3. Вопрос о запрете в России таких платформ, как Twitter, Facebook, YouTube или ЖЖ, — функция чисто политического решения, которое может принять ровно один человек. Когда он его примет, блокировка случится немедленно. Покуда он его не принял, ведущие площадки для Роскомнадзора неприкосновенны. Что творится в голове у этого человека и какие доклады влияют сегодня на формирование его мнения, гадать бессмысленно. С уверенностью мы можем лишь констатировать: пока что крупнейшие площадки действуют, значит, решение об их закрытии он еще не принял. Что по этому поводу думают и говорят пешки в Госдуме, Совфеде или Минкомсвязи — совершенно безразлично. Если они там по этому поводу что-то заявляют или принимают нормативные документы, все это нужно лишь затем, чтобы привлечь к себе внимание и заработать номенклатурные очки лично для себя. Для оценки ситуации нужно смотреть не на слова, а на дела.
4. Роскомнадзор — бюрократическая российская организация, которая действует и мыслит себя в логике палочной системы, как любое другое карательное ведомство. Поскольку принимаются законы о блокировках и цензуре, Роскомнадзор обязан постоянно рапортовать об их выполнении. При этом Twitter, Facebook и другие крупные зарубежные площадки в открытую плюют и на несуразные требования к ним, содержавшиеся в «первом пакете Яровой» (он же 97-ФЗ), и на угрозу блокировки. Это ставит цензурное ведомство в несколько дурацкое положение. По не зависящим от него причинам оно не может отчитаться о репрессиях против крупнейших нарушителей 97-ФЗ. Все это видят, все это обсуждают, площадки на цензуру плюют, а публика откровенно зубоскалит.
Эти страдания чиновников длятся уже более двух лет. Все это время посильную психотерапевтическую помощь терпилам оказывали издания дружественного Роскомнадзору медиахолдинга, публикуя регулярные вбросы о том, как в Москву на поклон прибывают все новые эмиссары заокеанских площадок. Будто бы ведутся какие-то переговоры, достигнуто взаимопонимание, есть планы по выполнению 97-ФЗ субъектами калифорнийского права… Все бы хорошо, но каждая такая новость, не получив продолжения, лишний раз доказывала беспомощность Роскомнадзора, не получившего отмашки для серьезных репрессий, предусмотренных в законодательстве для иностранных нарушителей.
5. Именно в контексте этого ведомственного батхерта и следует рассматривать блокировку Linkedln. Придумалась одна иностранная соцсеть, номинально охватывающая в России 2,6 млн пользователей, а по факту такая же здесь невостребованная, как и ее доморощенный аналог, принадлежащий Яндексу МойКруг. И в отношении этой сети решили устроить показательные репрессии, на которые, с одной стороны, не нужно испрашивать высочайшего дозволения, а с другой — жертва до такой степени малозаметна в России, что никакого серьезного потрясения ее запрет здесь не вызовет. Зато во всем западном мире, где эта соцсеть считается мегакрутой, сверхпопулярной и супервлиятельной, новость о запрете гарантированно спровоцирует и шумиху в прессе, и реакцию со стороны крупнейших игроков. И вся эта шумиха радостно ретранслирует обратно в Россию со ссылками на ВВС и CNN (чисто для справки: иллюстрация к этому посту — скриншот из эфира ливанского телеканала Аль-Манар). Это докажет высокому силовому и кремлевскому начальству, что чиновники Жаров, Ксензов и Ампелонский не зря едят государственный хлеб. По-моему, ход совершенно гениальный, в строгом соответствии с пастернаковским заветом: «ничего не знача, быть притчей на устах у всех».
6. Важно понимать, что от блокировок Linkedln в России не пострадал на сегодняшний день ни один человек, будь то нынешний или будущий пользователь запрещенной соцсети. И дело тут не только в том, что разница между запрещенным и не запрещенным в России сайтом — ровно один клик на иконку приложения FriGate, установленного миллионами россиян еще после блокировки RuTracker. В случае с Linkedln все еще смешней. Два важнейших канала взаимодействия между соцсетью и ее участниками — ее электронная почтовая рассылка и приложение для мобильных платформ. Ни то, ни другое блокировке не подлежит по определению. Письма с важной и персонализированной информацией от Linkedln как приходили подписчикам, так и будут доставляться им впредь. Приложение Linkedln как было доступно в AppStore и Google Play — так оно и останется доступно. А если сыщется в России какой-то такой оригинал, которому в этой жизни ничто не мило, кроме доступа через настольный браузер, то этот чудак успел поставить себе FriGate или наладить доступ в Интернет через прокси еще тогда, когда в стране первый раз блокировали Википедию.
В свете всего вышеизложенного я не считаю блокировку Linkedln в России сколько-нибудь значимым событием и даже не думаю, что она приведет к очередному всплеску популярности прокси-сервисов, как обещал Варламов. Полагаю, что охват осмысленных российских пользователей такими сервисами за последние 4 года достиг уже точки насыщения. A Linkedln — это вам не Одноклассники, это сеть для профессионалов, так что для ее пользователей вопрос об обходе блокировок не должен был представлять никакой сложности изначально.
Тут есть еще один интересный аспект — о юридической состоятельности тех требований, которые российские силовики предъявили к Linkedln. А именно — про локализацию персональных данных. Но это — тема для совершенно отдельного поста, который я вскорости напишу и тут залин кую.
Update: упомянутый выше Максим Ксензов просил уточнить, что с конца прошлого года не работает в Роскомнадзоре в связи с трудоустройством на высокую должность в НМГ. Так что к нынешнему запрету Linkedln автор мема про блокировку Twitter или Facebook в России «за несколько минут» уже не имеет отношения, да и государственного хлеба он больше не ест. Просьбу исполняю, но из песни слов, как известно, не выкинешь. Именно Ксензов — в интервью тем самым «Известиям», владельцем которых является его новый работодатель, произнес исторический монолог о простоте и безболезненности блокировки в России крупнейших международных площадок:
Мы завтра же можем в течение нескольких минут заблокировать Twitter или Facebook в России. Мы не видим в этом больших рисков. Если в какой-то момент мы оценим, что последствия от «выключения» социальных сетей будут менее существенными по сравнению с тем вредом, который причиняет российскому обществу неконструктивная позиция руководства международных компаний, то мы сделаем то, что обязаны сделать по закону.
По-моему, совершенно естественно вспоминать имя Ксензова в связи с блокировкой соцсетей в России — даже если он однажды перейдет на работу в Фейсбук, Госдеп или Общество защиты Интернета.
Сколько лет давать за «трейлер» и «спойлер»?
Один пламенный государственник на зарплате призывает сегодня с утра пораньше защитить русский язык от иностранных слов.
Это, в общем, закономерное такое предложение, не раз высказывавшееся депутатами от ЛДПР. Которые, как известно, наделены чудесным даром предугадывать невысказанные задумки высокого начальства (зачастую обходясь совершенно без помощи интуиции). Нельзя исключить, что и у государственников на зарплате появилась эта почетная функция — вбрасывать хозяйские думки «для обсуждения», чтоб прочувствовать, дозрел ли клиент.
В самой по себе идее поставить милицию и ФСИН на стражу русской речи нет ничего ни неожиданного, ни удивительного.
Если у нас государственное чиновничество постоянно рвется указывать гражданам, какие фильмы им смотреть в кинотеатрах, какое искусство должно выставляться в музеях и галереях, какие книги допустимо читать, на какие сайты заходить, в каком духе воспитывать детей, какую еду и лекарства принимать внутрь и что думать о событиях сентября 1939 года, то рано или поздно должны добраться и до госуправления словами языка — наладив цепочку совершенно понятных механизмов. Сперва через Госдуму и Совфед проводится ворох законов, содержащих запреты на те или иные импортные слова, устанавливается норма ответственности за их использование для юридических и физических лиц, потом подключаются МВД, ФСБ, Росгвардия, Роскомнадзор, СКР, прокуратура и суды для наказания нарушителей. Причем, очевидно, запрет употребления иностранных слов как ответственность за всякое иное мыслепреступление следует принимать по «антитеррористическому пакету» (не по экономическому же!), в результате чего нарушителям запретов будут сразу шить экстремистские статьи, «преступление против конституционного строя РФ», как сказано в моем собственном обвинительном заключении. Это значит, что любому расследованию будет придаваться гриф «особой важности», который позволит поучаствовать в каждом из таких дел всей цепочке от оперов ГУПЭ до генералов ФСБ, и все смогут заработать по палке в рапорт за успехи в очередном спасении Отечества от супостата…
Но это все не интересно, потому что о механизмах функционирования этой системы я уже тут не раз писал: топтунам без разницы, на что возбуждаться. А вот про сам феномен «засорения» русского языка иностранными словами стоит все же уточнить, откуда он взялся.
Конечно, любого образованного человека в наши дни просто обязан бесить тот адский наплыв бездумных иностранных заимствований, которыми за последнюю четверть века засорена устная и письменная русская речь. Ивенты с мерчендайзерами, коучи с икспириенсом в тимбилдинге, трейдинг бондами на стокмаркете, инсайт с инсайдом про экзитполы/АйПиО — вот это вот все. Хорошо помню, как в 1993 году приезжал к нам в Израиль из Москвы покойный Илья Кормильцев, полиглот, умница и филолог, и привез новый русский анекдот:
«Наше почтовое отделение предлагает клиентам новые виды услуг: маркетинг, конвертинг, лизинг и прилепинг».
Анекдот этот показался мне тогда очень смешным, но совершенно абсурдным, в духе «Сколько волка ни корми, все равно у слона больше». Лишь вернувшись в Россию несколько лет спустя, я осознал, до какой степени конкретно и правдиво эта шутка отражала реальные процессы замусоривания повседневного русского языка. И понятно, что процессы эти не в последнюю очередь связаны с малой грамотностью и тотальным отсутствием чувства языка у внедряльщиков. Которые свое профтехобразование получали на недельных экспресс-курсах, где нахватались терминов, но не имели ни времени, ни ума их толком осмыслить — и потащили в бизнес-практику, сформировав в каждой отрасли свой жаргон, богатый на бессмысленные иностранные кальки.