— А что предлагаешь ты? Оставить зло безнаказанным?
Гелон покачал головой:
— Нет. Я не даю злу свободу. Я борюсь со злом... На моих землях нет зла... по крайней мере, большого и безобразного. Я уменьшаю зло! Если бы и другие так же уменьшали его в своих землях, мы бы очистили землю
Скиф вскрикнул:
— Но там... за перевалом! Там убийца нашего отца резвится безнаказанно! Где ее сынок Агафирс правит могучим государством лишь потому, что согласился с ее преступлением? Это разве справедливо?
Гелон посмотрел на Олега, словно искал поддержки, но Олег молчал. Гелон сказал убеждающе:
— Агафирс самый старший сын. Он и должен был наследовать трон...
— Нет! — воскликнул Скиф. — Ты же знаешь, что мы оба были лучше! Мы побивали его в детстве, хоть в драках, хоть в знаниях... великих битв, управлении людьми, сборе налогов. Мы все умели лучше!.. Даже ты, хоть и не любил драться, побивал его! Забыл? Трон занял бы я... либо ты. Но теперь он сидит там лишь потому, что согласился с подлостью. А кто допускает подлость, тот сам подл.
Гелон кивнул.
— А всякий подлый, — сказал он, — нам враг. Видишь, Скиф, я с тобой согласен. И тоже борюсь с подлостью. Везде, где встречаю. Но я сперва хочу истребить ее здесь, а потом уже идти в другие страны. Я хочу быть чист, чтобы на чужие грязные пятна мог указывать своим чистым пальцем!
Скиф стукнул кулаком по столу. Посуда подпрыгнула, хотя стол был массивным, ножки из толстого дуба, а столешница толщиной в руку.
— Гелон, я тебя не убеждаю в своей правоте! Я знаю, что я прав. Я спрашиваю прямо: ты идешь со мной или нет?
— В мести?
— Да, в мести!
— Мести нашей матери? — переспросил Гелон. — Ты так и не ответил... а что потом? Допустим, побьем ее войска... а войска там сильные, Агафирс мечтает о войнах, захватим город, побьем жителей, ворвемся с окровавленными мечами во дворец... ворвемся в спальню нашей матери... Что ты сделаешь? Убьешь?
Скиф зарычал. Лицо перекосилось, на лбу и висках вздулись тугие жилы.
— Что ты такое спрашиваешь? Что ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что смерть отца должна быть отомщена! Иначе... иначе нет в мире справедливости!
Гелон повернулся к Олегу:
— Что скажешь, мудрый волхв? Есть на свете справедливость? Или нет ее?
Олег буркнул невесело:
— Откуда ей взяться?.. Для того великий Род и создал нас, чтобы мы ее установили.
Скиф вскрикнул:
— Видишь, и волхв говорит то же самое!
— Да? — спросил Гелон. — Тогда все же ответь прямо: ты вот так просто пойдешь и убьешь родную мать?
Скиф вскрикнул отчаянно:
— Я не хочу ее убивать!.. Но я должен! Она убила моего отца, которого я даже не увидел! Я не сидел у него на коленях, он не подбрасывал меня в воздух, не учил ездить на коне, не учил держать деревянный меч... Она лишила меня отца... она виновата!
Гелон отодвинул пустое блюдо, поднялся. Олег и Скиф смотрели, как правитель Гелонии прошелся по комнате, нахмуренный, несчастный, с потерянным выражением на лице. Наконец остановился, посмотрел Скифу прямо в глаза.
— Я не пойду с тобой, брат, — произнес он ясным голосом. — Да, наша мать поступила... неправильно. Да, наш отец не совсем честно взял ее в жены. Но все равно она не должна была его убивать.
— Да еще так подло! — вскрикнул Скиф яростно. — Герою умереть от яда? Какой позор!
— Убила как могла, — ответил Гелон. — Сейчас вопрос в том, должны мстить или не должны. Вспомни, Агафирс вообще считает, что мать права и мстить мы не должны. Ты считаешь, что должны. Я оказался посредине: да, мать не права, я не хочу жить с нею в ее стране, не хочу своей доли наследства. Я ушел, отказавшись от родства с нею. Надеюсь, ей стало стыдно.
Скиф вскипел, а Олегу стало неловко за Гелона. Похоже, средний брат не совсем понимает жестокость мира, в котором живет. С другой стороны, как-то ухитрился сделать свою крохотную страну... а сейчас совсем уже не крохотную, процветающей...
— Отец! — выкрикнул Скиф. — Отец!.. Его кровь взывает об отмщении.
— Отец умер без крови, — напомнил Гелон мягко. — Но ты прав, для отца надо было что-то сделать. Скиф уставился с непониманием:
— Для отца? Для него можно только отмстить человеку, его убившему! Тогда его душа успокоится.
Гелон покачал головой. В глазах было сомнение, наконец проронил тихо:
— Я уже несколько лет пытался его отыскать. Я собрал колдунов, магов и волшебников, просил побывать в том мире... Только одному удалось попасть туда. Не знаю, сам он там был или только его дух... чародей и сам не знает, но он говорил с нашим отцом.
Скиф вскрикнул с негодованием:
— Зачем ты тревожишь дух отца?
Гелон медленно поднял голову, взгляд его синих глаз, как внезапно заметил Олег, может становиться и вот таким же твердым, как диаманты чистой воды. Всегда готовые к улыбке губы сомкнулись в плотную линию.
— Не ради любопытства, брат. Не ради любопытства.
— А ради чего?
Олег невольно затаил дыхание. Скиф тоже застыл. Гелон после паузы обронил:
— Я просил узнать, как его вернуть в наш мир. Скиф ахнул, из Олега вырвалось невольное:
Ого!.. Разве такое возможно?
Невозможно для простых людей, — ответил Гелон. — Но не для героев.
Скиф сказал потрясение:
— Брат... Ты делаешь... делаешь невозможное! Это я взялся за простое, понятное: отомстить за отца. Кто из нас не мстит? Все мы... А ты, ты... я люблю тебя, брат. Ты единственный из нас... нет, из людей вообще, кто отказался ломать, а только строит! Я... я, наверное, в твоих глазах совсем дрянь, да? Ведь я стараюсь отправить человека на тот свет, а ты стараешься оттуда вытащить!
Олег вмешался:
— И на тот свет надо плохих людей, и с того света... хороших. Разница только в том, что убивать и вообще ломать и рушить всегда проще, чем строить. Я даже не представляю, как ты намереваешься освободить Колоксая.
Скиф сказал с надеждой:
— Это же Гелон! Ему всегда все удавалось. Гелон бледно усмехнулся:
— Получалось, а не удавалось. Удача здесь ни при чем. Я пять лет только говорил с магами! Уговаривал, обещал, просил. Затем покупал для них все, что им требовалось... Почти все деньги оказались потраченными зря, но, как я говорил, один сумел добраться, поговорить... Я его отправил к самим владыкам того мира.
В страшной тиши Скиф прошептал:
— Как?.. Как ты сумел?
— Слева и справа от города руины, — напомнил Гелон. — Те, что слева, — остатки храма подземных богов. Я подумал, не знак ли это мне? Не отсюда ли можно попасть в тот мир... и вернуться?
Олег вдруг побледнел, содрогнулся. Он вспомнил чёрное солнце подземного мира, сам ощутил на спине смертельный холод. Трудно поверить в то, что тогда свершили трое грубых и уверенных в своей правоте людей.
Скиф спросил жадно:
— И что же?
— Жду, — ответил Гелон глухо. — Маг должен был вернуться еще вчера. О чём-то другом боюсь даже подумать. Тогда все сначала, все сначала!.. Но я не отступлюсь. Мне горько думать, что я сейчас старше своего отца.
Глава 27
По ночному небу чересчур быстро двигались тёмные с синевой тучи. В разрывах небо проглядывало странно жёлтое, иногда даже зеленоватое, как морская вода на глубинах. Гелон ехал впереди, ветер трепал чёрные волосы, по блестящему обручу бродили жёлтозелёные отблески.
За спиной вдали блестел в лунном свете город. Отъехали от городской стены всего ничего, но густая трава шелестит под копытами, вскрикивают разбуженные птицы, словно попали в места, где ещё не ступала нога человека. Здесь никто не пас коней, не косил сено. Похоже, сюда не забредали даже вездесущие козы.
Из хмурого прохладного воздуха внезапно выступили полуразрушенные стены. Олег вздрогнул, в таком древнем храме, с уже погасшим светильником защитная магия всё ещё сильна, ведь эти мрачные стены они должны бы заметить еще за сотни шагов раньше...
Судя по могучим толстым колоннам, храм принадлежал какому-то из древних южных народов. Только они, забираясь даже на север, с муравьиным упорством искали и находили камень, везли его из далей, строили эти исполинские сооружения. А местные строят из того, что есть под рукой: из дерева, которое всегда рядом, как в южных странах под рукой всегда находится камень.
Вблизи руин кони стали храпеть, останавливаться, упираться. Глаза их были дикие, бока взмокли, на узде повисла пена. Олег чувствовал, как тяжёлая и мокрая жаба заползает в душу, раздувается там, заполняет все тело холодной гадостной тяжестью.
Гелон слез с коня, лицо усталое, на лбу блеснули мелкие капельки пота. Олег внезапно подумал, что правитель этой цветущей страны боится еще больше, чем он, повидавший немало, и уж куда больше Скифа, тот вообще бесстрашен, как может быть бесстрашен человек, которому терять нечего.
— Оружия не вынимать, — распорядился Гелон. — Кто бы вам ни встретился.
— А если нападут? — спросил Скиф.
— Это их храм, — ответил Гелон коротко. Скиф что-то буркнул, Олег понимал, что для младшего сына Миш непонятно, как можно считаться с чьими-то обычаями на землях, где уже утвердилось право твоего меча, а сам Олег ответил поспешно:
— Не волнуйся. Ни я, ни Скиф не вытащим оружия, даже если нападут.
Колонны, каждая в три обхвата, застыли, как стражи, со всех сторон храма. Олег чувствовал их настороженные взгляды, бессильную злость, что вот уже полуразрушенные, без сил, а враги приближаются, приближаются...
Впереди вырастала из земли... вернее, врастала в землю изъеденная временем стена из тяжёлых массивных блоков. К храму ведут ступеньки, весь храм на возвышении, а ступеньки со всех сторон, Олегу почему-то почудилось, что правильнее бы не три, а по меньшей мере двадцать или сорок ступеней, так это выглядело бы цельным, а храм находился бы на гордой высоте...
Он ступил на первую ступеньку и вдруг заметил полузанесенную землей плиту из такого же камня, что еще ниже, но только уже там, в глубине. По спине пробежала дрожь, когда представил, что так и было задумано и сделано: двадцать или сорок, а то и больше ступенек, храм высился, издали видный, как на вершине высокой горы, но сейчас опускается, как будто на болоте, и новые поколения увидят, как земля сомкнется над этими высокими колоннами!