– Проблемы дома? – как бы между прочим спрашиваю я.
Она спохватывается, словно не заметила, что сказала это вслух.
– Ой. Прошу прощения. Мне не следует говорить о личных делах с учеником. Это неприлично.
– Вы, наверное, заметили, но приличия меня мало волнуют, – пожимаю плечами я, изображая равнодушие. – Но, позволю заметить… из меня неплохой слушатель.
Мы отходим от шкафа, пока она обдумывает предложение. Я молчу до тех пор, пока она сама не нарушает тишину.
– Он говорит, все в порядке, – наконец признает Гвен. – Но Джек стал таким отстраненным с тех пор, как начался семестр.
Упс. Мой косяк. Наверное, не стоило отвлекать его всеми теми минетами.
– Может, занят подготовкой к урокам, – невинно предполагаю я.
Мы обходим комнату, подбирая оставшиеся после занятий инструменты и убирая на место материалы.
– Тут что-то серьезнее, – безэмоционально говорит Гвен. – Я его знаю. Он что-то от меня скрывает.
Разумеется. Джек попал в щекотливую ситуацию. Как вообще сказать жене, что ты крутишь сексуальную интрижку с учеником? Да еще и с парнем.
– А раньше такое уже бывало? – осторожно спрашиваю я, ведь то, как она жует нижнюю губу, наводит меня на мысль, что это состояние ей знакомо.
Она смотрит мне в глаза, отжимая тряпку в раковине. На веснушчатом лице написано сомнение.
– Он изменил мне в колледже.
Бинго.
– Мы влюбились еще в школе. Он был в одиннадцатом, я в девятом. С тех пор нас было не разлучить.
– Это мило. – В омерзительно стереотипном смысле.
– И вот в очередной семестр он стал проводить много времени с девушкой из его класса. Они вечно вместе занимались или работали над общими проектами. Он говорил, это групповое занятие, но я постоянно видела их вдвоем в библиотеке или покупающими вместе кофе.
Ну Джек, ну хитрый кобель.
– Вы его раскрыли?
Она кивает.
– Когда мне, в конце концов, хватило смелости, он все отрицал до тех пор, пока не понял, что я ему не поверю. Тогда сознался.
– Вы расстались?
– Я планировала. Даже уехала на выходные к родителям. Потом он поклялся всем, чем мог, что любит именно меня и это все было единственной ошибкой…
– Но вы думаете, что были и другие, – предполагаю я.
Гвен пожимает плечами, распуская пучок. Как только ее волнистые рыжие волосы рассыпаются по плечам, мой член заинтересованно просыпается. Всегда любил рыженьких.
– Никогда не хотела даже и спрашивать, – признает она. – Но теперь…
– Я бы спросил, почему вы не уйдете, раз не доверяете ему, но я видел, как он выглядит в рубашке, так что… – Я злодейски не заканчиваю мысль.
Это вызывает у нее неуверенную улыбку, даже намек на смех.
– Спасибо, что не сказал, будто мне показалось.
– Конечно, нет. Я всегда говорю, надо доверять своим инстинктам.
Мы уносим последние остатки материалов в шкаф и убираем тряпки.
– Правда? – Ее голос вдруг становится задумчивым. – Почему-то думала, ты скажешь, что надо не злиться, а ответить ему тем же.
Аккуратнее, Гвендолин. Звучит слишком уж похоже на приглашение.
Я усмехаюсь.
– С таким подходом тоже спорить не буду.
Гвен облокачивается о стеллаж, проводит рукой по огненным волосам. Мой член снова дергается.
– Спасибо. Удивительно, но ты мне помог.
– К вашим услугам.
– Я уж начала беспокоиться, не заболел ли ты?
Я вскидываю бровь.
– Это почему?
– Ты ни разу сегодня не пытался со мной флиртовать.
Пожав плечами, я говорю:
– Я учел отсутствие интереса с вашей стороны. Умолять – не в моем стиле.
И тут, впервые за весь семестр, происходит нечто реально неожиданное.
Не успеваю я и глазом моргнуть, как миссис Гудвин накрывает мои губы своими. И совершенно нескромно, должен сказать. Положив руки мне на щеки, она сплетает наши языки и мурчит мне в губы. Это распаленный, горячий поцелуй, от которого похоть молнией спускается в член.
– Иногда умолять не так уж плохо, – шепчет она, пока мы пытаемся вдохнуть.
– Да? – Мой голос звучит хрипло.
– Ага. – Ее губы спускаются на мою шею, прочерчивая дорожку к челюсти и оставляя за собой мурашки.
– Это может быть даже весело, – соглашаюсь я.
Мои пальцы сжимаются на кромке ее платья.
Она обрывает поцелуй и смотрит на мою руку широко раскрытыми заинтересованными глазами. Я вижу, как ее пульс трепыхается во впадинке на шее.
Комкаю ткань в кулаке и начинаю неспешно ее задирать. Член наливается кровью все сильнее с каждым новым обнаженным сантиметром кожи. Когда мой большой палец касается шелковой кожи ее бедра, по всему ее телу пробегает дрожь.
– Лоусон… – Она не договаривает, слишком сосредоточена на том, как мои пальцы играются с лямочкой ее стрингов.
– Умоляй меня, – тихо говорю я.
Она громко сглатывает.
– О чем?
– Умоляй, чтобы я встал на колени и прижался ртом вот… сюда… – Я прижимаю подушечку пальца к клитору под тканью, и она издает задыхающийся, возбужденный звук.
Когда она не отвечает сразу, я обхватываю ее киску всей ладонью, а вторую руку запускаю в медные волосы и дергаю девушку к себе, чтобы наши губы снова встретились. Мы оба стонем. Мне нравится, какая она на вкус. И почему запретный плод всегда так сладок?
– Лоусон, – выдыхает она мне в губы.
– М-м-м? Чего ты хочешь, Гвен?
– Встань на колени, – просит она, и я едва сдерживаю себя, чтобы не расплыться в улыбке. Это заняло больше времени, но, в конце концов, она оказалась так же слаба, как ее муж.
Но я ее понимаю. Гвен тоже нужен секрет. Маленькая грязная ложь, чтобы отомстить. Чтобы было о чем таинственно улыбаться, когда муженек поздно возвращается домой с работы.
Я подталкиваю ее в сторону низкого шкафчика с другой стороны от стеллажа и сметаю с него стопку принадлежностей. Они с грохотом рассыпаются по полу, но ни один из нас даже не моргает. Я уже стаскиваю стринги с ее гладких, загорелых ножек и засовываю тряпочку в карман, опускаясь перед ней на колени. Очень быстро ее ноги оказываются на моих плечах, а сама она трахает мое лицо, и все это так горячо, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не спустить в штаны.
– О, боже мой, – всхлипывает Гвен.
Я смотрю наверх и не могу больше сдерживать улыбку. Она изо всех сил прикусывает губу, лицо раскраснелось от желания.
Добро пожаловать в современный американский брак, миссис Гуд.
Глава 43. Слоан
– То она говорит, что я ей никогда не звоню, то трубку не берет.
Мы с Сайласом встретились перед школой в понедельник, чтобы пробежаться. Он единственный человек, кто относится к тренировкам так же серьезно, как я, и при этом может существовать до восьми утра, не опрокидывая в себя три двойных эспрессо. Эр Джей, конечно, говорит, что любит бегать, но на вчерашнее приглашение на пробежку он ответил «ЛОЛ», так что энтузиазма ему явно не хватает. О чем я ему и сообщила.
– Вот какой в этом смысл? Только делает все хуже, чисто мне назло.
Придерживаясь средней скорости, мы бежим по узкой тропинке, покрытой камнями и выпирающими корнями. С меня уже льет пот. Температура ночью не опускается ниже двадцати одного, а утром еще жарче. К полудню солнце готово сжечь футболку прямо на тебе.
– Ами обижается, потому что мы мало проводим время вместе, а потом не приходит на мои соревнования, ведь хочет пойти по магазинам с подругами. Вот и что мне, простите, с этим делать?
Я люблю Сайласа, но сейчас еще слишком рано для очередного эпизода бесконечной вялой драмы в их с Ами отношениях. Это как тележка на парковке магазина, медленно катящаяся в сторону бампера машины. Все знают, что урона от этого не будет, а вмешательство кажется пустой тратой времени.
– Я до двух часов учусь, до шести тренируюсь, потом ужинаю и делаю домашку по крайней мере до десяти каждый вечер. В чем я виноват?
Не знаю, что ему сказать. Он все слышал уже сто раз с самого десятого класса. Эти разборки уже сезонное мероприятие. Если он хочет быть с Ами, пусть придумает, как лучше с ней обращаться. Или просто отпустит ее уже и избавит всех от головной боли.
– Как я должен с ней время проводить, если она меня игнорирует?
Ами милая, смешная, заботливая девушка, совершенно одержимая Сайласом. И почему-то, судя по всему, его это только отпугивает. Как я ни пыталась, так и не смогла понять, почему у них все идет наперекосяк. Единственная проблема – это то, что его эти отношения не трогают, но он отказывается что-либо с этим фактом делать. Это как брак по расчету, который он устроил себе сам, а разводиться ему запрещает религия.
– Слоан?
– А? – Меня выдергивает из бегового транса, и я немедленно спотыкаюсь об упавшую ветку, чуть не навернувшись лицом в грязь. – Что, прости?
– Ты уже пару километров как молчишь.
– А что ты хочешь от меня услышать? – Я пожимаю плечами. – Похоже, ты ее достал.
– Спасибо.
Поднимающееся над горизонтом солнце прорывается сквозь деревья, превращая облака пыли, поднимающиеся в воздух от наших шагов, в оранжевый туман. Наш путь прорезают длинные тени, а в длинной траве и кустах копошатся утренние насекомые. Я хочу набрать как минимум восемь километров до уроков, так что прибавляю скорости.
– Что такое? – Сайлас дышит тяжелее, но держится со мной наравне.
Мы срезаем через восточную лужайку, где когда-то стояла старая общага девятиклассников, пока дикие дожди в шестидесятых не затопили тут все и не образовали под зданием воронку, которая за ночь поглотила все восточное крыло.
– Ничего.
– Ты где-то не здесь.
– Да нет, я слушаю. Ами тебя ненавидит, а ты ведешь себя как мудак.
– Это твое искреннее мнение или ты так, наугад?
– Где-то шестьдесят на сорок.
– Нет, серьезно. – Сайлас очень вынослив, но даже он свистит, словно вдыхая ветер сквозь соломинку, пытаясь поспевать за мной. – Что мне со всем этим делать?
– Ты прекрасно знаешь, что делать. Просто не хочешь.
Он издает раздосадованный звук, а потом чуть не падает, на этот раз из-за развязанного шнурка.