Эр Джей, сегодня гораздо менее фиолетовый, чем раньше, закатывает глаза.
– Презервативами пользуйся, – мычит он, набивая рот спагетти.
– Не, лучше, наоборот, без них, – встревает Фенн. – Так ощущения лучше.
– Или, – услужливо предлагает Сайлас, – можно вообще обойтись без этого.
– Ну, это скучно, – легко улыбаюсь я соседу по комнате.
Кабинеты рядовых преподавателей расположены на другом конце территории в древнем здании, пахнущем так, словно в нем оставили гнить сапоги аж с Гражданской войны. Границу между входом и кабинетами охраняет секретарша.
– Мистер Кент. – Петра, шаловливая чертовка, сидящая за столом, поднимает с глаз очки в красной оправе и окидывает меня взглядом, пожевывая пластиковую палочку от кофе. – Снова за старое?
– Меня призвали, – говорю я, усмехаясь, и прохожу сквозь вращающуюся деревянную калитку, которая остается болтаться за моей спиной. – Выглядишь шикарно, красотка. Никогда не меняйся.
Ее довольное хихиканье щекочет мне спину.
Мистер Гудвин молод, да и в школе недавно, так что они запихнули его в тесный угловой офис без окон и вентиляции. Его имя – ДЖЕК ГУДВИН – написано на листе бумаги, прилепленном к двери скотчем. Каждый раз, когда кто-то открывает кран или спускает воду в унитазе, оголенные трубы над головой задорно грохочут. Не хотел бы я оказаться здесь во время землетрясения.
Он не стал заморачиваться украшением кабинета, и мне даже интересно, надеется ли он на скорое улучшение условий или же просто не собирается задерживаться в нашем представительном учреждении надолго. Не подходящая друг к другу мебель состоит из лучшего, что местный персонал смог вытащить из кучи выброшенных вещей, высящейся на складе за спортивным залом, словно погребальный костер.
– Мистер Кент. – Он входит, растрепанный, и быстро бросает сумку на помятый картотечный шкаф, прежде чем встать за стол. На линии роста его волос собирается пот. – Петре стоило попросить вас подождать у ресепшена.
Я плюхаюсь на один из стульев, обитых рваным кожзамом, и тот скрипит подо мной.
– Ох уж эта Петра. Кто знает, что еще она выкинет?
Гудвин прокашливается и утирает лоб, а потом запускает пальцы в волосы.
– Итак… – Я наблюдаю, как он обводит взглядом стол, словно пытаясь понять, не тронул ли я чего, пока меня оставили без присмотра. – Уютненько у вас тут.
Садясь за стол, мистер Гудвин достает из ящика папку.
– Я вас сюда пригласил, чтобы обсудить ваше домашнее задание.
Он толкает ко мне папку, и я открываю ее.
Поднимаю взгляд.
– Тут пусто.
– Раз мы оба с этим согласны, давайте разбираться, почему вы не сдали ни одной работы.
В его глазах сверкает шальная, самодовольная искра. Небось всю свою торопливую прогулку сюда провел, изобретая этот хитрый трюк с пустой папкой. Может, еще за завтраком начал.
– Что же, – тяну я. – Я попался прямо в вашу ловушку. Хорошо сработано, сэр.
Он поджимает губы.
– Лоусон.
– М-м-м. – Я прикусываю губу, когда этот угрожающий тон отдается эхом в моем паху. – Как хорошо. Готов спорить, ваша жена любит, когда вы бросаетесь грязными словечками.
Он морщится, ошеломленный моим заявлением.
– Она конфетка, сэр. Вам повезло. Передайте ей, что белое платье – мое любимое.
Мой член слегка напрягается, когда в голове всплывает уже знакомая ночная фантазия: Гвен, стоящая на коленях, с голыми сиськами, платье, спущенное на ее талию, и он, стоящий над ней и кончающий ей на грудь.
– Это совершенно неподобающий разговор. – Он хмурится, и между его бровями залегает глубокая складка. – Я понимаю, что позволил вам увлечься определенной темой во время уроков, но…
– Можем увлечься другими вещами. – Я облизываю губы и наблюдаю, как он ерзает в кресле. Готов спорить, он рад, что за столом не видно нижней части его тела. – За этим я и здесь, разве нет?
– Я не понимаю, о чем вы. – Еще как понимает. – Повеселились, и ладно, мистер Кент. Должен повторить, программа…
– Снова мистер Кент, да? А мне так понравилось, когда вы звали меня Лоусоном. – Я подмигиваю ему. – Джек.
– Мистер Гудвин, – раздраженно рычит он.
– Тут нечего стесняться, Джек. – Я достаю из сумки припасенное яблоко и смачно вгрызаюсь в него, откидываясь назад на стуле. – Многие женатые мужчины бисексуальны.
На его шее, сразу под челюстью, становится заметен учащающийся пульс.
– Я не хочу, чтобы вы думали…
– Точно не хотите?
Его грудь вздымается, вторя глубокому вдоху. Сейчас он перебирает в голове каждый разговор, каждое столкновение взглядов, все следы, которые он так беззаботно оставил, пока развлекал себя мыслями о том, как оставит ученика после уроков. Интересно, как именно он себе это рисовал. Когда он закрывает глаза, представляет ли он мой член у себя во рту? Или в этих фантазиях он прижимает меня к книжному шкафу?
– Вы неправильно поняли…
– Эй, эй. – Я поднимаю руки перед собой и понижаю голос, словно пытаюсь выманить испуганного котенка из-под колючего куста. – Я умею хранить секреты. И я не осуждаю.
– Вы мой ученик…
– И мне восемнадцать. Разве не могут два взрослых согласных человека немного нарушить правила?
– Я не в том… – Он резко осекается, покраснев.
Внезапно я думаю, что, возможно, у него нет никакого опыта в этой области его пристрастий. Может, друг в колледже. Одна ночная подготовка к экзаменам и грязный быстрый перепихон посреди книжных стопок. Нежелание на всю жизнь привязываться к одной киске, так и не узнав, каково это, хоть один раз дать мужику. А после они неловко расходятся и больше никогда не разговаривают.
– Все в порядке, – говорю я, чтобы успокоить его. – Вы удивитесь, сколько людей здесь ведут двойные жизни.
Подавляемый сексуальный аппетит Джека Гудвина даже не попал бы в колонку сплетен в школьной газете.
– Мне кажется, вам пора идти, мистер Кент.
– Как скажете. Если вы больше ничего не хотели обсудить. – Я снова откусываю кусок яблока, глядя, как он тяжело сглатывает. – У меня остался один вопрос, правда. Гвен вам все еще сосет?
Если вопрос его и оскорбил, то он этого не говорит. Может, не находит слов. А может, заинтересован. В его сознании сейчас наверняка проносятся все запретные фантазии. Попытки понять, как скоро он проснется утром, мокрый от пота, лежа в кровати с собственным членом в руке и представляя, что трахает мой рот.
– У вас все еще медовый месяц или она больше не разрешает себя касаться? Говорит, что у нее болит голова, а потом вы каждую ночь слушаете, как она в ванной развлекается с вибратором. Скажите, если я недалек от истины.
Он наконец берет себя в руки, стискивая зубы и опираясь локтями о стол.
– Даю вам времени до пятницы, чтобы сдать все домашнее задание или остаться без оценки. Я посоветовал бы вам свою неуемную энергию лучше потратить на учебу.
– Запомню. – Я достаю из сумки ручку и ненужный кусок бумаги, на котором быстро записываю свой номер телефона, поднимаясь со стула. – Вот мой номер. Оставить его вам на случай, если будет возможность, ну, получить дополнительную оценку?
Он осматривает меня с ног до головы, прежде чем спохватиться и облизнуть пересохшие губы.
– Сэр? – переспрашиваю я, давя усмешку. – Что мне сделать?
Он колеблется.
Решения, решения. Прогнать меня и остаться невиновным, а потом и вовсе подать на меня в суд за домогательства, если кто-нибудь решит предъявить ему наш флирт во время уроков?
Или, может…
– Оставьте мне, – цедит он сквозь зубы, протягивая руку за бумажкой.
Я кладу на стол недоеденное яблоко, прижав им записку, и подмигиваю мистеру Гудвину, уходя.
Когда я прохожу мимо ресепшена, Петра немедленно разворачивается на стуле.
– Хорошо поговорили?
Я подмигиваю и ей, активно кивая.
– Очень продуктивно.
Глава 31. Эр Джей
Что называется, пронесло. У меня, кажется, до сих пор эмоциональное похмелье после того урагана эмоций, которым стала эта ночь. Уж не знаю, как это все выглядело для Слоан, но для меня это было самым некомфортным разговором в жизни. Словно я собственное сердце вывернул наизнанку и потер наждачкой. Никогда ни с кем не говорил про отца, даже с мамой крайне редко.
Странно, но мне словно бы даже стало легче.
Слоан я почти потерял, это факт. Но теперь мы в некоем роде стали ближе. Понимаем друг друга лучше. Все это было очень некрасиво, и мы оба обожглись, но зато между нами теперь есть некая связь, которой мы бы вряд ли добились каким-либо другим путем. Черт, как же это все сопливо и сентиментально звучит, но… кого волнует. Кажется, эта девушка меня меняет.
А я не очень-то и против.
Слоан: Чтоб ты знал, я сменила все пароли на имена своих собак.
Я: Очень смешно.
Сейчас вечер вторника, и мы с Фенном сидим на диване в комнате, рубимся в игры на приставке. Я дал своему персонажу помереть и теперь могу наслаждаться зрелищем того, как Фенн мечется по полю, пытаясь затащить уровень в одиночку, и заодно переписываться со Слоан.
Ей понравилось подкалывать меня по поводу моего не-такого-уж-маленького проступка. Заслуженно, я знаю. Буду терпеть, пока ей не надоест. Не самое худшее наказание.
Слоан: Ты же не сохранял мои голые фотки, так?
Я: А которые твои? Ты покажи, я скажу, узнаю или нет.
По крайней мере, теперь она относится к этому с юмором.
Слоан: Кейси предложила надавать тебе искупительных заданий.
Я: Да что ты? Это например?
Слоан: Как насчет всю неделю ходить в ростовом костюме талисмана команды?
Я: Ты думаешь, это будет самым странным видом, в котором я заявлялся на урок? Придумай чего получше.
Слоан: Чем займемся в эти выходные?
Я: Множественное число? Я думал, тебе надо доклад по истории писать.