В трубке послышались короткие гудки. Торн не шевелился, глаза его наполнились тревогой.
— Что там? — спросила Катерина.
— Насчет газет...
— И что же насчет газет?
— Кто-то сейчас позвонил... и сказал «прочитайте газеты».
Он посмотрел на сложенную газету, медленно открыл ее и сжался, увидев фотографию на первой странице.
— Что там? — спросила Катерина.—Что случилось? — Она взяла газету у него из рук и обратила внимание на фотографию. Это был снимок священника, пронзенного оконным шестом. Заголовок под ним гласил: «В смерти священника повинен лишь случай».
Катерина посмотрела на мужа и увидела, что он дрожит. Она в смущении взяла его за руку. Рука была ледяная.
— Джерри...
Торн медленно поднялся.
— Ты знал его? — спросила Катерина.
Но он не ответил. Катерина снова взглянула на фотографию и, читая статью о происшествии, услышала, как завелась и отъехала от дома машина Торна. В статье было сказано:
«Для миссис Джеймс Акрюиан, учительницы третьего класса в Бишопе Индастриал Скул, день начался, как обычно. Была пятница, и когда пошел дождь, она готовила класс к чтению вслух. Хотя капли дождя и не попадали в класс, учительница решила закрыть окно, чтобы было не так шумно. Она и раньше жаловалась на старинные окна, потому что не могла дотянуться до верхних фрамуг, и всегда вставала на табуретку, даже имея в руках шест. Не попав на этот раз в металлическое кольцо на окне крючком шеста, она высунула шест наружу, намереваясь достать внешнюю часть фрамуги и подтащить ее к себе. Шест выскользнул у нее из рук и пронзил случайного прохожего, остановившегося у здания, очевидно, в поисках убежища от дождя. Личность погибшего устанавливается в настоящий момент полицией с целью розыска его родственников».
Катерина ничего не могла понять. Она позвонила в контору Торна и попросила, чтобы он перезвонил ей, как только появится. Потом Катерина позвонила доктору Гриеру, но он был так занят, что даже не смог подойти к телефону. После этого она связалась с больницей, чтобы договориться насчет аборта.
Глава девятая
Увидев фотографию священника, Торн сразу же поехал в Лондон, судорожно перебирая в мозгу все, что могло помочь разобраться в этом деле. Катерина БЫЛА беременна, священник оказался прав. И теперь Торн уже не мог игнорировать остальные слова Тассоне. Он попытался припомнить их встречу в парке: имена, места, куда он должен был поехать по настоянию Тассоне. Он попытался успокоиться, вспомнить все недавние события: разговор с Катериной, анонимный телефонный звонок. «Прочитайте газеты»,—сказал знакомый голос, но Торн никак не мог припомнить, кто это мог быть. Кто вообще знал, что он был связан со священником? Фотограф! Это был его голос! Габер Дженнингс!
Приехав в офис, Торн заперся в кабинете. Он соединился с секретаршей по селектору и попросил ее позвонить Дженнингсу. Дженнингса не было дома. Она доложила об этом Торну и добавила, что звонила Катерина, но он решил перезвонить ей попозже. Она захочет поговорить об аборте, а он еще не был готов ответить ей со всей определенностью.
«Он убьет его»,—вспомнил Торн слова священника. «Он убьет его, пока тот спит в утробе».
Торн быстро отыскал телефон Чарльза Гриера и объяснил ему, что им необходимо срочно увидеться.
...Визит Торна не удивил Гриера. Между беспокойством и отчаянием Катерины теперь почти не было границы, и доктор видел, что несколько раз она уже переступала эту черту. Страхи женщины росли, и он беспокоился, как бы Катерина не решилась на самоубийство.
— Никогда нельзя угадать, как далеко зайдут эти страхи,— сказал врач Торну в кабинете.—Но, честно говоря, я должен сознаться, что она готовит себя к серьезнейшему эмоциональному потрясению.
Торн напряженно сидел на жестком стуле, а молодой психиатр сильно затягивался табачным дымом, стараясь поддержать огонь в трубке, и расхаживал по комнате.
— Ей стало хуже? — спросил Торн дрожащим голосом.
— Скажем так —болезнь прогрессирует.
— Вы можете чем-нибудь помочь?
— Я вижу ее два раза в неделю и считаю, что ей нужны более частые консультации.
— Вы хотите сказать, что она сумасшедшая?
— Она живет в мире своих фантазий. Эти фантазии очень страшны, и она реагирует на этот кошмар.
— Что за фантазии? — спросил Торн.
Гриер помолчал, раздумывая, стоит ли все рассказывать или нет. Он тяжело опустился на стул и прямо взглянул в глаза Торна.
— Во-первых, она выдумала, что ее ребенок на самом деле не ее.
Эта фраза поразила Торна как гром среди ясного неба. Он застыл и ничего не мог ответить.
— Честно говоря, я рассматриваю это не как страх, а как желание. Она подсознательно хочет быть бездетной. Так я( это трактую. По крайней мере на эмоциональном уровне.
Торн сидел ошеломленный и продолжал молчать.
— Конечно, я не могу даже предположить, что ребенок для нее не имеет значения,—продолжал Гриер.—Наоборот, это единственное и самое важное для нее на свете! Но почему-то она считает, что ребенок — угроза для нее. Я не знаю, откуда именно идет этот страх, от чувства материнства, эмоциональной привязанности или просто мыслей, что она неполноценна. Что ей не справиться.
— Но она сама хотела ребенка,—выдавил наконец Торн.
— Ради вас.
- Нет...
— Подсознательно. Она старалась доказать, что достойна вас. А как это еще лучше доказать, чем родить вам ребенка?
Торн смотрел прямо перед собой, в глазах его горело отчаяние.
— А теперь обнаруживается, что она не справляется с реальной жизнью,—продолжал Гриер.—И она пытается отыскать причину, чтобы не считать себя неполноценной. Она выдумывает, что ребенок не ее, что ребенок —зло...
- ...Что?
— Что она не может полюбить его,—объяснил Гриер.—Потому ищет причину, отчего он недостоин ее любви.
— Катерина считает, что ребенок —зло?
Торн был потрясен, на лице его отражался страх.
— Сейчас ей необходимо это чувствовать,—объяснил Гриер.—Но дело и в том, что другой ребенок был бы для нее гибелью.
— Все же в каком смысле ребенок —зло?
— Это только ее фантазия. Так же, как и то, что этот ребенок не ее.
Торну стало трудно дышать, к горлу подступил комок.
— Не стоит отчаиваться,—ободрил его Гриер.
— Доктор...
- Да?
Торн не мог продолжать. Они оба сидели в тишине, смотря друг на друга через стол.
— Вы хотели что-то сказать? — спросил Гриер.
На лице доктора появилась озабоченность. Человек, сидевший перед ним, просто-напросто боялся говорить.
— Мистер Торн, с вами все в порядке?
— Мне страшно,—прошептал Торн.
— Конечно, вам страшно.
— Я хотел сказать... я боюсь.
— Это естественно.
— Что-то... ужасное происходит.
— Да. Но вы оба это переживете.
— Вы не понимаете...
— Понимаю.
- Нет.
— Поверьте мне, я все понимаю.
Почти плача, Торн схватился за голову руками.
— У вас тоже сильное переутомление, мистер Торн. Очевидно, более сильное, чем вы предполагаете.
— Я не знаю, что мне делать,—простонал Торн.
— Во-первых, вы должны согласиться на аборт.
Торн поднял глаза на Гриера.
— Нет,—сказал он.
— Если это исходит из ваших религиозных принципов...
— Нет.
— Но вы легко должны понять необходимость...
— Я не дам согласия,—твердо сказал Торн.
— Вы должны.
- Нет!
Гриер откинулся на стуле и с ужасом посмотрел на посла.
— Я бы хотел знать причины,—тихо произнес он.
Торн смотрел на него и не шевелился.
— Мне предсказали, что эта беременность прервется.
Я хочу доказать, что этого не произойдет.
Доктор уставился на него в крайнем изумлении.
— Я знаю, что это звучит нелепо. Возможно, я...сошел с ума.
— Почему вы это говорите?
Торн тяжело посмотрел на него и заговорил, с трудом выдавливая слова.
— Потому что эта беременность должна продолжаться, чтобы я сам не начал верить...
— Верить?..
— Как и моя жена. Что ребенок —это...
Слова застряли у него в горле, он поднялся и почувствовал беспокойство. Дурное предчувствие охватило его. Торн ощутил, что сейчас должно что-то случиться.
— Мистер Торн?
— Извините меня...
— Пожалуйста, садитесь.
Резко тряхнув головой, Торн вышел из кабинета и торопливо пошел к лестнице, ведущей на улицу. Очутившись на улице, он кинулся к машине, на ходу вынимая ключи. Чувство панического страха усиливалось. Ему надо скорее вернуться домой. Включив мотор, Торн развернулся так резко, что завизжали шины, и рванул по направлению к шоссе. До Пирфорда было полчаса езды, и он почему-то боялся, что не успеет вовремя. Улицы Лондона были переполнены транспортом, он постоянно сигналил машинам, обгоняя их, проезжал на красный свет, и чувство беспокойства все сильнее охватывало его...
Катерина тоже почувствовала гнетущее беспокойство и решила заняться домашними делами, чтобы подавить страх. Она стояла на лестничной клетке третьего этажа с кувшином в руке и раздумывала, как ей полить цветы, подвешенные над перилами. Ей не хотелось расплескать воду на кафельный пол. В детской за ее спиной Дэмьен катался на своей машине, пыхтя как паровоз, и звук этот становился все громче по мере того, как он набирал скорость. Незаметно для Катерины миссис Бэйлок встала в дальнем углу комнаты и закрыла глаза, как бы молясь про себя...
По шоссе с предельной скоростью несся Торн. Он уже выбрался на магистраль М-40, ведущую прямо к дому. Лицо его было напряжено, он изо всех сил сжимал руль, каждая клеточка тела словно старалась подогнать машину, заставить ее ехать еще быстрее. Автомобиль мчался по шоссе, Торн сигналил машинам, и все пропускали его вперед. Он подумал о полиции и взглянул в зеркальце дальнего вида. Увиденное его потрясло: по пятам следовал громадный черный автомобиль — катафалк. Катафалк приближался к машине, и лицо Торна окаменело...