у, если оно теперь поступит?
В панике осматривая толпу, молодой мужчина наткнулся на пристальный взгляд матери из противоположного конца гостиной. Несмотря на приличное расстояние между ними, Герман знал, что мать смотрит именно на него и чувствует себя ничуть не лучше.
– …Старший из моих сыновей, Герман, сегодня чувствует себя неважно, – без тени смятения лгал отец, прекрасно зная о том, что тонкий силуэт его нелюбимого отпрыска скрывается где-то позади. – И это можно понять! Работая со мной, должно быть, рано или поздно, превращаешься в пчелку…
Гости разразились искусственным, а от того чрезвычайно высоким по тональности смехом. Обладатель косматой прически позволил себе лишь криво усмехнуться и вошел глубже в тень.
Рассчитывать на то, что его работа удостоится отметки, было глупо.
Он таскался с Вуйчичами по ночному городу не для того, чтобы привести компанию к процветанию.
Должность «уборщика» досталась старшему сыну для того, чтобы хотя бы на йоту оправдать собственное право на существование.
– …Н, попрошу пчелку, которая трудится на благо всеобщего здоровья наших местных жителей. Каждый из вас, прибывших сегодня из столицы, посещает нашу фармацию, надеясь на то, что мы поможем узнать болезнь, взглянуть страху в лицо и победить его усилием наших профессионалов! Сейчас болезни городских – краеугольный камень, который мы, прилагая весь наш опыт и ресурсы, продолжаем совместно точить.
И вновь хлопки, на сей раз сопровождаемые шепотками. Тема повсеместного роста заболеваемости действительно была горячей. Эпидемия чахотки отнюдь не была забыта за сроком давности, потому как еще пару десятилетий назад успела коснуться каждой городской семьи. Сейчас над недугом был взят контроль, однако болезнь все еще часто встречалась и переносилась так же тяжело, как и раньше. И практически всегда – с неизбежной смертью несчастного.
– …Так, я отвлекся, – Николас откашлялся и, наконец, обратил свое внимание на сына, который, казалось, уже порядком утомился выгибать спину, а потому сцепил руки за спиной в крепчайший замок для опоры. – Сегодня перед вами – Валериан Бодрийяр, мой младший сын и будущий управленец всеми любимой «Фармации Б.». Этот муж, будучи шестнадцати лет отроду, трудится для вас, дамы и господа, с самого малолетства. И сейчас, предчувствуя свой скорый уход на покой, я уверен в том, что передам вас в надежные, умелые руки, которые по праву рождения наследуют гений нашей семьи!
– Выпьем же за это! – вдруг раздался крик из толпы. Старый друг Николаса, почти облысевший владелец мужского ателье Джонни Алонзо, сделал шаг вперед. – Выпьем за род Бодрийяров, что остаются на страже нашего здравия!
– Выпьем! – поддержал его двоюродный дядя Ангелины – сильная половина Эмерсонов, мистер Майкл.
– Ура! – подхватила толпа.
Музыка приглашенного оркестра полилась мелодичной рекой, сопровождаемая звоном бокалов с дорогим шампанским.
Что-то внутри Германа разбивалось поэтапно с каждым новым звуком. Надежда на то, что его жертва могла принести плоды хотя бы в виде расположения главы семьи, разрушилась, не успев толком сформироваться.
То, на что ему предстояло положить свою жизнь, не было способно вывести его из постыдного ранга. Он не мог стать лучше, насколько бы грязной ни была его деятельность.
В одном отец не врал точно – чувствовал старший сын себя действительно отвратительно.
Духовые инструменты свидетельствовали о том, что первым танцем должна была стать кадриль.
Стоило юноше покинуть свое укромное убежище, для того чтобы, наконец, вернуться в покои, он заметил, что какое-то незнакомое рыжеволосое существо до неприличия спешно направлялось к нему.
– Меня зовут Мэллори Томпсон! – нескромно выпалила весьма молодая девушка, наконец доволоча свои мятно-зеленые юбки до Бодрийяра. Ее вид намекал на то, что леди совсем недавно миновала старший школьный возраст, – более четырнадцати лет ей быть не могло. – Простите… простите, я так торопилась, знала, что вы уйдете.
Герман нахмурился. Сомневаясь менее минуты, он все же взял предложенную ладонь в шелковой перчатке и сделал вид, что коснулся ее губами. Однако же продолжал молчать. Имя плохо воспитанной гостьи было ему знакомо, но ничего не говорило о причине ее желания начать диалог.
– Миссис Эмили Доусон – моя тетя. Вы… Валериан говорил, что вы на самом деле здесь, – начиная чувствовать себя неловко без обратных фраз, продолжила гостья. – Хотела… познакомиться с братом того, кого всем сердцем люблю.
Старший сын Николаса недобро усмехнулся в попытках сдержать смех. Проходящий мимо лакей с набором свежих бокалов с алкоголем оказался как никогда кстати. Стараясь не смотреть на девушку, юноша отпил немного шампанского и обратил внимание на танцующих. Валериан, как и ожидалось, блистал в первых рядах, разделяя бодрую кадриль с миссис Доусон.
– Что же ваш возлюбленный, Мэллори… – наконец, разорвал тишину Герман, не считая нужным сдерживать свое высокомерие по отношению к юной особе. – Посвятил первый танец не вам?
– Ах, того предполагает агенда… – девушка коснулась ридикюля[15], почти незаметно сопровождающего пояс ее платья. Ткань была чрезвычайно легкой и позволяла осмотреть то, что леди питалась довольно плотно. Вся ее комплекция предполагала возраст младше фактического, а круглая мордашка с раскрасневшимися от волнения щеками намекала на эдакий образ рыжего херувима из детских книг. – Он обещал первый танец тете… Сэр Николас уже не так молод и не рискует…
– Риска в нем достаточно, – как бы невзначай перебивая собеседницу, брякнул Герман.
– Не смею предполагать… – былой пыл Мэллори тух с каждой секундой, ломаясь о ледяные стены замка юноши, что с каждой секундой становился все выше. – …Я лишь хотела отметить, что мне жаль… Жаль, что вас не позвал мистер Бодрийяр. Вэл… много говорил о ваших трудах, и, знаете, он очень за вас переживает. И очень любит. И я с таким человеком, как вы, очень бы хотела дружить.
– Мисс Томпсон, – юноша намеренно опасно улыбнулся, обнажая свои зубы. – Простите мою дерзость, однако мы с вами не знакомы. Откуда вам известно, что я за человек?
– Я соглашусь! – из последних сил старалась девочка, открыто улыбаясь собеседнику. – Мы не знакомы, но это можно исправить. В конце концов, рано или поздно мы с вами станем семьей. Вы станете мне как брат, дорогой Герман, а моим детям будете дядей. Для меня безмерно важно, чтобы у нас с вами все пошло на лад.
Детская непосредственность рыжеволосой девушки граничила с глупостью, которую когда-то ценивший своего младшего брата более всего на свете и теперь крайне разочарованный в обстоятельствах Герман более не мог терпеть.
Из центра гостиной послышались аплодисменты. Кадриль была завершена, и зрители благодарили танцоров за отменное зрелище.
– Мэллори, – почти не сдерживая смеха, в последний раз обратился к собеседнице старший из сыновей Николаса. – Не принимая во внимание ваши попытки выдать желаемое за действительное, я хочу, чтобы вы знали, что я не принимаю ваше общество, хоть и узнал вас лично несколько мгновений назад. Однажды, всего раз в жизни, я попросил у своего брата помощи, но он был так занят вами, что проигнорировал мои мольбы.
Из-за высокого роста парня еще совсем юной деве приходилось задирать голову вверх для того, чтобы поддерживать диалог. Ее кругленькое личико, направленное высоко к свету, теперь постепенно приобретало розоватые оттенки, а небольшие зеленые глаза блестели от подступающих слез.
Нехотя, словно делая огромное одолжение, брат Валериана склонился к девушке и заговорил тише обычного:
– Не сомневаюсь в том, что вы – прекрасная пара, Мэллори. Должно быть, ваша тетя многому вас обучила в общении с джентльменами. Но вы до конца дней своих обязаны помнить о том, что забрали у меня единственного в мире близкого человека. Того, кому я мог доверять. Того, кого я любил больше вашего по праву нашей семейной связи. А потому – что бы вы ни делали, мисс Томпсон, и что бы ни говорили – для меня вы не существуете.
– Герман!
Знакомый голос раздался откуда-то сбоку. Валериан, слегка взмыленный после своих стараний перед красавицей Эмили, вырос рядом с собеседниками из ниоткуда.
– Я вижу, ты познакомился с мисс Томпсон, – ледяным тоном проговорил младший брат, подступая к юной возлюбленной ближе. – И вижу, что эта идея Мэллори была неудачной.
– Ну что ты, – незаметно глотая почти выступившие слезы, улыбнулась девочка. – В джентльменах мы ценим искренность, и мистер Бодрийяр ее придерживался. Я его понимаю.
Герман недобро усмехнулся, допивая содержимое бокала, и повернул голову в бок.
– Я шел своей дорогой, Вэл, – кратко оповестил он, не глядя на брата, что еле сдерживал свое возмущение в рамках приличия.
– И это было верным решением, братец, – хмуро процедил юноша и гордо вскинул голову. – Не думаю, что будущей миссис Бодрийяр пристало слушать мнение того, кто исполняет в нашей семье обязанности по уборке нечистот.
Что-то острое вонзилось в сердце старшего брата, протыкая главный орган жизнедеятельности до самого основания.
Валериан знал, чем занимался его брат. Как долго он не верил байкам отца и осознавал степень грешности деяний, что были навешаны на родственника-изгоя против его воли? Жалел ли он его? Или был готов вытереть о то, что осталось от гордости Германа, свои ноги вторым, сразу после отца?
– Ты абсолютно прав, братик, – горько улыбнулся юноша. – Не слушайте меня, прекрасная леди. Осознание невежества моей личности в вашем юном возрасте абсолютно ни к чему.
– Нет, Герман! – оказываясь в центре конфликта, паниковала Мэлори. – Вэл, должно быть, имел в виду совсем иное… Все будет хорошо, вот увидите…
– Пойдем, Мэллори, – одернул девушку младший сын Николаса и направился к танцевальной площадке первым. – Второй танец – наш.
– Прекрасного вечера, – негромко попрощался отвергнутый наследник и, смиренно поставив опустевший бокал на каминную полку, двинулся прочь.