Семь веков назад никто не думал, что когда-нибудь возникнет подобная ситуация. Качество шаари гарантировало, что они из любой передряги выйдут победителями, и у наставников не будет нужды ломать голову, как вытащить из нее своих детишек. На крайний случай у «призраков» имелась эффективная методика самоубийства. Потом тело разлагалось до элементарной протоплазмы, на которую вряд ли кто-то способен позариться. Да, много «призраков» погибло за семьсот лет, но никому за пределами Рашдана не выпало счастья воспользоваться их останками.
На этот раз пропали трое. Никаких зацепок, никаких подсказок, что с ними могло случиться. Заказчики ведут себя в высшей степени подозрительно, словно настойчиво намекая, что они причастны к инциденту.
Глеш не мог контролировать ситуацию, и это для него было самым тяжелым, особенно в свете прозвучавших обвинений. Существует ли заговор среди шаари? Если да, то кто его автор? Чего добиваются «призраки» и не пора ли принимать меры?
Насчет того, каковы эти меры, Глеш не сомневался. Достаточно хорошей чистки, как все намерения слуг выйдут наружу. На этом настаивали младшие наставники, даже требовали, но Архонт разрешения не дал. Пока он главный в проекте и никому не позволит отнять у себя полномочия. И уж тем более он не передаст их стукачам, строчащим доносы в Совет.
Глеш чувствовал внутреннее сопротивление. Дэррн точно знал, как надо поступить, но его натура, раньше беспрекословно принимающая авторитет правил и законов, вдруг восстала. Архонт чувствовал растущую ненависть к Совету. Его мысли были достаточно параноидальны, чтобы во всем видеть подвох, но они же помогали ему держаться в рамках. Глеш вел свою игру – он даже не сразу понял, что это так. Не выходя на связь и выжидая, Архонт таким образом подсознательно вел боевые действия против Совета. Пусть знают, что Глеш сам себе хозяин и в своей вотчине будет делать то, что пожелает. Архонтам никогда не было дела до проекта и шаари, для них они всегда были расходным материалом, чуть умнее и ловчее роботов, выполняющих программу. «Призраки» приносили дэррнам доход – это все, что хотели знать коллеги Глеша. Но он думал по-другому. Наверное, стоило прожить эти семьсот лет бок о бок с людьми, чтобы понять кое-что, и Глешу казалось немыслимым сейчас обрушивать репрессии на их головы. Он не может предать своих питомцев, а значит, не может и дальше быть главой проекта. Лояльность Совета исключает лояльность слугам – и наоборот. Похоже, пришло время сделать выбор.
Или… выиграть еще немного времени и снова схитрить.
Глеш сел, ощущая боль во всем теле. Он стал слишком старым, чтобы двигаться и думать быстро. Чтобы быстро принимать решения.
Добравшись до коммуникатора, Глеш набрал кодовую последовательность.
– Понзес, прошу, зайди ко мне.
Второй по старшинству после него наставник-дэррн появился в покоях Архонта спустя десять минут.
Глеш к тому времени привел себя в порядок, но все равно Понзес Хауш заметил, в каком он состоянии. Скользящей походкой он приблизился к дивану, на котором сидел Архонт. Тот сделал знак занять место.
– Я так понимаю, сообщений нет. – Хауш опустился на подушки. Его движения были медлительными и осторожными, точно он боялся что-то себе повредить, но на самом деле Понзес славился как лучший боец на мечах. Именно он учил шаари фехтованию.
Глеш кивнул.
– Нет.
– Либо мертвы, либо в плену. Если в плену, то… у лакишей. Не думаю, чтобы туземцы на Клебре смогли их захватить, – сказал Хауш.
– Я тоже так считаю.
– Твой план? – Понзес рассматривал Глеша из-под низко надвинутого на глаза капюшона. Алые глаза-щелки светились.
– Думаю послать на Клебру пару-тройку «призраков». Проверить. Пускай высадятся в контрольной точке и пройдут весь путь до места, где наши должны были уничтожить башнагов.
– Я склонялся к тому же, – сказал Понзес. – Но… что это даст?
– Выиграем время.
– Для чего?
Взгляды дэррнов скрестились, словно клинки.
– Я ведь могу тебе доверять?
– Конечно. Однажды я отказался отсылать Совету отчеты о твоей работе. Меня держат здесь только потому, что лучше меня никто не научит детишек сражаться на мечах.
Эта мысль раньше не приходила Глешу в голову. Ему нужны союзники. Разве нет? Вот, например, Хауш – он не предаст.
– Шогг собирается сместить меня. Его поддерживает большинство Архонтов. Они запросто воспользуются ситуацией. Я был слишком беспечен, Понзес… Теперь ситуация осложнилась настолько, что под угрозой и я сам, и наш проект в целом. Ты… слышал слухи о заговоре среди шаари?
Хауш повел плечами.
– У меня есть глаза и уши, Глеш. Но определенно я могу сказать лишь одно – детишки стали более скрытными, чем раньше. Правда, на моих занятиях они ведут себя обычно.
– А вне их?
– Не знаю. Я не надзиратель, а мастер боя.
Глеш провел рукой по щеке, найдя там неожиданно много морщин.
«Я боюсь себе признаться, что упустил контроль над ситуацией. У меня под носом вызрело нечто, а я узнаю о нем из третьих рук. Даже после разговора с Архонтами я не удосужился навести порядок в своем хозяйстве…»
Стар, слишком стар.
И труслив.
– Пайтал и Ахкад следят за мной теперь, наверное, в два раза тщательнее, чем раньше. По заданию Совета.
– Терпеть не могу этих ублюдков. Почему ты до сих пор их не выгнал? – прошипел Хауш.
– Некем было заменить, но теперь поздно заламывать руки, – мрачно отозвался Глеш. – Архонт Шогг утверждает, что они двое раскрыли заговор.
– Это реально?
– Не знаю.
– Кто главарь?
– Неизвестно.
– Можно устроить всем детишкам промывку мозгов. Выявить зачинщиков, наказать, а остальным подчистить память, – предложил Понзес.
– Нет. Не сейчас, по крайней мере.
– Не понимаю.
– Речь идет о проекте в целом. Если мы пойдем на поводу у Совета, мы потеряем все.
– А в противном случае разве нет?
– В противном случае у нас будет время, а значит, и некоторые шансы.
– На что? – пытливо глядя Архонту в глаза, спросил Хауш.
Глеш ударил себя по колену. Если бы он знал! Если бы мог хотя бы в общих чертах описать свое состояние, свои предчувствия, свои мысли!
Понзес терпеливо ждал.
– Семь веков я подчинялся Совету и выполнял все его указания. Я был его членом, но не мог влиять на ситуацию, когда мне что-то не нравилось. Почему? Потому что не входил в большинство. Коддис мог говорить свое веское слово – я же не чета ему. Как мне его не хватает, Хауш. Он бы точно не позволил этим смердящим ошшо[18] творить что им вздумается.
Понзес кивнул. Глеш видел, что это не просто знак формального согласия. Дэррн уважал память Коддиса, а это для Архонта значило много.
– Послушай. Я вот что подумал. – Глеш подался вперед. – А почему?
– Что?
– Почему мы обязаны подчиняться Совету? Я? Ты? Ответь!
– Не знаю, Глеш. И ты говоришь странно. Есть законы, правила. Кажется, это само собой разумеется.
– Именно! Само собой… – воскликнул Глеш почти с восторгом. – Я и подумал: а вдруг шаари решили точно так же? Они же люди. Ты знаешь их ничуть не хуже меня. И если я внезапно задаюсь этим вопросом, то для них это совершенно естественно.
Понзес сдвинул брови, переваривая информацию.
– Получается, ты оправдываешь их заговор?
– Я пытаюсь понять! Это большая разница. Для них само собой – подчиняться нам. Но где истинная причина? Потому что мы сильнее?
– Ну, ты прав… Кто человек перед дэррном?
– Мы привыкли так думать, Понзес. А вдруг мы не правы?
Хауш поднял обе руки, до того лежащие на коленях.
– Постой-постой, ты меня совсем запутал, Глеш. К чему этот разговор?
Лицо Глеша стало маской, высеченной из камня.
– Можешь донести на меня. Я пойму.
– Не стану. Только хочу знать, что ты задумал.
– Похоже… стать предателем собственного народа.
– Что?
– Меня заклеймят именно так, если я не предприму мер, чтобы раздавить заговор шаари в зародыше. А я не собираюсь их предпринимать.
Всегдашнее спокойствие Понзеса рухнуло. Дэррн смотрел на Архонта, абсолютно потрясенный. Прошло немало минут, прежде чем фехтовальщик смог заговорить:
– Значит, вот как далеко все зашло…
– Половину всего сказанного я придумал сейчас. Экспромт.
– Не понимаю. Шутишь?
– Нет. Но я решился… только сейчас.
– Если об этом узнают, мы оба покойники, Глеш, – заметил дэррн.
– Знаю. Но мои комнаты хорошо экранированы. Их не прослушать.
Понзес поднялся.
– Так, давай подведем черту. Ты хочешь выиграть время и дать шаари возможность поднять мятеж?
– Ну… в общем, да.
«Хаушу ничего не стоит пойти после меня сразу к Шоггу и все ему выложить. Я гарантированно мертвец!»
Но Глеш чувствовал, что остановиться уже не может. Как будто внутри его произошла какая-то поломка – безвозвратная.
– Допустим, это случится. Чего хотят «призраки»?
– Не знаю. Наверное, свободы.
– Что они будут с ней делать?
– Решат.
– Ты обезумел, Глеш! – Понзес зашагал по комнате, фыркая. – Мы учили их, что свободы нет – это иллюзия. Обман Хаоса. Свобода выбора – вредный миф.
– Вдалбливая догмы им в головы, мы заставили людей сомневаться, – сказал Архонт. – Коддис предупреждал меня. Если мы не стирали их волю, если не превращали в послушных зомби, то должны были быть готовы к подобному. Коддис был прав.
– Но Рама Тоос…
– Я убил его. Признаю. Он мог бы своими идеями отравить разум шаари.
– А теперь у нас неизвестно сколько этих… Тоосов! Или теперь ты думаешь, что это правильно?
Глеш помолчал.
– То, что мы делали с ними… Понзес… Они имеют право отомстить нам. За убитых родителей, за раздавленное детство, за мучения, за всю боль, которую мы им причинили. Мы сделали из них живых роботов, готовых выполнить любой приказ, а ради чего?
Понзес молчал.
– Ради того, чтобы мразь, которая пирует во Внутренней Сфере, могла и дальше набивать карманы и купаться в золоте.