. И никто не влезает в эти семейные дела. Ведь на бумаге всё в порядке. У ребёнка есть родители, он здоров. Но ты себе даже не представляешь, через что они проходят!
– К сожалению, представляю. И довольно хорошо. Я рос в обычном дворе. Как вы им помогаете?
– Разными способами. Чаще всего – пытаемся дать им возможность заниматься чем – то вне семьи. Чтобы они проводили как можно меньше времени дома. Пытаться повлиять на отношение таких родителей к детям – это лотерея с неизвестным исходом.
– Почему? Есть лишение родительских прав.
– Не всё так просто. К тому же, для ребёнка это очень тяжело. Большая часть из них продолжает надеяться, что родители когда-нибудь изменятся. Дети всё – равно любят их.
– Я никогда раньше не участвовал в благотворительности.
– Это неудивительно. Мы с тобой из таких семей, в которых можно прожить всю жизнь, не вылезая из комфортного окружения.
– Мне нужно прикинуть резервы, посмотреть финансовую отчётность. После этого что-нибудь решим.
– Хорошо. Вот моя визитка. Выбери время, я покажу тебе, как мы работаем с детьми. Ты не пожалеешь.
Они попрощались, и Бык грузно опустился в кресло. Ноги всё ещё болели от вчерашних приседов.
– Лена, приказ на тебя видела?
– Да. Ты уверен? Очень быстро на должность зама взлетаю. Разговоры пойдут.
– Плевать. Мне нужен кто – то, кто будет рулить всем этим. Чем быстрее они начнут воспринимать тебя всерьёз – тем лучше. У тебя всё получится. Что насчёт неё думаешь?
– Если у её отца холдинг, сопоставимый с твоим, то это точно не отмыв.
– Согласен. Денег и так полно, чтобы рисковать репутацией, отмывая через фонд.
– Вообще, она единственная, кто оставляет положительное впечатление из твоих друзей. Владик, например, полный идиот. Как ты с ним общаешься?
«Действительно, как?»
Бык задумался в очередной раз.
«Наверное, я просто привык».
Молчун
Володя прислонился к оконному стеклу. За ним по-прежнему мелькал лес. Веснин думал о том, как они будут перебираться через горы. Как себя покажет их друг? Достаточно ли еды? И куда конкретно идти? Толчок локтем в бок отвлёк его от раздумий. Он повернулся, и Шмель тихо сказал ему:
– Что за качели ты устроил в автобусе?
– Взбесила тётка. Не удержался.
– Ты в курсе, что мог нас всех угробить? Спокойнее нужно быть. Спокойнее.
– Да знаю, что косяк. Знаю, что не надо было. Только достало всё уже. Всю жизнь делаем то, что нужно. Учимся хорошо. Тренируемся. Служим. Соответствуем. И что в итоге? Пошли они все.
– А тебя бесят люди, да? Куча несобранных капризных идиотов, сталкивающихся друг с другом при ходьбе. Я тоже иногда так думаю. Но я всего год служил. Представляю, как это сильно въелось в тебя. Что, в этом проблема?
– Нет. Вернее, не только в этом. Я же понимаю, что они не должны ходить тут строем. Тут ещё что-то. Ты ведь не просто так тогда со мной на контракт не остался.
– Иногда я думаю, что лучше было остаться.
– Неожиданно… Зачем?
– Чтобы не тратить жизнь впустую в этой Москве. Кто я здесь?
2008 год
До территории автобазы оставалось ещё метров триста. Саня, в новых берцах и берете, украшенном к дембелю, шагал вразвалку.
«Откуда только достал здесь всё это?»
– Ничего, братан. Десять дней всего. В Москве отметим как следует! – в очередной раз повторил Шмель.
«Одно и то же повторяет. Как – будто чувствует. Пора уже сказать ему. Сколько можно ссать неизбежного?»
– Саня, я тут подумал – в общем, я решил остаться!
– Да не дури ты! Чё, повёлся на вчерашние уговоры Тихого? Остаётся он… через десять дней будем вместе бухать у…
Он осёкся, увидев серьёзную мину Молчуна.
– Почему решил остаться?
– Сейчас кризис, с работой тяжело. А тут платят. А там я кто?
– А тут ты кто? Старший сержант в двадцать два года? Завидная карьера. Есть, за что держаться. Переходи в мабуту – хоть лейтенанта дадут.
– У тебя с математикой нормально. Сам посчитай, сколько на гражданке без опыта работы платят, и сколько – здесь. А на гражданке эту работу ещё найти нужно!
– У тебя военного образования нет. Бесперспективно.
– Ничего. Контракт отслужу – вернусь. К тому времени кризис точно закончится. Маме моей расскажи, что со мной всё хорошо.
– Зачем отмораживаться здесь с твоими мозгами? Ладно. Это – твой выбор. Может, ты и прав.
Меркулов, идущий чуть позади, тщетно старался скрыть своё любопытство, сделав вид, будто вообще ничего не слышит.
– Дембеля, в кузов! – крикнул водитель, заводя мотор.
Они пожали руки и встретились взглядом. В песнях и рассказах дембеля часто возвращаются домой шумно, отмечая всё это ещё в поезде. Но иногда бывает по-другому. Просто молча смотришь в окно и думаешь.
Машина, тарахтя, скрылась за перевалом. Меркулов прервал молчание:
– Если Москва домой не торопится, то мне и подавно не стоит! Спасибо, сержант. Теперь я меньше сомневаюсь.
Часть 4
Бык
Мама с дочкой вышли. Их место заняла влюблённая парочка. Шмель промывал мозги Молчуну, а Коля скептически посмотрел на букет в руках парня. Тот пытался вручить его девушке, обернувшись к ней. А она сидела, откинувшись на скамейку и скрестив руки на груди. С надутым выражением лица.
«Как это типично».
– Ты ведь моя вторая половинка. Смотри, твои любимые. Давай мириться.
Девушка сидела молча.
– Помнишь, ты говорила, что мы предназначены друг для друга?
– Теперь я в этом сомневаюсь…
Она отвернулась к окну, а парень придвинулся к ней ближе, шепча на ухо и вымаливая прощение всей своей позой.
«Прекратите это. Смотреть противно».
Но молодой человек всё не унимался, уже в полный голос вымаливая прощение. Весь вагон отвлёкся на них. Быку надоел этот спектакль.
«Интересно, как скоро он встанет здесь на колени?»
– Эй, парень! Прекрати! Дома разберётесь!
– Зачем вы вмешиваетесь?
– Мне надоело смотреть.
– Это вас не касается.
– Нахрена тогда выставлять это на всеобщее обозрение в вагоне электрички? Она тебя дрессирует, а ты ведёшься, как лох. Порядочная решила бы всё без лишних глаз. Или прямо бы сказала, что тебе ловить нечего, вместо того, чтобы устраивать спектакль здесь.
Девушка, повернувшись к ним, с гневом переводила взгляд то на одного, то на другого.
– Ты так и будешь сидеть? Ты вообще не мужик, раз позволяешь ему говорить такое про меня!
Парень медленно положил букет, пытаясь показать, насколько он разозлён. Но было видно, что ему страшно.
– Пацан, ты чё, попутал? – обратился он к Быку.
– Слыш, курносая! А он будет достаточно мужиком, если его изобьют сейчас? Или это звание только посмертно выдаётся? Вот скажи, тебе его совсем не жалко? – неожиданно вмешался Молчун.
Она хотела что-то ответить, но ей не дали договорить – парень попытался неловко заехать Молчуну с правой. Володя подсел под удар и обхватил парня руками за пояс. А потом – понёс к выходу. Молодой человек брыкался, тщетно пытаясь освободиться. Его вытолкали из вагона, едва поезд затормозил. Бык вывел вслед за ним и девушку, аккуратно держа за локоть. Она не сопротивлялась – лишь ещё сильнее надула губы, как обиженный ребёнок.
Бык вернулся на место. Шмель задумчиво смотрел вслед исчезнувшей парочке.
– Что, и я таким был?
– Я тебе намекал.
– Нужно было сказать прямым текстом, как сейчас.
– Ты бы обиделся. К тому же, ты всё-таки был не такой размазнёй, и я надеялся, что ты сам к этому придёшь. В итоге так и получилось.
«Только слишком поздно».
Сам Бык никогда не был объектом женских манипуляций. И был благодарен за это.
2008 год
Стоять у входа на улицу было холодно, но рядом не припарковаться. А пропустить её он не мог.
«Как бы цветы не завяли на этом морозе…»
Бык нервничал. Стоять и ждать женщину с букетом цветов ему раньше не доводилось. Но он не придумал ничего лучше. Катя стала его навязчивой идеей. Постоянным объектом его мыслей. В голове всё время рождались сюжеты для двоих. В основном – идиотские, как он её откуда-то спасает, или что-то похожее. Иногда его что-то отвлекало от этих мыслей, но сознание каждый раз возвращалось обратно, как на резинке привязанное. Это было одновременно приятно и тяжко.