В качестве доказательства этого ашкеназского благочестия и сефардского ассимиляционизма зачастую упоминают поведение тех и других во время погромов: сопряженных с первыми тремя крестовыми походами в Германии, Франции и Англии и в 1391–1392 годах в Кастилии и Арагоне. Как подробно обсуждалось выше, еврейские источники, христианские источники и историография по большей части сходятся в том, что ашкеназы чаще предпочитали смерть крещению. Про сефардов же утверждается обратное: они предпочитали обращение гибели, причем многие авторы, конечно, превозносят ашкеназское мужество и сурово осуждают сефардскую слабость: «в северных странах, – пишет Сесил Рот, – евреи, как правило, твердо придерживались веры предков несмотря на все угрозы и были готовы скорее умереть, чем предать ее. Но в Испании положение было иным. В первый и последний раз в истории человечества еврейская нравственность не выдержала испытания. Повсюду в Испании многочисленные группы евреев, иногда возглавляемые самыми учеными, богатыми и влиятельными членами общин, обращались в христианство, дабы избежать смерти».
Историки с разных сторон изучали героическое поведение евреев «в северных странах», предлагая ему разные объяснения, рассмотренные выше: от следования литературным моделям до безрассудства необразованных женщин и преувеличений хронистов, желающих поразить Всевышнего, и разрыва между реальностью и текстом, 1096 и «1096». Поведение испанских евреев в аналогичной ситуации привлекало меньшее внимание, поскольку современному сознанию казалось и кажется естественным – в отличие от достохвальной стойкости ашкеназов, которая – особенно в форме активного мученичества – не может не шокировать и не требовать разысканий и оправданий. В то же время отступничество, конечно, тема щекотливая, оскорбляющая национальное самолюбие и потому еще непопулярная в еврейской историографии. Но наконец, примеры благочестия и героизма сефардские историки нашли в поведении криптоиудеев – евреев, крестившихся в ходе погромов или впоследствии, но втайне продолжавших практиковать иудаизм и за это пострадавших от инквизиционных преследований, – и стали заниматься ими с большим интересом, чем их неустойчивыми предками.
Но мы остановимся на событиях 1391–1392 годов. Что же произошло в пиренейских королевствах в эти месяцы, как реагировали испанские евреи и почему они реагировали так, а не иначе?
1391 год в сефардской истории традиционно считается аналогом 1096-му – в ашкеназской. Это переломный год, открывающий собой переломный период 1391–1412 годов – период погромов и обращений, после которого испанское еврейство еще просуществует восемь десятилетий, но прежнее благополучие в полном объеме уже не восстановится.
В июне 1391 года под воздействием юдофобных проповедей Феррана Мартинеса, архидьякона Эсихи, городка между Севильей и Кордовой, начались погромы в Андалусии, распространившиеся затем по всей Кастилии. Евреев убивали, крестили, продавали в рабство маврам, их кварталы – худерии – поджигали, синагоги превращали в церкви. Малолетний король Энрике III не обладал достаточной властью, чтобы подавить беспорядки. Запреты, прокламации и угрозы наказать зачинщиков не помогали. В середине лета волна погромов дошла до Арагона. В Валенсии, на родине проповедника Винсента Феррера, впоследствии канонизированного и по сей день остающегося очень важной фигурой в исторической памяти валенсийцев, погромы привели к массовым крещениям: по легенде, в церквях кончился елей, и сосуды наполнялись сами собой. На Балеарских островах погромы грозили перерасти в крестьянское восстание, центральная власть не могла установить контроль над ситуацией до 1392 года. В Каталонии король объявил погром государственным мятежом, приказывал вешать погромщиков, отправлял военные отряды на защиту евреев. Ситуация действительно напоминала народное восстание – по типу проходивших примерно в то же время крестьянских восстаний в других европейских странах: вспомним Жакерию во Франции или восстание Уота Тайлера в Англии. В подавлении погромов большую роль сыграли придворные евреи: они постоянно ходатайствовали перед королем и папой, платили за посылку военных отрядов. В конце концов муниципалитеты заплатили штрафы в королевскую казну и были прощены, виновниками были объявлены либо неграждане городов, либо сами же евреи. Еврейские общины получили временное освобождение от налогов и подтверждение прежних привилегий и постепенно восстанавливались. Но при этом многие богатые их члены крестились, и многие эмигрировали в Северную Африку.
Второй виток крещений произошел в 1412 году, когда кастильская королева Каталина, регентша при малолетнем Хуане II, под влиянием Винсента Феррера и выкреста Пабло де Санта Мария, епископа Бургосского, издала неблагоприятные для евреев законы, включающие переселение из вековых кварталов в окраинные районы, запрет определенных профессий, в том числе ростовщичества и земледелия, запрет на занятие придворных должностей, сокращение общинной автономии и, наконец, запрет переезжать в земли сеньоров, где эти законы не действовали. На этом фоне проповеди Винсента Феррера привели к новой волне погромов и крещений.
На вопрос о том, как же перед лицом погромщиков вели себя средневековые сефарды, чью нравственность Сесил Рот поспешил осудить, сложно ответить однозначно. Крещения, безусловно, имели место, и после этих событий в Испании возникла весьма заметная группа крещеных евреев, марранов, или конверсо, по численности сравнимая, если не превосходящая иудейское население. Но были и те, кто шел на мученическую смерть. Посмотрим, что сообщают об этом еврейские источники.
Хасдай Крескас, ученый и полемист, раввин Сарагосы и духовный лидер арагонского еврейства, занимавшийся восстановлением арагонских еврейских общин после погромов, высказывался в пользу мученичества: «Авраам научил нас, что все те, кто хочет принадлежать к семени Авраамову, должны быть готовы отдать свои жизни во освящение Божьего имени, когда время для того наступит. Иначе они не из семени Авраамова. […] Все евреи […] должны быть готовы отнять жизни своих детей […] как Авраам». Казалось бы, Крескас предлагает жертвоприношение Исаака в качестве ролевой модели, то есть оправдывает, даже предписывает активное мученичество, выступая тем самым вполне в ашкеназском духе. И как будто он сам поступил сообразно своему идеалу – это следует из его описания погрома в Барселоне: «И они напали на евреев, которые были в крепости. […] Многие освятили Святое Имя. И сын мой единственный среди них, жених, невинный агнец [Быт 22; «невинный» – стандартный раввинистический эпитет для Исаака]. Его я принес в жертву». Но на самом деле, как мы знаем, сын Крескаса уже не был ребенком и тот не приносил его в жертву, да и вообще отсутствовал в Барселоне в дни погрома – потому и остался жив. Значит, свидетельства Крескаса не стоит понимать буквально, равно как и, вероятно, его призыв к инфантициду. Поведение евреев в других общинах Крескас описывает, возможно, более объективно: «Господь, словно враг, направил лук свой против общины Севильи. […] они подожгли ее ворота и убили многих людей. Но большинство изменило своей вере, а некоторые женщины и дети были проданы мусульманам, и многие умерли во освящение Его имени, и многие нарушили святой завет». Перечислены разные варианты, и какое поведение доминировало – неясно: «многие умерли» и «многие нарушили».
В бывшем еврейском квартале (call) в Барселоне
Некоторые источники – и современные событиям, и позднейшие – вообще не упоминают мученичества, только отступничество. Автор литургического плача сокрушается, что еврейская община Бургоса
оставила Господа, как неверная жена,
предпочтя низменного человека, бросила почтенного.
[…]
Ее праведные мужи сошли с пути истинного.
То же сообщает о Бургосе автор хроники «Скипетр Йегуды», написанной уже в начале XVI века: «община Бургоса, выдающаяся по своей мудрости и богатству, оставила свою веру». Но и Барселону, в которой, согласно Крескасу, многие «освятили Имя», литургический поэт оплакивает за измену вере:
Барселону оплакиваю! Гордость ее низвергнута […]
Увы той чистой девице, которая теперь согрешила,
Подняла юбки свои и обнажилась у всех на глазах!
Другая хроника начала XVI века «Книга традиции» тоже не упоминает никакого мученичества – ни активного, ни пассивного, зато указывает огромные числа обращенных: «В то время поднялись враги евреев и принесли им гибель и разрушение великое. Захватывали их сыновей и жен, чтобы продать их в рабство, и насиловали их дочерей. Более 200 тысяч евреев по приказу короля, который был юн, изменили свою веру в году 5151 [1391]. […] В этот год были гонения в Севилье, Валенсии, Лериде, Барселоне и Майорке. […] Монах фра Винсент [Феррер] – да будут стерты имя его и память о нем – руками королевы доньи Каталины и короля Фернандо Арагонского произвел великие гонения на евреев, и более 200 тысяч поменяли веру в год 5172 [1412]».
Титульный лист испанского перевода хроники Шломо ибн Верги «Скипетр Йегуды». Амстердам, 1744
«Скипетр Йегуды» и еще более поздняя, середины XVI века, хроника «Юдоль скорби» рисуют более сбалансированную картину, признавая, что были и отступники, и мученики, причем последних существенно больше: «Многие поступили согласно своей душе и своей вере, – пишет Шломо ибн Верга, автор “Скипетра”, – и были убиты многие во освящение Имени. […] И в тех местах некоторые евреи оставили свою веру […] а в других местах освятили Имя и были сожжены». Йосеф Га-Коэн, автор «Юдоли скорби», приводит конкретные цифры:
Многие преследования произошли в Испании в те дни из-за монаха фра Висенте из Валенсии, принадлежавшего к доминиканскому ордену, который с кафедры говорил дурные вещи о евреях. И он поднял народ той земли на евреев, и они собрались уничтожить евреев: многие были убиты мечами и многие насильно уведены от Господа Бога Израиля. […] Число убитых в этой кровавой бане достигло 150 тысяч, а число обращенных – 15 тысяч. […] Корол