– Братан, я уже понял, что ты не врубаешься, но серьезно, хватит его провоцировать. Тебе не нужна такая проблема.
– Пусть завывает и плюется сколько хочет, он от меня не получит ни цента.
Снаружи я глубоко вдыхаю долгожданный свежий воздух, наконец-то оставляя вонь пота и крови позади. Пока Сайлас кому-то пишет, Фенн достает свою верную фляжку и отпивает. Когда он протягивает ее мне, я принимаю и отпиваю немного бурбона, который оказывается на удивление приятным.
– Кто вообще этого придурка короновал? – бормочу я, передавая фляжку Лукасу. – И почему все его терпят?
Сайлас наконец-то отрывается от телефона.
– Традиция, – говорит он и закатывает глаза. – Каждый раз, когда ты пытаешься понять, почему в Сендовере происходит какая-то хрень, ответ всегда в традициях.
– Это традиция, что качок-психопат вытряхивает деньги из честных бизнесменов? – бурчу я.
Фенн фыркает.
– Типа того. Но в этом году все гораздо веселее, – со смехом добавляет он, осушая фляжку до конца и убирая ее в задний карман своих дорогущих джинсов. – Потому что ты отказываешься ему подчиняться. Бедный Дюк не знает, что с тобой делать. Небось, плачет в подушку по ночам.
– Или планирует твое убийство, – усмехается мне Сайлас.
Мне плевать. Пусть Дюк строит свои планы. Я делаю то же самое. Ну, или пытаюсь. Мои копания в прошлом Дюка пока что ничего интересного не принесли, сплошные основы. Ужасно богатые родители. Один старший брат, достойный и полезный член общества. Младшая сестра, посещающая отвратительно пафосную частную школу в другом штате. Они близки, судя по его соцсетям.
Насколько я могу сказать, в жизни его семьи нет ничего такого ужасного. А значит, надо продолжать рыть. Уверен, что-нибудь да найду. У парней вроде Дюка всегда есть пара скелетов в шкафу. Рано или поздно один да вывалится.
Я смотрю на Фенна, потом на Сайласа.
– Я так и не пойму ваши с ним отношения. Вы не друзья.
– Друзья? – эхом отзывается Фенн. – Не. Мы нейтральны. Нет смысла злить Дюка, если только это не жизненно важное дело принципа. В основном мы каждый занимаемся своими делами.
Сайлас согласно пожимает плечами.
– Он нас не трогает, потому что мы не мешаем его рэкету.
– Рэкету. Господи, ну и мудак, – смеется Лукас. – Не знаю, что Слоан вообще в нем нашла.
Я моргаю.
Потом еще раз.
– Стоп, что? – вырывается у меня.
Лукаса мой выкрик озадачивает, зато Фенн и Сайлас обмениваются улыбками.
– Черт, Лоусон так расстроится, – драматично говорит Фенн. – Он хотел сам ему это сказать.
– Слоан встречалась с Дюком? – рычу я.
Фенн явно с трудом сдерживает смех.
– О да.
– Целых два года, – услужливо добавляет Сайлас.
Такое в моей жизни случается редко, но у меня абсолютно нет слов. Ни одной ехидной фразочки в голове.
Слоан? И Дюк?
Какого хрена вообще?
Глава 18. Слоан
– Эй, ты там встала? – стучусь я в комнату к Кейси утром воскресенья. Она сегодня даже не спустилась на воскресный завтрак, что на нее вообще не похоже. – Я на пробежку, ты со мной?
Тишина.
– Кейс? – Я заглядываю в комнату и обнаруживаю, что она все еще в кровати.
Она перекатывается лицом ко мне, закутанная в одеяла.
– Сколько времени?
– Ты все еще спишь? Уже почти одиннадцать.
– Прости. – Она зевает и трет слипшиеся глаза. – Не заметила.
Меня накрывает волна беспокойства.
– Ты нормально себя чувствуешь? Не заболела?
Я сажусь на край кровати, наблюдая, как она зарывается в подушки. Когда я пытаюсь потрогать ее лоб, она отстраняется.
– Я в порядке. – Нахмурившись, она отводит взгляд. – Просто не выспалась.
– Что такое?
Сестра нервно теребит пуговицы пододеяльника, решая, рассказывать мне правду или нет. Я не наседаю, ведь знаю, что если она и заговорит, то только когда сама решит.
– Ну, я… – Она вздыхает. – Мне снова снятся кошмары.
Мне словно кинжал в грудь вгоняют.
– Про аварию?
– Про то, как я тону.
Тема утопления в этом доме тяжелая. Была такой еще до выпускного.
Меня там не было, когда мама погибла. Мы с папой и Кейси остались дома, а мама с нашей тетей и их подружками поехали на мыс. Это должно было стать веселой поездкой, девчачьи штучки и все такое. А вместо этого все закончилось трагедией. Абсолютно тупой несчастный случай: мама поскользнулась, упала за борт и запуталась в морской траве, которая утянула ее на дно. Как ошарашенная тетя Моника сказала папе, все произошло очень быстро. Считаные секунды. Не успели моргнуть и глазом. И все. Умерла.
Много лет спустя мне все еще тяжело слышать слово «тонуть», не могу не представлять себе кошмарные картинки того, как мама задыхается, погружаясь под воду.
Мое тело застывает и холодеет.
– Что-то спровоцировало?
Кейси пожимает плечами, потом смотрит на меня красными глазами. Она бледная и измотанная, лицо помятое от подушки. Мокрые от пота волосы прилипли к коже, ноги запутались в простыне после долгой ночи, проведенной в попытках выжить. Я бы что угодно отдала, чтобы поменяться с ней местами и сразиться с ее демонами самой. Тот факт, что я не могу этого сделать и вынуждена лишь беспомощно наблюдать, меня убивает.
– Просто школа, наверное. Весь этот шепот за спиной. За лето я как-то подзабыла это все, но теперь оно вернулось. Школа, может, и новая, но ощущения те же.
Я пытаюсь скрыть злость, но она пылает в моем животе. Сплетни – это неумолимая сила, которую невозможно сдержать, и, хотя я и старалась изо всех сил запугать любого, кто упоминал мою сестру, лучше от этого явно не стало. Кейси так и будет их игрушкой, пока чья-нибудь еще жизнь не рухнет у всех на глазах и не станет следующей развлекаловкой. Тогда новая сплетня месяца перетянет весь воздух в комнате на себя, и все забудут про нее.
– Вспомнила что-нибудь новое? – Ненавижу это спрашивать. Каждый раз такое ощущение, будто я лезу не в свое дело. Но с тех пор, как мы нашли ее на берегу озера той ночью, у нас осталось множество вопросов без ответов.
Расследование закончилось, не начавшись. Камеры не работали, никто не видел, как Кейси села в машину или как эта машина оказалась в озере. Или как она сама оказалась на берегу, без сознания и вымокшая насквозь.
И это самое отвратительное. Как мы должны помочь ей пережить это все, когда даже не знаем, что именно произошло?
– Или увидела что-то? – настаиваю я, когда она не отвечает.
Кейси мотает головой, поджав губы, а потом наконец тихо выдыхает.
– Каждый раз, – еле слышно говорит она, – я чувствую, как вода поднимается до шеи. Она холодная, и я не понимаю, откуда она прибывает. Потом я открываю глаза и понимаю, что в ловушке. Тону. Не чувствую тела. Руки и ноги меня не слушаются, все кажется нереальным. Я пытаюсь задержать дыхание, но вода уже дошла до моего рта, вокруг темно, и я не могу найти выход. А потом кто-то говорит мне, что все в порядке. Со мной все будет в порядке. Я открываю глаза и уже лежу на земле, жутко замерзшая, а все кричат и толпятся вокруг. Вот и все.
У меня болезненно сжимается сердце, горячая масса пульсирует в груди. Ведь она так похожа на маму. Светлые волосы и маленький нос. Россыпь веснушек под глазами. Я уже десять раз слышала, как Кейси рассказывает эту историю, слово в слово. И каждый раз мне мерещится наша мама.
– Позвонить доктору Энтони? Если тебе нужно поговорить…
– Нет. – Она снова отводит взгляд. – Все нормально. Когда-нибудь это все забудется.
– Но ты знаешь, что не обязана мучиться, так ведь? Мы все рядом и хотим тебе помочь.
– Я знаю. – Разговор явно окончен. Она – остров. Никто до нее не доберется, пока она сама этого не позволит.
Кейси было всего пять, когда мама утонула. Мы сидели в обнимку на диване в нашем старом доме в Массачусетсе, держась друг за друга потными ладошками, пока папа, запинаясь, пытался объяснить, что мамочка никогда не вернется. Нам потребовался почти целый месяц на понимание того, что это на самом деле значит. Внезапно она перестала приходить, чтобы достать нас из ванны и расчесать нам волосы. Она больше не наливала молоко в наши хлопья. Не надевала свою одежду и не сидела на своем месте на диване.
Никто не научил нас, как быть женщинами в этом мире. Что это такое, быть девочкой в старшей школе. Теперь Кейси – моя ответственность, а я чувствую себя абсолютно не подходящей для этой работы. Как я могу провести ее через новую травму, когда сама не уверена, что хоть одна из нас оклемалась после первой?
На кухне папа все еще пьет чай и читает новости на своем айпаде. Когда он спрашивает, как там Кейси, это звучит как обвинение.
– Она что, все еще спит? – Он смотрит на свои часы. – Она вчера не казалась нездоровой?
– Она не заболела. – Я встаю так, чтобы барная стойка отделяла нас друг от друга, и облокачиваюсь на нее для поддержки, поскольку единственное, что я ненавижу сильнее, чем слышать все это от Кейси, так это разговаривать об этом с ним. – У нее опять кошмары.
Папа откладывает планшет.
– Она что-нибудь рассказала?
– Немножко. Никаких подвижек.
Сразу после аварии Кейси ото всех отстранилась. Абсолютно замкнулась в себе и ходила по дому как призрак, если вообще попадалась нам на глаза. Несколько мучительных недель мы провели, пытаясь выйти с ней на связь, пока она не начала снова говорить. Эти дни и теперь отражаются в папиных беспокойных глазах, когда он ловит мой взгляд. Словно мы оба задерживаем дыхание, уповая на то, что ничего больше не заставит ее снова уйти в ту темноту.
– Ты должна помочь ей привыкнуть к новым условиям. Теперь, когда вы обе снова в школе.
– Я знаю. – Он даже не в курсе, что я всю неделю нарушала правила направо и налево, пытаясь создать все условия, чтобы Кейси смогла спокойно проучиться семестр.
– Она достигла огромного прогресса, но нельзя принимать его как должное. Следующие месяцы наверняка будут для нее самыми сложными, так что расслабляться нельзя, Слоан.