Ей хватает наглости широко улыбнуться.
– Боже мой, Слоан. Сколько лет, сколько зим.
Я дергаю бровью.
– Не скучала.
Она смеется, повернувшись к Эр Джею, словно это какая-то наша общая шутка.
– Не слушай ее. Она меня обожает.
Это один из ее маленьких бесячих талантов. Полный иммунитет к чужой резкости. Словно ее собственная натура стервы сияет так ярко, что другие просто не могут подойти близко.
– Как скажешь, – спокойно отвечает он. Эр Джей все еще оценивает ситуацию, ориентируясь на мою реакцию.
Надо было заранее провести ему ликбез. Может, карточки сделать. С этими людьми не надо быть вежливым.
– А он милый, Слоан, – говорит Мила, сверкая глазами. – Где ты такого нашла? Одолжишь?
Только через мой труп. Мила может убрать свои когти от моего парня вот прямо сейчас. Она симпатичная. Из тех, к чьим ногам мужики сами валятся. И она знает, как этим пользоваться. После того, как она меня предала, я мечтала о том, как брею ее налысо. И разбиваю ее «Бенц» битой. Вместо этого я оборвала все контакты в надежде однажды, листая некрологи в интернете, узнать, что она умерла одна и в нищете.
– Я не работаю на фрилансе, – шутя отбивает Эр Джей, демонстративно переплетая пальцы с моими.
Мила замечает, но ее это не останавливает.
– Хочешь временную татушку? – Она демонстрирует бенгальского тигра Балларда на своем плече. – Деньги идут на благотворительность.
– Нет, спасибо, – говорит он.
Оливер замечает, что я наблюдаю за ним, и в его глазах мелькает холодность. Если Мила заметила меня первой, то он, значит, пришел посмотреть, что за шум. Когда его задумчивый взгляд останавливается на Эр Джее, я знаю, что добром это не кончится.
– Черт возьми, Слоан. Как у тебя яиц хватило явиться.
Я источаю ледяное равнодушие.
– Не уверена, что приехать на футбольный матч – это какой-то подвиг.
Оливер высокий и накачанный, его бицепс толще моей ляжки. Он выглядел на двадцать пять еще когда ему было тринадцать. В девятом классе он присоединился к школьной футбольной команде, и с тех пор его самомнение уже было не сдуть.
– Ты разве не пожелала нам в прошлом году всем сгореть заживо, когда уходила? – напоминает он. – Надеюсь, ты пришла не за тем, чтоб завершить начатое.
– Соблазнительное предложение.
Он сухо усмехается, словно бы даже слегка впечатленно. Лишь потому, что он живет и дышит драмой.
– Меня Милой зовут, кстати. – Моя бывшая подружка разве что не пишет имя Эр Джея губной помадой на своих сиськах. – Ты явно не отсюда. Я бы заметила такие королевские сто девяносто сантиметров в коридоре.
Я бы сказала ей отсосать, но у нее и так уже полный рот.
– Даже сто девяносто два. Но нет, я просто разведываю обстановку. – Эр Джей пожимает плечами, но я вижу, как его губы дергаются в усмешке. От него не укрылся ее наглейший флирт.
– Я знаю, кто это, – говорит ей Оливер. – Он из Сендовера. Новый брат Фенна. – Он переводит взгляд на Эр Джея. – Слухи ходят, что медовый месяц уже закончился и теперь у тебя проблемы с Дюком.
– Ему не нравится мое чувство юмора. – Одна из моих любимых черт Эр Джея: он не попадается на крючок придуркам.
Оливер наклоняет голову.
– Я так слышал, у вас там скоро битва за власть намечается. Аккуратней с его жестким левым хуком.
– Умные люди ставят на Эр Джея. – Лукас внезапно решает нырнуть в самую гущу, и я жалею, что не успела поймать его за воротник прежде, чем он привлек внимание Оливера. – Дюку повезет, если он очухается к Рождеству.
– Береги кошелек рядом с этим, – с саркастичным смешком говорит Оливер Эр Джею. – Эй, Лукас, как Гейбу Святой Квентин? Ты ему проносишь пакетики с окси в заднем проходе, а?
Доказывая, что он крепче, чем кажется, Лукас закатывает глаза.
– О да, Оливер, ты такой крутой. Что-то я не помню, чтобы тебе хватало смелости так говорить моему брату в лицо.
Я отпихиваю Оливера, отчего он только довольно усмехается. Лукаса я знаю плохо, но мне не нравится, что ему достается только потому, что его брат облажался. Самый дешевый способ докопаться.
– Какой же ты козел, – говорю я Оливеру. – Тебе не пора там, я не знаю, идти разбрасывать кнопки на парковочных местах для инвалидов или типа того?
– Ауч, Слоан. Грубо. Мы же просто шутим. Правда, Киприан?
– Проехали. – Лукас, совершенно не задетый, уходит искать своих друзей.
– Я слышала, папа тебя отправил в школу для католиков, – говорит мне Мила. Желание упомянуть Кейси так и светится в ее предательских глазах. Эр Джей явно чувствует мою нарастающую ярость, потому что стискивает мою руку и прижимает ее ближе к себе. – Судя по всему, твою личную жизнь это не испортило.
– Ага. Я вавилонская блудница, – изображаю я безразличный голос. – И этой блуднице пора отойти припудрить носик.
– Горю желанием проверить, есть ли у них дворецкие в туалете. – Эр Джей приобнимает меня за плечи и выводит нас из гравитационного колодца злобной скуки Милы и Оливера.
Минутой спустя мы берем билеты и заходим внутрь небольшого кирпичного стадиона.
– Ну все, решено. – Эр Джей наклоняется к моему уху. – Никогда не буду просить тебя мне дрочить.
Я вопросительно смотрю на него. Вместо ответа он показывает мне отметины от ногтей и отпечаток моей руки на его коже, в которую только начинает возвращаться кровь.
– Вот это хватка, – впечатленно говорит он.
– Мила не из хороших людей. – Это еще мягко говоря, и гораздо больше, чем она заслужила. – И просто чтобы ты не думал там себе ничего, она только хочет тебе отсосать, чтобы выбесить меня.
– Ну, я так-то игрок аполитичный. – Он тут же поднимает руки в качестве извинения в ответ на мой уставший взгляд. – Спокойно, тигрица моя. Я шучу.
Ревность – это что-то новенькое. Мгновенный, кровавый территориальный порыв, возникающий внутри меня при мысли об Эр Джее и Миле, застает меня врасплох. Я знаю, что это значит, и не могу отрицать. Ну, то есть я знала уже давно, но теперь мне уже не убедить себя в обратном.
Я всерьез на него запала.
Абсолютно без причины Эр Джей ворвался в мою жизнь и перевернул с ног на голову все, что я о себе знала. Мой любимый цвет – черный. Я люблю куриную пиккату. И я никогда не ревную. До этого момента, судя по всему. Это одновременно необычно и немного раздражает. Теперь у него есть надо мной власть. Теперь он может крутить моим сердцем и завязывать его в узел, пока я стою беспомощная и очарованная им.
К счастью, он этого пока не понял. Так что нужно просто не спалиться.
– Так что с ней за история? – спрашивает он, пока мы пробираемся через зал к льготным местам. Яростно ненавижу все это место, но мягкие крендели у них чудесные. – Вы дружили?
Сложный вопрос. Я задумываюсь, пытаясь понять, как уместить концепт военных действий между девочками-подростками в удобоваримое предложение.
– Если вкратце, то после того, что случилось с Кейси, мы быстро поняли, кто был нашими настоящими друзьями.
– Что случилось? – настаивает он.
– Мила решила, что будет прикольнее, если она пустит слух, будто Кейси все выдумала. Наглоталась таблеток и утопила нашу машину в озере. Что жалкая десятиклашка хотела внимания и сочинила всю эту запутанную трагедию, чтобы ее пожалели. Бред полный. Но он прижился, и они ее замучили. Звали сумасшедшей, психованной, душевнобольной. Дразнили ее по этому поводу. Кто-то запихнул в ее шкафчик смирительную рубашку – я ставлю на Конни, правую руку Милы.
Он тихо присвистывает.
– Девчонки безжалостные.
Он даже не представляет насколько.
Парни не понимают, какое соперничество неизбежно разворачивается между девчонками в старшей школе. Да, конечно, дружи с теми, кто тебе нравится. Но лучшей подруге ты перерезаешь горло в первую очередь, когда начинается революция. Видимо, я сама виновата, что не добралась до Милы первой.
– Они не сдавались, пока Кейси не сломалась и не перестала ходить в школу вообще.
– Вы на этом и расстались? Не пытались помириться?
Ха. Только через мой сгнивший, разложившийся труп.
– Я родилась с недостатком прощения в крови, – сообщаю я ему. – Мила показала свою истинную суть, так что она может идти прямиком на хрен и не возвращаться.
– Черт, женщина. Как же я рад, что поймал тебя в удачное время, когда пришел за вторым шансом.
– Ты меня просто выбесил. А она напала на мою младшую сестру. Если вы связываетесь с моей семьей – это не прощается.
Эр Джей смотрит на меня горящими глазами.
– Как же ты меня заводишь.
Мои губы трогает улыбка. Вот знает же он, что сказать в самый нужный момент.
Мы покупаем закуски, и Эр Джей пишет Лукасу, где мы собираемся сесть. Я мужественно игнорирую абсолютно все чертовы шепотки и косые взгляды в моем направлении, всяческие разговоры в тесных группках, мимо которых мы проходим. Как будто и не уходила никогда. Чтоб они все подавились.
Я убеждаю себя, будто худшее уже позади. Я пережила встречу с Милой и теперь могу спокойно притворяться, что понимаю футбол. Пока мы не направляемся к тоннелю в сторону трибун, где кто-то останавливает меня, потрогав за плечо.
– Вы только посмотрите на них. – Дюк, одетый в футбольную форму Сендовера, задирает подбородок с язвительным негодованием, глядя затуманенными глазами на наши с Эр Джеем сплетенные руки. – Не стыдно, на публике-то?
– Ты теперь меня еще и преследуешь? – спрашиваю я бывшего.
Он фыркает.
– Я капитан чертовой команды. – Он переводит тяжелый взгляд с меня на Эр Джея и обратно. – Не боитесь, что слухи пойдут?
Я, наверное, в прошлой жизни тестировала косметику на кроликах. Потому что меня явно за что-то наказывают.
– Ты вообще когда-нибудь видел, чтобы я чего-то боялась? – отбриваю я и проталкиваюсь мимо. – А теперь прости, нам…
Дюк преграждает мне путь.
– Нам надо поговорить. Наедине.
– Нет.
Он поджимает губы.
– Пять минут твоего времени, Слоан. Больше мне не нужно. Это важно.