Он пошел на работу в дурном настроении. Там узнал, что три его жалобы по делам клиентов отклонены, и решение судов оставлено в силе. Не успел передышать это фиаско, новая неприятность свалилась. Его подзащитный повесился в камере. Через пару часов сразу несколько клиентов обратились к заведующему юрконсультацией с просьбой передать их — дела другим адвокатам. В производстве Ивана Васильевича осталось последнее дело по защите Катькиной матери.
Если так будете работать, то в конце месяца ни копейки не получите! — предупредили на работе. Он шел домой, не видя земли под ногами.
Хотел поделиться с женой, примириться с нею, предложить ей забыть все ошибки. Ну, мало ль чего не бывает. Все оступаются, но главное нужно сберечь.
Жена сидела напротив него за столом на кухне. Сама не осталась бы, он попросил.
Насупленная, злая, она смотрела в сторону и, казалось, не слушала его.
Говоришь, клиенты разбежались? Чего ж удивительного? Они нашли более умного юриста, на какого ты ловушки ставишь. Да где такое видано, чтоб своего коллегу-юриста топили? Ты знаешь, какие у него связи и знакомства?
У меня один знакомый — Закон!
Дурак ты, Ваня! Вот выгнал гостей! А средь них много было полезных. Теперь вредить тебе станут, мешать. И тот коллега не упустит подножку подставить. Да и я не стану вытаскивать. Живи самостоятельно. Сам себя по морде бей! — ушла из-за стола.
Вскоре он узнал, что клиенты отказались от его услуг по совету Катькиного отца, что он был одним из хахалей жены. Именно от нее он узнавал все, что делал Иван Васильевич. Она выдала его с головой. И вскоре Ивана Васильевича вызвал заведующий юр- консультацией и сказал:
Больше мы с вами не сможем работать вместе! Это окончательно! Давно мне говорили о вас нелицеприятные вещи. Думал, сами поймете. Делал замечания. Не помогло. Значит, расстаемся!
Почему? — удивился Иван Васильевич.
Зачем вы передали подзащитному в камеру деньги? Для взятки! Вы не могли не знать о том!
Я передал ему одежду и еду по просьбе родственников и с разрешения начальника следственного изолятора.
Не стройте из себя наивного! Это и сами родственники могли передать. А вот деньги он получил через вас. Когда вскрылось — досталось мне. Мало того, лекарства принесли. Хорошо их не передали, проверили! Знаете, что это было?
Сердечные и от давления!
То ли простак, то ли дурак! Но и то, и другое опасно. Вас самих под суд за такое отдать надо! Да репутация фирмы дорога! А потому давайте тихо расстанемся по обоюдному желанию. Пишите заявление! — положил лист бумаги, подал ручку…
Иван Васильевич вышел из кабинета, шатаясь. Ему впервые не захотелось идти домой. Он знал, там его уже не поймут и не поддержат.
Он сидел на парковой скамье, пытаясь собрать воедино все узелки случившегося.
«Как исправить, что предпринять? К кому обратиться за помощью?» — лихорадочно копался в памяти.
«Стольким помог, а сам остался беззащитным. Слишком самоуверенно жил. Наверное, потому никого вокруг не осталось. Но что с того? Хоть в кровь себя искусай, задницу не достанешь», — поплелся домой в потемках. И первое, что увидел — насмешливое, отчужденное лицо жены:
Ты где это шлялся до сих пор? — спросила, прищурясь.
Плохи дела, Маша. Очень плохи. Хоть в петлю головой сунься, — пожаловался тихо, перешагнув порог.
Веревку намылить? Иль стульчик подставить? — спросила ехидно.
Ты что? Совсем спятила? Иль всякую совесть потеряла? — изумился Иван Васильевич.
Совесть? Это что такое? Ты кто, чтоб мне про совесть говорить? Два месяца на нашей шее сидишь, ни копейки не принес, а туда же! Дети работать пошли.
Того гляди, институты бросят: платить нечем. При живом отце такое безобразие творится! Я сегодня отнесла в комиссионку свою норковую шубу! А ты про совесть вспомнил?
Без работы я остался! Уволили…
Дожил… Выкинули! Зато умеешь друзей разгонять, вредить людям. Вот и получил. Ну, да я тебя на своих плечах возить не буду. Детей кто-то должен на ноги поставить. Коль ты последние мозги посеял, я не должна голову терять.
Попробую устроиться в другой консультации, а может в частную юрконсультацию пойду! — осенила мысль.
Давай-давай! — усмехнулась криво.
Целый месяц ходил Иван Васильевич в поисках работы. И всюду ему отказывали.
Своих полная обойма!
Сами сокращаем штат!
Мои и так без нагрузки. Заработков нет. Куда брать нового?
Не можем! О тебе звонили! Не советовали принимать: репутация подмочена. Всех клиентов отпугнешь. Не хочу рисковать! — сказали честно бывшие однокурсники.
Иван Васильевич ходил в нотариальные конторы, но и там нарывался на занавес отчуждения: кто-то успевал опередить его. Надежда найти работу по специальности с каждым днем таяла.
Попробовал устроиться преподавателем в колледж. И там отказ. Начал искать работу по объявлениям, но как только называл фамилию, разговор о приеме на работу обрывался.
Дома его уже не замечали. Иногда он по часу звонил в двери своей квартиры, пока кто-нибудь откроет. Ключи у него забрали, потому что в доме должна была появиться невестка.
У него не стало своей комнаты и постели. С дивана в зале его выкинули на кухню на раскладушку. Ему никто не стирал и не готовил. И однажды вечером сын не выдержал:
Ну, что, законник? Нахлебался правды? У тебя теперь один выход остался!
Руки на себя наложить? — мрачно заметил Иван Васильевич.
Не-ет! Наняться в интим!
А что это такое? — не понял подвоха.
О-о-о! Самое клевое место! И главное, голова ни о чем не болит. Мозоли не появятся. Зато бабки рекой текут. И никакой ответственности. Дал объявление или свой телефон в фирме, тебе звонят, дают адрес бабы, к какой надо прийти, ты ее ублажаешь, получаешь бабки и вперед на следующий вызов.
Я? В кобели по вызову? — затрясло Ивана Васильевича.
А что тут такого? Не в кобели, а в джентльмены для желающих! Они теперь в самом большом спросе. И зарабатывают лучше всех!
Маша! Ты слышишь? — повернулся к жене.
С худой овцы хоть шерсти клок. Коль нигде больше не нужен, хоть там себя покажи! — рассмеялась жена.
Вы свихнулись! Смеетесь в наглую! Иль забыли, как я отношусь к подобным связям?
Жрать захочешь, на все пойдешь! — услышал сыновнюю реплику, брошенную через плечо.
Нет, он не обратился в интим. Он все еще надеялся найти работу. Но через неделю, вернувшись после неудачных поисков, увидел в доме чужого мужика. Тот был в пижаме, тапках. Иван Васильевич подумал, что перепутал квартиру, позвонил к чужим. Но нет… Он не ошибся. Просто в доме появился новый хозяин. А его решили выкинуть. Вон в углу чемодан с вещами, портфель с книгами и кодексами. Жена даже не смотрит в сторону Ивана Васильевича.
Маш! Это что? Всерьез? — не верится человеку.
Не суши мозги! Давно пора было понять, что ты здесь лишний! У меня нет жизни про запас, а мучиться с тобой до гроба не хочу. Я устроила свою жизнь с другим человеком. И не мешай нам, если тебе хоть немного дороги дети. Пусть хоть они встанут на ноги и не собьются с пути как ты… Нам не стоит больше видеться. Иди. Сыщи себя. Может, хоть врозь мы будем счастливы?
Иван Васильевич вышел из дома в сумерках. Ему не предложили переночевать или поужинать.
Без копейки денег в кармане он вышел из дома, не зная, куда направиться.
«Надо было морду расквасить тому хахалю! Вышвырнуть с балкона! Ведь я хозяин! Ну почему и здесь не смог за себя постоять? Дал волю бабе! Хотя не заставишь жить с собой насильно. Кто я им теперь? Выбывший хозяин? Этот может и впрямь поможет детям. Я исчерпал все…», — ругал себя человек, все больше смешиваясь с сумерками.
Эй, красавчик! Не меня ли ищешь? — вывернулась из-за угла взлохмаченная баба и взяла под руку.
Отстань! У меня нет ни копейки!
Тебя выперли из дома? — заглянула в лицо участливо.
Да, — попытался высвободить руку.
И куда ж теперь?
Хрен меня знает! — вырвалось злое.
Ты погоди, не ерепенься. Не только тебя отшили! Теперь бездомных мужиков больше, чем бродячих собак! Пошли со мной. Отведу к бомжам. Авось не пропадешь. Жив будешь, — повела его к окраине города торопливо.
Во! Еще одного вышвырнули на улицу! — подвела к куче мужиков, роящейся в подвале пятиэтажки.
Кто будешь? — спросили хрипло.
Теперь уж «кем был?», — опустил человек голову, понимая в глубине души, что случайная женщина спасла от верной смерти.
Ведь, не признаваясь самому себе, шел к мосту, чтоб сброситься с него вниз головой. Тихо и незаметно для всех. Знал, никто не должен помешать свести счеты с жизнью. Он решился на это как-то враз, перешагнув порог дома. Знал, никто не станет искать его. Да и кому нужен неудачник? А тут баба вцепилась репейником, не дала сдохнуть, увела от моста. Притащила к мужикам вовсе незнакомым. Вот и обступили они его плотным кольцом:
Говоришь, баба выдавила, другого привела? Таких средь нас хоть хреном мешай: полно! И юристов можно ложкой черпать! Тут повыше тебя прикипели.
Известными были! Нынче — никто! Бомжи мы все. Допер? И тебе деваться некуда. Дыши средь нас, не вы- пинаясь…
В ту первую ночь он лег в подвале на батареях, на куче старого тряпья. Не спалось. Он ворочался с боку на бок, иногда вставал покурить.
Иван! Не дергайся! Смирись! Ведь кто его знает, может, только теперь познаешь счастье? Ить от хомута избавился. Семья — это кандалы, вечные заботы, воз проблем. Ты тащил на себе все! Теперь ничего нет! Свобода! Ты не нужен им! Вот и отдыхай от кровососов! Иль привык? Да лучше нищим жить, чем так, как ты дышал. Сам себе не нужен — все для них! Переведи дух и оглядись! Человеком себя ощути! Мы ить тоже страдали, как и ты! Нынче поумнели. Никого из нас в семью на аркане не затянешь. Клянусь своими лысыми мудями, лучше в петлю башкой, чем свою волю на тарелку супа променяю! Возьми себя в руки, будь мужиком. И не мучайся памятью! От нее лишь башка трещит. Бомжи — самые счастливые люди в целом свете! Нам никто не указ. Сами себе хозяева. Коль здесь приживешься, значит, ты — человек! — говорил седой старый бомж, высунув из-под тряпья морщинистое маленькое лицо, похожее на усохшую тыкву.