Единственным источником света служили лампы накаливания «Тесла», объединенные в один легкомысленный пучок под потолком.
– Кухня, – угадывая мои мысли, равнодушно кинул Джереми. И как он мог передвигаться по малоосвещенному пространству в своих чертовых очках?!
– Ты не ответил на главный вопрос, – я продолжал настаивать, еле поспевая за ним. Оуэн ориентировался на просторах «Контура» отлично, и толпы посетителей ему не мешали. – Почему ты уверен, что это тот самый дом, если документально это не подтверждено?!
– Я бывал здесь тридцать лет назад. Думаешь, я шутил о том, что занимался диггерством? Не в классическом понимании, но все же, – мужчина вступил на одну из лестниц и продолжил вещать, не оглядываясь на меня. – Дом простоял закрытым долго, буквально «сварился» в своей энергетике. Попав сюда впервые, я не сомневался ни секунды.
– Боже, это бред! Ты основываешься на ощущениях, теориях. Это все не имеет никакой почвы! – возмущенно воскликнул я, пугая встретившуюся нам по пути наверх молодую парочку. – Ты морочишь мне голову и даже не стесняешься!
– Хорошо, Боузи. Я пытался говорить с тобой на твоем языке эмпатии. Ну, значит буду напоминать о том, что тебе так во мне не нравится, – цокнул мужчина, наконец достигая площадки второго этажа. – У меня были деньги. А в городе есть архив. Или твоя подружка Мисти не говорила, что досье на Бодрийяров довольно богато, и было детализировано по моему заказу очень давно? Все, на что хватило ее ума, – назвать тебе мой возраст и имя?
Я остановился на последней ступеньке и посмотрел на Джереми исподлобья.
– Я задал ей только один вопрос, и она дала на него ответ. Откуда ты?..
– Боже, мой мальчик! – мистер О смотрел на меня с таким недоумением, словно я удивлялся тому, что небо на самом деле голубого цвета. – Ты правда думаешь, что я бы не дал задачу докладывать мне обо всех, кто когда-либо заинтересуется нашей родословной? Я искал Реймонда! Я ждал, пока он вспомнит!
Внутри зашевелилось что-то колкое. Осознание того, что клетка, уготованная мне моим личным антагонистом, была значительно больше, чем я предполагал, давалось через тошноту.
– И кто еще тебе помогал? И как?.. – нерешительно произнес я, все же переступая порог второго этажа «Контура». Мое остолбенение мешало посетителям курсировать.
– Сам спросишь, – отмахнулся от меня мужчина и двинулся куда-то вперед.
Оживленный коридор с интерактивной выставкой современного искусства располагался по правую сторону от лестницы. Однако Джереми следовал в совершенно противоположном направлении.
Стоило ли мне бояться того, что снова скрывалось под невидимой для меня подноготной? Могло ли что-то, кроме предательства Иви, задеть меня сильнее в рамках этой бессмысленной авантюры, которую затеял мистер О?
– Куда ты? – я продолжал стоять у подножья лестницы. Теперь идти за моим спутником хотелось куда меньше.
– В свою комнату! – снова актерствуя, бросил мне Оуэн через плечо. – Хочешь – стой там. Но у меня – встреча.
Глава 5
Опиумные пары захватывали сознание осмелившихся нарушить покой девиц Мадам Бизе с самого порога передней.
Перегруженный интерьер гостиной, в которой отдыхали жрицы любви, отталкивал своей пестротой и плохой сочетаемостью предметов убранства. Казалось, что каждая деталь, ставшая частью общей залы, символизировала вкус одной из пропащих судеб. Безвкусный пейзаж неизвестного художника, веерные зеркала, портреты неизвестных персон в резных рамках, письменные наборы, шляпки, безделушки… Хозяйки всех эти вещих утратили дом, но сохранили память о нем, а потому заполняли все свободные поверхности тем, что откликалось их душе, напоминало о жизни, которую они могли вести и от которой – увы – отказались.
Девы возлежали на кушетках, курили на софе в центре зала, наводили марафет у зеркала и играли с детьми. Последних, к ужасу старшего из братьев, было неприлично много для подобного места. Еще страшнее было то, что отпрысками порочной связи в своем невообразимом большинстве представали девочки.
Падшие постоялицы дома терпимости, порхающие по комнате в будуарных платьях, не обратили никакого внимания на незваных гостей. Днем они не работали, а потому с видимым усилием создавали иллюзию обычной жизни, приправленной разве что кумаром неугодных веществ.
– Где эта женщина? – с долей ощутимого напряжения поинтересовался у брата Герман. Тот прикрывал место удара ладонью, но в том, чтобы его несли за шкирку, более не нуждался. Потребность в сохранении надуманного имиджа сохранялась в нем до последнего. Даже пред полуголыми девицами он не хотел появляться в столь неудобном положении.
– Там… – Валериан нерешительно указал на деревянную ширму, выполненную в восточном стиле. Она располагалась в углу гостиной и не привлекала лишнего внимания. Это было объяснимо: сначала всем страждущим демонстрировался «товар».
– И не боится же, что сюда заглянет недоброжелательный контингент, – хмыкнул старший. – Сторожевыми Мадам не располагает?
– Не придет никто… – тревожно скулил кудрявый юноша. – Сам сказал мне о слухах. А если и придет, то пожалеет.
Выжженный подвал под «Фармацией Б.» служил красноречивым подтверждением в пользу этого аргумента.
Для пущей уверенности в том, что Вэл не сбежит, оказавшись в опасной близости от суровой хозяйки борделя, молодой мужчина подтолкнул того вперед. Дрогнув всем телом, младший неуверенным шагом проследовал до ширмы. Но прикасаться к ней не решался.
Будучи изрядно раздраженным малодушным поведением родственника, Герман подошел вплотную к причудливому предмету интерьера и постучал.
– Да-да? – послышалось совсем рядом. В конце концов, собеседников разделял лишь тонкий пласт дерева. Воображать, что за ним располагался целый кабинет, а не малюсенький закуток гостиной, было глупо.
Но, казалось, что Мадам Бизе считала именно так. Задав свой вопрос, она не двинулась с места.
Старший наступил Валериану на ногу, побуждая к тому, чтобы тот начал разговор.
– Это мистер Бодрийяр, Мадам… – проблеял юноша так, словно из него разом выжали все силы. – Младший.
Ширма заходила ходуном. Ее остов опасно качнулся, но уже через мгновение перед молодыми людьми появилась комично маленького роста женщина с густо напудренным лицом, чрезвычайно вульгарным количеством краски на губах и глазах и пенковой трубкой[23] во рту наперевес. Одежда ее была вульгарно броской, словно сшитой из карнавальных тканей, а на шее – покоилось обилие цветных камней. Всем своим видом сводня демонстрировала изощренное понимание достатка и пародию на современные идеалы красоты.
– Ах, Бодрийяр, – держательница уперла руки в бока и с силой прищурилась. – Послание получили?
– П-получил… и… – и куда девались все способности избранного отпрыска демонстрировать себя перед обществом?
– Ну то-то и оно, голубчики, – Бизе жевала мундштук, быстро перекатывая его во рту то влево, то вправо. Ее некогда дорогой аксессуар для курения успел приобрести медово-коричневый оттенок, ни капли не оставив от исходного телеснобелого. – Принес?
– Н-нет… – Валериан низко опустил голову, демонстрируя перед всеми участника диалога окончательную беспомощность.
Старший брат, теряющий суть разговора, на сей раз предпочел вступиться.
– Простите, Мадам. Нас не представили, – Герман склонил голову, протянув длинные бледные пальцы для ладони женщины, но та и не подумала подавать ему руку. – Меня зовут Герман. Я – старший сын Николаса.
Абсолютно белое, уже давно подернутое возрастом лицо Бизе сначала скукожилось в гримасу, а затем растянулось в широкой улыбке. Женщина громогласно расхохоталось, еле успевая перехватить трубку в руку, пока та не вылетела изо рта.
– Леди! Послушайте, каков! У Бодрийяра-то, оказывается, есть и второй! Или десятый? Не счесть и за день его наследников!
Словно по мановению руки дирижера, постоялицы дома терпимости разразились поддерживающей реакцией на шутку хозяйки. Девицы продолжали смеяться и прекратили лишь тогда, когда Мадам, наконец, удовлетворенно кивнула.
– Герман, говоришь, голубчик, – Бизе вновь приложилась губами к мундштуку и на сей раз, прищурила только один глаз. – Значит, ты принес?
– Прошу простить, – оглянувшись на жриц любви с кривой улыбкой, старший сын. – Но я, как мне думается, совершенно не в курсе ваших дел с отцом. От брата…
Мужчина осмотрел трясущееся нечто, еще несколько часов назад представляющееся ему младшим родственником. Валериан пытался отыскать способ провалиться под землю и не поднимал своей кудрявой головы.
– …Толку чуть. И потому – я здесь, – использовав одно из своих самых опасных выражений лица, нерадивый наследник произнес последние слова твердо и четко. – Извольте объясниться о произошедшем.
– Ты точно от Бодрийяра, мальчик? – Мадам осматривала тонкую фигуру с головы до ног, оценивающе прицокивая. – Уж больно не похож и смел. И у нас не бывал. Я бы запомнила.
– Точно, Мадам, – с ядовитой ухмылкой подтвердил Герман.
– Ну, так и быть, малец, – Бизе обратила свое внимание на Валериана, но тот не собирался выходить из ступора. Она расплылась в самодовольной улыбке. – Задолжал мне твой папаша за прошлый месяц. А раньше – платил исправно. За что, не знаешь тоже?
– Можно сказать, что нет.
– За услуги, – почти перебивая гостя, продолжала женщина. – Для него, для сына его, вот этого, да всей братии. Но не только. К сумме, понимаешь ли, добавлялся процент.
– За что? – о сути происходящего уже упоминал младший брат, однако старший предпочитал слышать подобные заявления из первых уст.
– За чистоту его доброго имени, – еле сдерживая хохот, выдавила из себя держательница. – Если что там от чистоты еще осталось. Мое дело – прибыльное. Да не сказать этого о ваших лавках, если только не одно такое место в городе. Николас, прости его Господь, придумал верный способ сохранять достаток.