— А что... что случилось?
Октарас вздохнул, лицо его потемнело.
— Тяжкую плату боги взяли за то, что сохранили тебе жизнь, Агафирс. Тем более мы должны довести поход до конца.
— Кто, — голос Агафирса дрогнул, — кто... погиб?
Октарас опустил голову:
— Прости за худые вести. Но... убиты все, кто спал в твоем шатре. Военачальники, что готовили поход в южные страны.
Агафирс взревел, как смертельно раненный зверь. Его пальцы ухватились за волосы, рванули. Целые пряди чёрных волос остались в руках. Слезы брызнули, он закричал в смертельной муке. Полководцы подбежали, Октарас выхватил его меч и отшвырнул воинам, Панаст пытался обнять, но Агафирс упал на землю, плакал навзрыд, бил кулаками по земле.
Солнце еще не выглянуло из-за края, но золотые лучи уже подожгли огненными стрелами облака высоко в небе. Город оставался в глубокой тени, однако с городской стены Окоему хорошо был виден лагерь агафирсов. Там все кишит, как в растревоженном муравейнике. Что стряслось, рассмотреть не удавалось, но ему чудилось, что там словно бы ночью была лютая сеча, некоторые воины-стражи с особо чуткими ушами уверяли, что ночью из лагеря слышались крики, стоны и даже звон оружия.
Окоем вздрогнул, показалось, что с неба упала большая темная тень. Через несколько мгновений из-за башенки вышел этот странный человек с фигурой воина и печальными зелеными глазами много повидавшего мудреца. Красные волосы стояли дыбом, лицо измученное, он тяжело дышал, а когда шагнул к Окоему, даже ухватился за каменный зубец стены.
— Откуда ты взялся? — удивился Окоем. — Тут же можно подняться только с этой стороны!
— А я, — ответил Олег хрипло, — уже давно здесь...
— И все еще не можешь отдышаться? — поразился Окоем. — Да ты совсем хворый. Почему это умным людям боги не дают здоровья, а на дурнях хоть воду вози?..
— Сам удивляюсь, — признался Олег. Он виновато улыбнулся. — В боку колет... будто я сто раз вокруг города пробежал. Так и помереть можно.
Окоем покачал головой:
— Ладно, ты мне зубы не заговаривай. Где ты был?
—Я?
— Ты, вестимо.
— Так ночь же была!
— Ночью тебя как раз искали. Когда война идет, у нас нет ночи, понял?
— Понял, — ответил Олег покорно. — А что стряслось?
— Мы составили письмо к южным властителям земель о помощи. Рассказали, что если Гелония падет, то Агафирс не остановится, а пойдет воевать их. Словом, если они хотят спастись, должны помочь устоять нам... Но Скиф настаивал, чтобы дали прочесть тебе.
Олег пожал плечами:
— Зачем?
— Вот и я сказал, — ответил Окоем еще раздражённее. — Но Скиф уперся, без тебя он, похоже, ни шагу. Олег отмахнулся:
— Отправляйте как есть. Все равно все решится раньше, чем письмо попадет в нужные руки. Если уж отправлять, то надо было делать раньше. Ещё когда Агафирс начал стягивать войска в кулак на своих землях...
Со стены очень хорошо было видно, что во вражеском лагере все еще царит странная нервозность. Всадники носятся во все стороны, часть шатров за ночь как будто свалила неведомая сила, ставят заново только сейчас, во все стороны вокруг лагеря разосланы летучие отряды...
Один всадник галопом понесся в сторону города. На стенах следили за ним внимательно, кое-кто уже начал натягивать лук. Воин рассерженно всё пришпоривал бедного коня, тот понесся галопом. Однако, не доезжая на выстрел из лука, всадник резко остановил коня, подняв его на дыбы, прокричал страшным голосом:
— Не спасут вас проклятые колдуны!.. Мы все равно сровняем с землей это проклятое место!.. А вы все ответите за кровь наших лучших людей!
— О чем это он? — пробормотал Окоем озадаченно. Он посмотрел на Олега, тот молчал, зеленые глаза бесстрастно следили за всадником. Лицо глашатая от бешенства стало багровым, на шее и даже на лбу вздувались толстые синие жилы. Его трясло, он бессильно дергал повод, глаза сверкали, а в уголках рта показалась слюна. Со стен что-то прокричали. Всадник привстал на стременах, погрозил кулаком.
— Наш доблестный вождь... наш Агафирс, — проорал он дико, — сказал, что за сегодняшнюю ночь вы заплатите кровавую цену!
Окоем уловил, что волхв при последних словах словно бы застыл, даже дыхание остановилось. В зеленых глазах росли удивление и злость.
— Что случилось? — спросил Окоем.
— Не понимаю, — прошептал Олег. — Агафирс... жив?
Окоем осмотрел на войско врага, на Олега, снова на растревоженный лагерь.
— А что с ним могло случиться?
Олег покачал головой, сказал упавшим голосом:
— Да-да, ты прав... Звезды и все такое... Окоем долго смотрел на лагерь агафирсов, вслушивался, затем его острые глаза прошлись по Олегу, его усталому лицу, рукам, на которых свежие ссадины, испачканной в земле одежде.
— Похоже, — сказал он с расстановкой, — можно не спрашивать, где ты был ночью.
Олег ответил непослушным голосом:
— Вот и не спрашивай.
— Но я вижу по твоему лицу, — сказал Окоем почти злорадно, — что не все удается и тебе... мудрый!
Олег проговорил мертвым голосом:
— Все не удается даже богам.
Снизу послышалось звяканье металла. На стену резво взбежал Скиф, в полных доспехах, шлем блестит, но глаза довольные.
— Доброе утро, —поприветствовал он. — Что-то у противника стряслось... А вы ранние пташки! Только что с Олегом... Такой помятый вид, будто бражничал всю ночь, а потом обошел всех непотребных девок!.. А у нас поймали лазутчиков... Ума не приложу, как они оказались так близко от стены... в тех проклятых развалинах, почему наши стражи ничего не заметили?.. Не иначе как проклятые колдуны... Правда, их самих кто-то потрепал, потрепал.
Окоем хмыкнул:
— Иначе бы и не поймали.
— Верно, — согласился Скиф. — Их было пятеро, но в живых оставалось только двое. Да и те израненные, даже ползти не могли. Видать, колдовства не хватило, чтобы вернуться.
— Или их не стали забирать, — предположил Окоем.
— Как это?
— А не колдуны вовсе, — ответил Окоем хладнокровно. — Что я, колдунов не зрел? Да и ты их встречал, встречал, по морде лица вижу. Это не колдуны, а так... Они ж сами сказали! А перед смертью чего врать?
— Воинская хитрость, — предположил Скиф. — Настоящий воин дерётся до конца!.. Они ж какую чушь плели, что проклятый колдун, которого они преследовали, обернулся черной тучей, поразил их молнией и улетел!. Ха, что-то я не слышал грома, а какая молния без грома? Ты такое видел?
— Тыщи раз, — ответил Окоем. — Когда далеко.
— Так это ж было по ту сторону городской стены! Мы б оглохли от треска. Так что брешут, брешут. Молодцы, до конца держались. Как думаешь, Олег?
Олег кивнул:
— Да, конечно. Когда бьет молния, то либо пожар, либо обугленные да оплавленные следы. Наверное, молния — это такой твердый... или почти твердый огонь, как думаешь?
Скиф брезгливо отмахнулся:
— Не мое это дело, из чего молния, раз я не могу взять ее в руки. Но их потрепала не молния, тут ты прав. Скорее их рвал какой-то зверь, у которого и зубы — ого, и когти—о-го-го, да и вообще...
Он не сумел объяснить, что такое «вообще», двигал пальцами, морщил лоб, наконец плюнул им под ноги, повернулся и пошел на другую стену.
Глава 38
Над землей медленно ширился слабый болезненный свет хмурого утра. Чародеи собрались в шатре Хакамы. Пришли все шестеро, как только убедились, что никаких вражеских воинов в лагере Агафирса нет. Ковакко, зелёный от страха, метался по шатру, спотыкался о ноги чародеев. Беркут буркнул брезгливо:
— Сядь. Без тебя тошно.
— Не могу! — выкрикнул Ковакко. — Ты делаешь вид, что это не он начертал кровью? Пусть Агафирс и его воины думают что угодно, но мы-то понимаем, кто это был! Посмотри еще раз!
Беркут не повернул головы. Другие тоже старались не смотреть на размашистую надпись: «Ещё не поздно вернуться!»
Россоха подал голос:
— Не кажется ли вам, что Олег всё же как-то сохранил свою мощь?
Беркут буркнул еще злее:
— Мы все лишились магии. Он — тоже.
А Боровик добавил нервно:
— Мы на всякий случай это проверили не один раз. Помнишь, подсылали к ним по дороге людей? Даже когда ему грозила гибель, он отбивался без магии.
— Может быть, не хотел выказывать?
— Хитрил?
Беркут возразил зло:
— Он слишком осторожен. Если есть возможность отбиться издалека... магией, он обязательно бы так сделал. Россоха развел руками:
— Тогда... как объяснишь?
— Это я должен разводить руками, — ответил Беркут раздраженно. — Мы все знаем, что в лагерь Агафирса мышь не проползет. Богоборец не рискнул бы, даже если бы там всех сторожевых убрали! Да вы и сами его знаете. Но он побывал в лагере! Он убил шестерых в шатре Агафирса... страшно подумать, если бы Агафирс случайно не задержался у костра со своими старыми воинами!
Полог мягко отодвинулся, заглянуло смеющееся лицо Хакамы. Оглядела всех быстрыми веселыми глазами, удивилась:
— Вы что такие взъерошенные?
Чародеи мрачно смотрели, как волшебница легко прошла на середину, повернулась на одной ноге, словно подросток. Глаза ее сияли.
— Еще один день прошёл!.. Все ближе и ближе к на-шему освобождению!.. А вы почему все такие?
Россоха сказал мягко:
— Хакама, перед нами не надо играть. Это в твоем шатре побывал Олег. Это тебе он написал предостережение.
Беркут хмыкнул:
— Мягкий он наш! Добрячок... Как утерпел и не сломал шею? Таких быков ломал, а такую шейку... гм... я бы ее двумя пальцами.
Хакама вздрогнула, рука ее невольно поднялась, пальцы пощупали шею, в самом деле тонкая, засмеялась, но теперь и сама чувствовала, что смех принужденный.
— Беркут, у тебя и шуточки!.. Ладно, не стоит себя так уж... Давайте принимать все как есть. Да, каким-то образом он проник в лагерь. Да, он сумел убить военачальников. Да, он посеял панику в лагере, из-за чего десятки людей убили и ранили друг друга. Ну и что? Все равно с нами такая мощь, что снесет город Гелона как песчаный домик.