Факт того, что некогда полный драмы и тирании дом Бодрийяров теперь представал передо мной как самая базовая площадка для сборов молодежи – не давал мне покоя. Я смотрел на витрину с десертами и спрашивал себя: как вообще это возможно? После моих злоключений в МёрМёр жуткий, плоский, но весьма распространенный стереотип о мрачных коридорах, наполненных тяжелой энергетикой, твердо закрепился в моей голове, окончательно перекочевав из кинематографа в реальность. Почему это место было совсем не таким? Неужели энергия новой жизни, что циркулировала здесь, могла снести абсолютно все, что ранее пряталось за дремучими стенами? Может быть, именно так выглядели закрытые гештальты? А дом Германа, все еще представлявшийся мне как живое кладбище, не мог обрести новую жизнь, потому что Оуэну не хватало кусочка пазла в виде меня?
Но вот я здесь. И никому из нас пока не легче. И я был готов поспорить, что если сейчас сорвусь в сторону теперь хорошо знакомого мне особняка и войду внутрь, ощущения внутри тоже будут прежними.
Чего нам не хватало для того, чтобы закрыть эту дверь, распахнувшуюся против нашей воли – навсегда? Что именно Джереми называл моим самообманом?
Моя очередь подошла.
Отдав предпочтение стандартам, я заказал три больших капучино, и, в ожидании, уставился в один из углов кафетерия. Сейчас там стояла вешалка, изрядно перегруженная демисезонной верхней одеждой. Идеальное поле для того, чтобы отдать волю сознанию, увидеть что-нибудь… В конце концов, мы находились в месте, где рос мой Мистер Неизвестный! В комнате, где формировался его внутренний монстр, где свидетелем всему этому был будущий отец мальчика, частичка души которого, по легенде, была во мне…
– Ваш заказ.
Я взял три высоких стаканчика в охапку.
Нет, ничего. И то ли присутствие Оуэна здесь было тому причиной, то ли кумар прошлого действительно сдался под напором энергии зумеров и совсем испарился.
– …Я думаю, выставочная зона подойдет. Там очень широкий коридор, каждая комната – не менее сорока квадратных метров. Общее управление можно будет вывести на первый этаж, – увлеченно вещал Джереми в тот самый момент, когда я вернулся к столу.
– Местечко-то, прямо скажем, очень проходимое. Маловато четыре квеста будет. – Боб взял свой стакан с кофе из моих рук, но поблагодарить, как и всегда, забыл. Оставшиеся две порции я поставил перед седым мужчиной. На самом деле, никакого капучино мне не хотелось.
– Ну, пять, Бобби. Я сказал, что договорюсь на этой точке, не проблема, – уверенно заявлял Мистер Буква.
Возможно, мое раздраженное состояние сыграло свою роль, но я рискнул вмешаться:
– Меняете паттерны, мистер О? Теперь квест не по мотивам страшных баек, а прямо на их исходной территории? Не из каждой локации можно сделать живой квест, да?
Мой босс тихонько захихикал, наблюдая за нами. Естественно, сути очередной нашей перепалки он не понимал.
– Некоторым историям, Боузи… – вкрадчиво посмотрел на меня «родственник», протягивая руку за своей картой, – …стоит оставаться в рамках сценариев, и только. Это место тому пример.
– Для тебя, в первую очередь, – с легкостью отбился я, абсолютно забывая о присутствии руководителя. – Строить детскую площадку на выжженном поле – не всегда плохая идея. Куда хуже – продолжать копаться в углях.
Бывший заказчик кисло мне улыбнулся и поправил свои темные очки.
О том, кто из нас обладал большей навязчивой идеей, можно было спорить бесконечно.
Глава 6
– Мы подходим к развязке, – монотонно сообщил мне Джереми, когда мы, наконец, вернулись в его машину, закончив встречу с Бобом в «Контуре». – Учитывая то, как ты все еще не можешь определиться с позицией по отношению ко мне, я могу предоставить тебе выбор. Дослушать все прямо сегодня и сделать вывод, либо – поставить точку прямо сейчас.
– Потребности в драме тебе не занимать, – не упустил шанса съязвить я, однако, уже из последних сил – чересчур насыщенный день успел меня вымотать. – Что такое «поставить точку» в твоем понимании?
– Я отвезу тебя домой, и дело с концом. – Оуэн передернул плечами, скорчив неясную гримасу. – Вернешься на постоянную работу в офис, порадуешь Боба… Будешь жить, как жил, до моего заказа. Тебя ведь крайне напрягают методы, которыми я пользовался для того, чтобы все расставить на свои места, верно? Этого в твоей жизни больше не будет.
Наше общение все еще упорно напоминало мне диалоги с антагонистом. Мистер О был для меня музыкальной шкатулкой с сюрпризом. Я упорно продолжал крутить ручку, но клоун все никак не выскакивал. И самым тревожным было то, что я не мог знать, когда это наконец произойдет. Вдруг внутри скрывалось что-то значительно хуже морды Арлекина на пружине?
– Я знал о Германе задолго до тебя, – хмыкнул я, заранее занимая оборонительную позицию. – Видел его, понимал, что с ним что-то нечисто. Имени не знал, ну и что с того? Не надо думать, что твое появление меня каким-то образом изменило.
– Ты вообще ничего не знал, Боузи, – мужчина покачал головой. – Играть с видениями и копаться в истине, которая касается тебя, – две разные вещи. Ты абсолютно верно сказал – иногда поверх пепелища лучше построить что-то веселое, и все. То, что мне требовалось дорыть до фундамента, – только мои проблемы. И моя потребность в том, чтобы обеспечить тебя всем, тоже касается только меня. Я ведь ни разу не спросил: «Боузи, нужна ли тебе моя помощь?». Просто… шел напролом, думая, что мы похожи. Ты пришел ко мне разговаривать, а не возводить меня в ранг опоздавшего опекуна. Сейчас я вспомнил об этом.
– Здорово, что ты признал свою неправоту. Но мне будет элементарно жаль потраченного времени, если я не дослушаю до конца.
Мы переглянулись. Очевидно, даже Оуэн начинал уставать от полутонов, в призме которых мы взаимодействовали. Я должен был дать ему прямой ответ.
– Да, я хочу закрыть этот вопрос сегодня, – четко проговорил я, вдруг вспомнив, как Рик учил меня отстаивать точку зрения перед мистером О по телефону. – Успеешь рассказать по дороге?
– Нет, – мой спутник усмехнулся, заводя машину. – Давай-ка выберем место поуютнее. Последний раз ты ел еще утром, а ведь скоро уже стемнеет. Поехали ко мне.
Моя больная голова, сплошь напичканная клише из хорроров, сигнализировала об опасности. Вот уж чего мне хотелось меньше всего, так это оказаться дома у малознакомого человека на три десятка лет старше меня. Может быть, вот он, клоун на пружине?
– Чем тебе не подходит моя комната в общаге? – я начал выстраивать свои аргументы в пользу отказа издалека, теперь избегая зрительного контакта. – Нормально попили чай. Пиццу туда не закажешь, но можно купить по дороге.
– Боишься? – Джереми глянул на меня исподлобья. – Ты очень смешной, Боузи. Ты уже побывал у меня в офисе, знаешь, что со мной близко знаком твой руководитель, принимал от меня подарки и даже держал мою карту в руках. Ты не думаешь, что если бы я хотел тебе навредить, то уже сделал бы это?
– Много чести! – мрачно буркнул я. – Бояться тебя еще. Просто двинутый дед, что с тебя взять.
Оуэн расхохотался:
– Я бы и рад посидеть в твоем чудном обиталище. Вот только трюк с консьержкой у меня второй раз не получится.
Создавалось ощущение, что мистер О брал меня на слабо.
– Боузи, мне очень жаль, что в детстве у тебя не было даже родительской модели, что уж говорить о настоящих маме и папе, – мужчина вздохнул так, словно моя боль касалась его лично, и он имел возможность наблюдать, в каких условиях я рос. – Но я не знаю, как еще донести мою простую мысль о том, что не все вокруг желают тебе зла. И как опровергнуть твою установку о том, что любая забота должна быть чем-то оплачена. Тебе не повезло множество раз, и не повезет еще столько же, но я бы не стал устраивать исповедь перед человеком, которому хочу навредить.
Несколько минут мы просидели в полной тишине. Я переваривал сказанные Джереми слова и наблюдал за тем, как на улице зажигаются фонари. Из «Контура» одна за другой выходили толпы довольных молодых людей, а те, кто был постарше, спешили к метро через арку креативного пространства, как и я когда-то. Каждое зафиксированное моим зрением лицо было уникальным, также как и жизнь, что вел носитель неповторяющихся черт. Люди существовали в том же пространстве, что и мы с Оуэном, о чем-то размышляли, радовались чему-то, чувствовали происходящее каждой клеточкой своего тела. Но наш фриковатый дуэт выделялся в самом худшем смысле этого слова. Мы будто отказывались признавать течение времени, застряв далеко и давно, без единой возможности выплыть из воспоминаний или шизофренического бреда. Еще несколько месяцев назад, осенью, я считал воздаянием свыше то, что могу чувствовать невидимую материю, но теперь перенес этот талант в список доставшихся мне проклятий. Все больше погружаясь в то, что мой спутник выдавал за правду, я чувствовал, что хочу избавиться от груза, что ложился на мои плечи вместе со знанием.
Был ли хоть один шанс, что это наваждение испарится?
– Поехали, дед, – небрежно бросил я, стараясь не думать о том, что вскоре пожалею о собственном решении. – Но тревожную кнопку я вынесу на экран блокировки смартфона, имей в виду.
– Ради бога, – с долей грусти отозвался О. – Можешь даже позвонить всем своим знакомым и назвать мой адрес, на всякий случай.
Когда Бодрийяры добрались домой, день уже близился к концу. Валериан, оказавшись в абсолютно гнусном положении еще на территории Мадам Бизе, продолжал попытки стать невидимым для взора Германа до самого порога. Но когда братья оказались на веранде, старший вновь схватил за шкирку младшего (должно быть, для пущей убедительности) и угрожающе заговорил: