«Синицын не врал, когда рассказывал, почему хочет меня убрать. Но действительно ли он сам – инициатор? Или его плавно и незаметно к этому подвели? Жадные идиоты. Решили заново всё отнять и поделить. Только уже не на сто человек, а на пятьдесят. Что дальше? На двадцать? Потом на десять? И так, пока один не останется? Жрут сами себя…
Когда – то нужно было встать у руля. И это мог сделать только сильный. Но неужели они не чувствуют, что мир изменился? Всё на грани. Нельзя действовать теми же методами, что и раньше…»
2017 год
Отца не стало неделю назад. Они успели подготовиться к его уходу. Большая часть времени ушла на то, чтобы познакомиться с людьми на местах в их бизнесе. Бык должен был заставить их воспринимать себя всерьёз. Для этого приходилось продумывать каждую встречу, решая, что упомянуть в разговоре, а от чего – отказаться. У отца было досье на каждое важное звено в бизнесе. КГБ из человека не вытравить. Встречи отнимали много сил, но, шаг за шагом, Бык всё плотнее забирал контроль.
На повестке дня стоял вопрос о том, что делать с одним из заводов холдинга, уже четвёртый год убыточным. Нужно было закрывать, но оставить почти три тысячи человек в один момент без работы – это очень тяжёлое решение. И сейчас Бык, новоиспечённый глава холдинга, стоял на наспех возведённой трибуне перед толпой и не знал, с чего начать.
– Здравствуйте. Я вас вижу первый раз, как и вы меня. Так получилось, что я сейчас – глава холдинга. В том виде, в котором завод существует сейчас, дальше продолжаться не может. Завод закрывается. Нужно было сделать это четыре года назад, но мы упустили этот момент. Вам будет выплачена зарплата за пол – года вперёд. Ещё мы посмотрим, кого из вас можно задействовать на наших венчурных проектах. Возможно, в будущем завод откроется опять – после серьёзной модернизации. Но говорить об этом пока бессмысленно. Да и человек в случае открытия потребуется в десять раз меньше. До конца месяца ставим завод на консервацию и освобождаем помещения от личных вещей. Если кто хочет – можете уже начинать искать работу.
Народ загудел, а директор завода, стоящий рядом, кивнул ему, и они пошли в сторону Мерседеса, стоящего поодаль. Один человек выбежал им навстречу, загородив путь к машине. Директор закричал на него.
– Сидоренко, ну опять ты! Иди уже, не баламуть!
– Пусть скажет, что хотел – вмешался Бык.
– Босс, чё это такое? Вы тут приехали, всё решили, а нам теперь с голоду подыхай? Когда я говорил, что пресс надо менять со станками вместе – шесть лет назад – вы меня не слушали. На простои глаза закрывали. А теперь – на улицу? Давай как хочешь, но завод обратно открывай и всех на работу бери!
– Это как? Он себя не окупает. Зарплату вам всем из своего кармана я не потяну. Кто платить будет?
– Да у тебя одно колесо на тачке, как три моих зарплаты стоит! Не потянет он!
Толпа уже обступила их, внимательно слушая.
«Наивный».
– Знаешь чё? Я на выплате ваших зарплат за пол-года потеряю миллиард своих денег. Разом. Миллиард! Даже моего состояния не хватит, чтобы вас всех кормить всю жизнь!
– Брехня! Какие у нас зарплаты, чтобы за пол-года – миллиард?
– Посчитай. Калькулятор дать?
Он обернулся к остальной толпе.
– Я не знаю, как сделать так, чтобы всем было хорошо. Знал бы – сделал бы. Но всегда кто-нибудь остаётся за бортом. Сегодня это вы.
Бык сел в машину и захлопнул дверь. Рядом сел директор.
– Совсем обнаглели. Заново им открой.
– Ты вообще молчи. Думаешь, я не в курсе, как ты здорово пилил агентские за всё, что только можно, с местными? Прежде, чем ехать сюда, мне много чего рассказали в службе безопасности. Так что скажи спасибо, что не сажаю тебя. Ну идиот ей богу! Как ты догадался – то черпать из убытков? Здесь тебе не бюджет. Знаешь, всё – таки посажу. Ладно, у меня прибыль красть. Но так…
Директор сидел, уткнувшись в одну точку и дрожа.
Молчун
Молчун то и дело оглядывался назад. На всякий случай. Они шли молча уже пару часов. Поднимались всё выше в горы. Судя по карте, граница была рядом. Если ближайшие пару суток пути они никого не встретят – считай, проскочили. Под ноги попался зелёный осколок бутылки. Он напомнил Молчуну стычку возле ресторана два года назад. Володя отмахивался тогда бутылкой из такого же стекла. «А ведь под Быка копали уже тогда. Если бы только удалось найти концы и понять, кто за него взялся… Возможно, он бы успел сбежать из страны. Не так, как сейчас убегает, а подготовленным… Впрочем, без толку сейчас об этом говорить».
Молчун забрался на огромный камень, торчащий из земли. Оглянулся. Низко, на участке, где не было деревьев, шёл небольшой отряд – человек десять. Двое удерживали за поводки рвущихся вперёд собак. Они шли быстрым шагом – почти бежали. «Не проскочили».
Володя спустился с камня, чтобы его самого не заметили, и ускорил шаг.
2017 год
Нет жены, но есть дочь. Володя крутил эту мысль в голове и так, и эдак. Злость вскипала в нём, переливаясь через край. «Как всё может быть настолько неправильно? Если кто и должен был погибнуть из их семьи – это он. Отморозок, которому точно нечему научить дочь».
– Молчун, не зацикливайся. Чем дольше думаешь – тем хуже. Никто из нас не виноват. Ни ты, ни я. Отец всегда говорил: «Не ищите в жизни справедливости». Что могли мы сделали. Маме твоей помогаем, как можем.
Бык говорил всё это, а Шмель сидел рядом и вяло кивал, как-будто всем своим видом говоря: «Братишка, я бы сказал тебе что-нибудь, но ты же понимаешь, как всё это бесполезно».
– Тебе легко говорить – ответил Володя, обводя взглядом всех этих счастливых, сытых, радующихся людей вокруг. «Они, конечно, не виноваты ни в чём. Всё это – от начала и до конца – мой неправильный выбор. Но они бесят».
– Пацаны, пойдём отсюда. Давайте счёт попросим и свалим. Не сидится мне здесь.
Шмель молча кивнул. «Шмель молча кивнул? Где его обычное многословие? Видно, не только мне досталось за это время…»
Давно стемнело, но из-за фонарей было видно, почти как днём. Два охранника на входе куда – то подевались. Бык вышел на крыльцо, чуть постоял, и начал спускаться со ступенек. Внизу стояла компания из четырёх человек. Все прохожие обходили её, стараясь не приближаться. Молчун знал, почему. Агрессия. Она висела в воздухе вокруг них. Один повернулся к Быку и громко проговорил, выдавая акцент горца:
– Э, чё сказал?! – он сделал шаг навстречу. Бык явно не понимал, что происходит.
Молчун кинул взгляд на остальных. Смотрят на Быка, руки в карманах. Явно с ножами. «Они здесь не просто так оказались. Подстава какая-то».
Он сделал вид, что сам по себе, обошёл группу справа и поднял железную урну, так удачно стоявшую на краю дороги. Ни секунды не раздумывая, Володя обрушил её на затылок ближайшему горцу. Тот свалился замертво. Мусор разлетелся по плитке, а оставшиеся отскочили и повернулись к нему. Молчун подобрал бутылку за горлышко и стукнул об пол. В руке осталась воронка с выступающими острыми краями. Одновременно Саша спустился с лестницы и хорошим лоу-киком сзади повалил одного из горцев. Бык бросил в другого какую – то стекляшку из мусора под ногами. Молчун подскочил к ближайшему, держа осколок в левой руке, и сделал финт, будто хочет ударить в живот. Соперник среагировал неправильно, отводя живот назад и пытаясь ножом порезать руку Молчуна. Он сразу перевёл атаку на голову, два раза подряд резко ударив левой. Гад не мог достать его ножом – только порезать руку. Но движение запоздало, лишь слегка резанув по куртке. Зато оба удара Молчуна пришлись в цель. Первый разрезал губы вертикально, а второй оставил непонятное кровавое месиво на шее справа. Булькая и покачиваясь, бандит отходил в сторону, зажимая рукой шею. Справа Шмель кружил вокруг пытавшегося подняться соперника. Тот, лёжа, отгонял его ножом. Бык уворачивался от ещё одного, кружа и отскакивая на каждое движение – ему уже порезали ладонь, и кровь текла, заливая одежду и недавно выложенную плитку. «Долго не протянет.» Он уже тяжело дышал. Молчун сбил пинком того, что был ранен в шею, и подскочил к подонку, который порезал Колю. Тот смекнул, что Володя вооружён, и повернулся к нему, стараясь держать в поле зрения и Быка. Бык пытался зажать второй рукой рану на ладони, но всё – равно сделал ложное движение, как – будто хочет броситься на горца. Горец на долю секунды выставил нож в сторону Коли. Молчун тут же ударил его разбитой бутылкой в лицо. Удар был не только режущий, но и сильный сам по себе. Горца отбросило, голова откинулась назад. Молчун тут же добавил ещё сильнее. Розочка треснула на несколько крупных осколков – часть упала на пол, один застрял в руке, больно впившись в мышцу у большого пальца, а два торчали из щеки нападавшего. Впрочем, уже защищавшегося. Кавказец выставил руку с ножом вперёд, а второй держался за лицо. Боль уже пришла к нему, и вся его поза, несмотря на выставленный вперёд нож, говорила о том, что реагировать он не готов. Молчун шагнул к нему, схватил раненой рукой за руку с ножом и треснул ногой в промежность. Тот еле стоял. Потом, не сбавляя темп, вырвал правой рукой нож, воткнул в живот и дёрнул вверх. С окровавленным ножом он подошёл к последнему, оставив предыдущего лежать в позе эмбриона. Новый уже встал на ноги. Оглядел их троих и своих подельников. В этот момент тот, кто получил удар урной, начал сильно дрожать, как эпилептик. Раненый в живот затих, напоследок издав резкий звук опорожнившегося кишечника. Вонь уже забивала ноздри. Последний прыгнул на Молчуна. Тот провалил его, резко отскочив вправо и коля ножом в согнутую спину, как быка на корриде. Но нож только чиркнул тому по плечу.
«Ты не на войне. Не стоит перегибать. Но он всё ещё опасен. Нож – не шутки. Хоть остался всего один – этот один может убить нас всех.»
Последний стоял и смотрел на Молчуна. В него полетела бутылка, брошенная Саней. Говнюк закрылся рукой, и она попала в подмышку. Потом он развернулся и побежал прочь.