Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен — страница 3 из 59

Бездна

Глава первая

Крис ожидала его, стоя на набережной около Кей- Бридж. На дороге то и дело скапливались машины, водите­ли, спешившие домой, сигналили в образовавшихся заторах с будничным безразличием.

Она нервно стряхнула пепел с сигареты и взглянула на дорогу, ведущую к мосту из города. Кто-то торопливо шел по тротуару. Крис разглядела брюки цвета хаки и синий сви­тер. Нет, это не священник.

Краем глаза она увидела, как человек в свитере положил руку на парапет, и резко обернулась.

— Двигай дальше, развалина,—жестко сказала Крис, бро­сая сигарету в воду,—или, клянусь Богом, я сейчас позову по­лицию.

— Мисс Макнейл? Я отец Каррас.

Она вздрогнула, покраснела и повернулась к нему. Шеро­ховатое, морщинистое лицо.

— О Боже мой! Я... Боже!

Нервничая, она сняла темные очки и тут же снова надела их, встретив взгляд ясных и грустных глаз.

— Мне надо было предупредить вас, что я буду в обыч­ной одежде. Извините.

Голос звучал успокаивающе, он словно снимал все волне­ния и тревоги. Отец Каррас аккуратно сложил свои огром­ные и вместе с тем такие чувствительные руки на груди. Крис поймала себя на том, что не может оторвать глаз от этих рук.

— Я думал, что так будет менее заметно,—продолжал священник.—Ведь вы, кажется, хотели, чтобы все осталось в тайне?

— Мне нужно было лучше позаботиться о том, чтобы не выглядеть такой дурой,—ответила Крис, роясь в сумочке.— Я думала, что вы...

— Простой человек? — вставил он с улыбкой.

— Я поняла это сразу, когда увидела вас в университе­те.—- Теперь она начала обыскивать карманы своего костю­ма.—Поэтому и позвонила вам. Да, вы производите впечат­ление простого человека.—Крис взглянула на него и увиде­ла, что священник пристально смотрит на ее руки.—У вас не найдется сигареты, святой отец?

— Ничего, что без фильтра?

— Сейчас я выкурю любую солому.

— Мои доходы таковы, что я часто так и поступаю.

— Обет нищеты,—пробормотала она, вынимая сигарету и улыбаясь через силу.

— Обет нищеты иногда приносит пользу,—возразил отец Каррас, отыскивая спички.

— Как, например?

— Делает солому вкуснее.—Слегка улыбаясь, он смо­трел, как в руке у Крис дергалась сигарета, затем решительно взял ее и прикурил, пряча спичку в ладонях. Потом вернул сигарету Крис и сказал: — Машины поднимают такой ветер, что прикурить просто невозможно.

— Спасибо, святой отец.—Крис посмотрела на него с благодарностью.—Откуда вы родом, отец Каррас?

— Из Нью-Йорка.

— Я тоже. Но тем не менее никогда бы туда не верну­лась. А вы?

— И я.—Каррас проглотил комок, подкативший к горлу, и попытался улыбнуться.—Но не мне принимать подобные решения.

— Ну да, какая же я глупая. Вы же священник. Вы едете туда, куда вас направят.

- Да.

— А как случилось, что вы из психиатра сделались свя­щенником? — спросила Крис.

Отцу Каррасу не терпелось побыстрее вникнуть в суть де­ла, но в то же время он понимал, что нельзя торопиться с расспросами. Крис сама должна выйти на нужный разговор.

— Тут как раз наоборот,—поправил он.—Общество...

— Какое общество?

— Общество Христа. Или, по-другому, иезуиты...

— А, понимаю.

— Общество направило меня в университет учиться на психиатра.

— Куда?

— В Гарвард, к Джону Хопкинсу.

Каррас вдруг поймал себя на мысли, что хочет произве­сти впечатление на Крис. «Почему?» — удивленно подумал он, но тут же нашел ответ, вспомнив дешевые галерки в вос­точной части города и трущобы, где пролетело его детство. Маленький Джимми и кинозвезда.

— Неплохо,—кивнула она.

Маленький Джимми достиг цели.

— Мы не даем обета моральной нищеты.

Крис почувствовала легкое раздражение и, пожав плеча­ми, перевела взгляд на реку.

— Видите ли, я вас не знаю, и...—Глубоко затянувшись, она выдохнула дым и потушила окурок о парапет.—Вы ведь друг отца Дайера?

— Да, я его друг.

— И довольно близкий?

— Достаточно близкий.

— Он рассказывал вам о вечеринке?

— В вашем доме?

— Да. Он вам говорил что-нибудь о моей дочери?

— Нет, я и не знал, что у вас есть дочь.

— Ей двенадцать лет. Он вам не рассказывал про нее?

- Нет.

— И не рассказывал, что она сделала?

— Он вообще не упоминал о ней.

— Похоже, священники умеют молчать.

— Когда как,—ответил Каррас.

— А от чего это зависит?

— От священника.

В глубине его сознания вдруг мелькнула мысль об извра­щенности некоторых женщин, страстно желающих под лю­бым предлогом завлечь и совратить именно священника.

— Я хотела сказать, что наш разговор смахивает на испо­ведь. Вам ведь запрещено разглашать тайну исповеди, верно?

— Да, это так.

— А то, что не относится к исповеди? — спросила Крис.—Я хочу сказать, что если...—Ее руки дрожали.—Мне интересно... Я... Мне, правда, очень хочется узнать. Что, если какой-то человек, скажем, убийца, или что-то в этом роде, понимаете? Если он обратится к вам за помощью, вы его вы­дадите?

Пыталась ли она что-то выведать у него или же ей просто хотелось рассеять свои сомнения?

— Если он придет ко мне за духовной помощью, то нет,— ответил Каррас.

— Вы бы его не выдали?

— Нет, но я бы попытался убедить его в том, что он дол­жен сознаться сам.

— А как вы изгоняете бесов?

— Не понял.

— Если человек одержим, то как вы изгоняете из него бесов?

— Для начала, думаю, надо посадить этого человека в ма­шину времени и доставить в XVI век.

— Что вы хотите этим сказать? Я вас не понимаю.

— Видите ли, мисс Макнейл, это явление больше не встречается.

— С каких пор?

— С тех пор, как мир узнал о таких психических заболе­ваниях, как паранойя, или раздвоение личности, и других па­тологических отклонениях, которые я изучал в Гарвардском университете.

— Вы шутите?

Крис смутилась. Голос ее дрожал, и Каррас в душе про­клинал себя за болтливость. «Что это на меня нашло?» — уди­вился он про себя, а вслух продолжил:

— Многие образованные католики, мисс Макнейл, не ве­рят больше в дьявола, а что касается одержимости, то с того дня, как я стал иезуитом, я не встречал ни одного священни­ка, который бы изгонял бесов. Ни одного.

— Я начинаю сомневаться в том, что вы священник,— промолвила Крис с ноткой горького разочарования в голо­се.—А как же библейские рассказы о Христе, изгоняющем всех этих бесов?

— Видите ли, если бы Христос назвал одержимых про­сто шизофрениками, что, как я полагаю, было истиной, его распяли бы на три года раньше.

— В самом деле? —Крис взялась за очки, пытаясь сдер­жать себя.—Дело в том, отец Каррас, что один очень близ­кий мне человек, возможно, одержим, и ему нужна помощь. Вы сможете провести изгнание бесов?

Все вокруг показалось вдруг Каррасу нереальным: и мост, и кафе, и автомобили, и кинозвезда Крис Макнейл. Он уста­вился на нее, размышляя, как лучше ответить, и уловил мучи­тельный страх и отчаяние в покрасневших от слез глазах.

— Отец Каррас, это моя дочь,—прошептала Крис.—Моя Дочь!      Л      е. е.

— Тогда тем более нужно забыть об изгнании...

— Но почему? О Боже, я не понимаю!— надрывно вскрикнула Крис.

Каррас взял ее за руку.

— Прежде всего это может только ухудшить дело.

- Как?

— Ритуал изгнания бесов целиком основан на внушении. Он может вызвать одержимость там, где ее не было, или укрепить ее там, где она уже зародилась. Кроме того, мисс Макнейл, прежде чем церковь даст разрешение на такой ри­туал, ей нужно провести расследование, чтобы убедиться в правомерности вашей просьбы. На это нужно время. Меж­ду тем ваша...

— А вы не можете провести изгнание? —взмолилась Крис. Ее нижняя губа дрожала, в глазах стояли слезы.

— Послушайте меня. Право изгонять бесов имеет каж­дый священник, но ему необходимо разрешение церкви, и, честно говоря, это разрешение дается очень редко, поэтому...

— Но вы хотя бы гляньте на нее!

— Конечно, как психиатр, я мог бы, но...

— Ей нужен священник! — яростно вскричала Крис.—Я ее показывала всем эти идиотским психиатрам, и они послали меня к вам. Теперь вы посылаете опять к ним!

— Но ваша...

— Господи Иисусе, неужели мне никто не пом о - жет? —Этот отчаянный вопль переполошил птиц, которые откликнулись с берегов взбудораженным криком.—О Боже, помогите мне, хоть кто-нибудь! — разрыдалась Крис и прижа­лась к Каррасу.— Пожалуйста, помогите мне! Помогите! Прошу вас! Пожалуйста! Помогите...

Священник заглянул ей в глаза и положил свои крупные руки на голову Крис. Пассажиры, попавшие в затор, равно­душно наблюдали за ними из окон автомобилей.

— Конечно, конечно,—прошептал Каррас, похлопывая Крис по плечу. Он пытался успокоить и взбодрить ее, пре­рвать женскую истерику.

Дочь? Да ей самой нужна помощь психи­атра.

— Хорошо, я осмотрю ее,—сказал священник.—Осмо­трю.

Они молча подошли к дому. Карраса угнетало ощущение нереальности происходящего, к тому же в голове вертелись мысли о завтрашней лекции в университете. Надо было под­готовить кое-какие заметки. Каррас понял, что не успеет к обеду. Было без десяти шесть. Крис открыла дверь и повер­нулась к нему.

— Святой отец... может быть, вам лучше надеть сутану?

— Слишком опасно,—ответил он и почувствовал ка­кую-то леденящую, гнетущую тревогу. Острыми осколками льда она вошла в его тело, сконцентрировалась и поползла вверх, замерев в горле.

— Отец Каррас?

Он поднял глаза. Крис вошла в дом и придерживала дверь.

Какую-то долю секунды священник стоял не шевелясь, а потом решительно вошел в прихожую, испытывая при этом странное чувство обреченности.

Он услышал звуки возни, доносившиеся сверху. Хриплый бас кому-то угрожал, посылая всевозможные проклятья с яростной ненавистью.

Крис стала подниматься на верхний этаж. Священник по­следовал за ней в спальню Реганы. Карл стоял напротив две­ри, прислонившись к стене. Руки его были сложены, голова опущена. Он медленно поднял голову и посмотрел на Крис. Каррас уловил в его взгляде страх и смятение. Бас громыхал где-то совсем рядом. Он был таким громким, что казалось, в комнате установлен электронный усилитель.

— Оно пытается вырваться из смирительных ремней,— вымолвил Карл слабеющим от ужаса голосом.

— Я сейчас вернусь, святой отец,—пробормотала Крис.

Каррас наблюдал, как она шла через зал к своей спальне. Потом взглянул на Карла.

— Вы священник? — спросил Карл.

Каррас кивнул. В этот момент из комнаты послышался рев какого-то животного, похожий на мычание вола.

Кто-то тронул его за руку.

— Это она,—выдохнула Крис.—Регана.—И дала ему фо­тографию.—Эта фотография была сделана четыре месяца назад.—Она взяла карточку и кивнула в сторону спальни.—А теперь идите и посмотрите, что с ней стало. А я подожду здесь.

— Кто с ней? —спросил Каррас.

— Никого.

Он выдержал ее пристальный взгляд и, нахмурившись, повернулся к спальне. Как только он взялся за ручку двери, звуки, доносившиеся оттуда, резко оборвались. В напряжен­ной тишине Каррас медленно вошел в комнату и чуть не вы­летел обратно, ощутив резкое зловоние.

Быстро придя в себя, он закрыл за собой дверь. И тут взгляд священника упал на существо, которое прежде было Реганой. Оно полулежало на кровати, подпертое подушкой. Широко открытые проницательные глаза сверкали безумным лукавством. С интересом и злобой они уставились на Карра- са. Лицо напоминало страшную маску. Каррас перевел взгляд на спутанные, свалявшиеся волосы, на исхудалые руки и но­ги, на раздутый живот и потом снова на глаза: они наблюда­ли за ним, буравили его насквозь.

— Привет, Регана,—как ни в чем не бывало поздоровал­ся священник.—Я друг твоей матери. Она мне сказала, что ты неважно себя чувствуешь. Сможешь рассказать, что про­изошло? Я хочу помочь тебе.

Немигающие глаза яростно блеснули, и на подбородок из уголков рта поползла желтоватая слюна. Потом губы напряг­лись и вытянулись в злобную насмешливую улыбку.

— Ну-ну,—злорадно прохрипела Регана, и у Карраса по­бежали мурашки по всему телу от этого невероятно низкого баса, полного угрозы и силы.—Итак, это ты... они прислали тебя! Ну тебя-то нам нечего бояться.

— Да, это верно. Я твой друг. Я бы хотел помочь тебе.

— Тогда ослабь ремни,—загремел голос Реганы. Она по­пыталась поднять руки, и только теперь Каррас заметил, что они были стянуты двойными смирительными ремнями.

— Они тебе мешают?

— Чрезвычайно. Они создают крайнее неудобство. Ад - с к о е неудобство. — В ее глазах блеснул тайный азарт.

Каррас заметил следы царапин на лице и раны на губах девочки. Наверное, она кусала их.

— Боюсь, что ты можешь сделать себе больно, Регана.

— Я не Регана,—басом откликнулся голос. На лице оста­валась все та же злобная усмешка, и Каррасу вдруг показа­лось, что таким оно было всегда. Как нелепо это вы­глядит со стороны.

— Да, я понимаю. Тогда, наверное, нам надо познако­миться. Я —Дэмьен Каррас. А ты кто?

— А я —дьявол.

— Ага, хорошо, очень хорошо,—одобрительно кивнул Каррас.—Теперь мы можем поговорить.

— Поболтаем немного?

— Если хочешь.

— Это так приятно для души. Однако ты скоро пой­мешь, что я не могу свободно разговаривать, пока на мне эти ремни. Я привык жестикулировать. Как тебе известно, я про­вел много времени в Риме, дорогой Каррас. Будь так добр, развяжи ремни!

Какая точность мыслей и выражений!

— Так ты говоришь, что ты дьявол? — спросил Каррас.

— Уверяю тебя.

— Тогда почему ты не можешь сделать так, чтобы ремни исчезли?

— Это слишком примитивное проявление моей силы, Каррас. Слишком грубое. В конце концов, я же ко­роль!—Смех.—Для меня предпочтительней убеждение. Я люблю, чтобы в мои дела кто-нибудь вмешивался и помо­гал мне. Если я сам расслаблю ремни, мой друг, я лишу тебя возможности совершить благодеяние.

— Но ведь благодеяние,—возразил Каррас,—это добро­детель, и именно то, что дьявол должен предотвращать, так что я помогу тебе, если не буду снимать ремни. При условии, конечно,—он пожал плечами,—что ты на самом деле дья­вол. Если же нет, то я, пожалуй, сниму их.

— Ну ты лиса, Каррас. Если бы любезный Ирод был с нами, он гордился бы тобой.

— Какой Ирод? — прищурившись, спросил Каррас.—Их было двое. Ты говоришь о короле Иудеи?

— Об Ироде из Галилеи!—-с ненавистью и презрением выкрикнула она и улыбнулась, продолжая тем же зловещим голосом: — Ну вот, видишь, как меня расстроили эти прокля­тые ремни. Развяжи их. Развяжи, и я сообщу тебе твое будущее.

— Очень соблазнительно.

— Это я умею.

— А как я узнаю, что ты действительно видишь будущее?

— Я же дьявол.

— Да, ты так говоришь, а вот доказательств не даешь.

— В тебе нет веры.

Каррас застыл:

— Веры в кого?

— В м е н я, дорогой Каррас, в меня!- Маленькое пла­мя заплясало в злобных и насмешливых глазах.—Доказатель­ства—это так расплывчато!

— Мне подошло бы что-нибудь очень простое,—продол­жал Каррас.—Ну, например... дьявол ведь знает все, верно?

— Не совсем: почти все, Каррас, почти. Ты меня пони­маешь? Люди говорят, что я зазнаюсь. Это не так. К чему же ты клонишь, лиса?

— Я думаю, что мы сможем проверить твои знания.

— Ах, да, конечно! Самое большое южноамериканское озеро,—насмешливо произнесла Регана,—озеро Титикака в Перу! Это подойдет?

— Нет, мне нужно от тебя только то, что известно одно­му дьяволу. Например, где Регана? Ты знаешь это?

— Она здесь.

— Где «здесь»?

— В свинье.

— Дай мне взглянуть на нее.

— Зачем?

— Я должен быть убежден, что ты говоришь правду.

— Ты хочешь поразвлекаться с ней? Ослабь ремни, и я разрешу тебе это сделать.

— Я хочу видеть ее.

— Она ничего из себя не представляет как собеседница, мой друг. Я бы посоветовал тебе остановить свой выбор на мне.

— Ну вот, теперь мне ясно, что ты не знаешь, где она.—Каррас пожал плечами.—Очевидно, ты не дьявол.

— Я — дьявол! — неожиданно взревела Регана и дерну­лась вперед. Лицо ее исказилось от злобы. Каррас вздрогнул от этого низкого громыхающего голоса, сотрясшего стены в комнате.—Я — дьявол!

— Ладно, ладно, так дай же мне взглянуть на Регану,— попросил Каррас.—Это и будет доказательством.

— Я докажу тебе! Я отгадаю твои мысли! — вскипело су­щество.—Задумай число от одного до десяти!

— Но это мне ничего не докажет. Мне нужно видеть де­вочку.

Неожиданно Регана засмеялась и откинулась на подушку.

— Нет, тебе никто ничего не сможет доказать, Каррас. И это прекрасно. В самом деле, это прекрасно! А мы тем временем постараемся развлечь тебя на славу. В конце кон­цов нам бы сейчас очень не хотелось потерять тебя.

— Кому это «нам»? — заинтересовался Каррас.

— Мы —маленькая симпатичная компания внутри поро­сенка,—кивнула Регана.—Да-да, великолепное маленькое об­щество. Позднее, возможно, я тебя кое с кем из нас познакомлю. А пока у меня мучительно чешется в одном ме­сте, до которого я не могу достать. Ты не мог бы на минуточ­ку ослабить ремень, Каррас?-

— Нет. Скажи мне, где у тебя чешется, и я почешу.

— Ах, как хитро! Как хитро!

— Покажи мне Регану, тогда я, возможно, и развяжу один ремень,—предложил Каррас.—Если...

И вдруг он замер. Дэмьен понял, что смотрит в глаза, пе­реполненные ужасом; на губах девочки застыл беззвучный вопль.

В ту же секунду облик Реганы исчез, и черты лица бы­стро изменились, превратившись опять в жуткую маску.

— Ну, так снимешь эти ремни? — спросил бас с сильным британским акцентом.

— Помогите старому дьяцку, отця! Позалейте! — Суще­ство вдруг перешло на гаденький скрипучий голос, а потом с хохотом откинулось назад.

Каррас сидел неподвижно. Внезапно он почувствовал, как будто к его шее прикоснулись чьи-то холодные руки. Регана перестала смеяться и сверлила его взглядом.

— Кстати, твоя мать здесь, с нами, Каррас. Ты ничего не хочешь ей передать? Я бы мог это сделать.

Побледнев, Каррас уставился на кровать. Регана торжест­вующе засмеялась.

— Если это правда,—ровным голосом проговорил свя­щенник,—тогда ты должен знать имя моей матери. Назови его.

Регана зашипела на него, глаза ее безумно заблестели, шея по-змеиному изогнулась.

— Так назови его.

Регана взревела, и этот вопль, прорвавшись через ставни, заставил задрожать стекла огромного окна. Глаза ее закати­лись.

Некоторое время Каррас наблюдал за Реганой, потом вы­шел из комнаты.

Крис быстро отошла от стены, вопросительно глядя на иезуита.

— Вы держите ее на транквилизаторах? — спросил Каррас.

— Да. На либриуме.

— Какая дозировка?

— Сегодня ей ввели 400 миллиграммов, святой отец.

— Четыреста?

— Да, иначе нам не удалось бы надеть на нее эти ремни. Мы с трудом все вместе...

— Вы дали ей 400 миллиграммов за один раз?

— Ну да. Регана такая сильная, вы не поверите.

— Она получает питание?

— Нет, святой отец. Только сустаген во время сна. Но она выдернула трубку.

— Выдернула?

— Сегодня.

Каррас забеспокоился и серьезно произнес:

— Она должна быть в больнице.

— Я не могу этого сделать,—безжизненным голосом от­ветила Крис.

— Почему?

— Просто не могу! — повторила она.—Нельзя допустить, чтобы еще кто-то был в этом замешан. Она...—Крис глубоко вздохнула. Потом медленно выдохнула воздух.—Она кое-что сделала, святой отец. Я не могу рисковать. Никто не должен об этом знать. Ни врач... ни сиделка.—Крис взглянула на Карраса.—Ни одна душа.

Нахмурившись, священник выключил воду. Что, если человек, скажем, преступни к... Он опустил голову.

— Кто дает ей сустаген? Либриум? Другие лекарства?

— Мы сами. Доктор показал нам, как это делается.

— Но вам будут необходимы рецепты.

— Кое-чем вы смогли бы нам помочь, святой отец, ведь верно?

Каррас повернулся к Крис, встретил ее запуганный взгляд и прочел в нем какой-то необъяснимый, тайный ужас.

— Святой отец, на что это похоже? — спросила Крис.—Вы думаете, что она одержима?

— А вы?

— Я не знаю. Я считала вас специалистом.

— Что вы знаете об одержимости?

— Только то, что прочитала. И еще то, что мне рассказа­ли врачи.

— Какие врачи?

— В больнице Бэрринджер.

— Вы католичка?

— Нет.

— А ваша дочь?

- Нет.

— А какой религии вы придерживаетесь?

— Никакой, но я...

— Зачем же вы тогда пришли ко мне? Кто вам посове­товал?

— Я пришла, потому что мне некуда больше ид­ти!—крикнула Крис взволнованно.—Никто мне не сове­товал!

— Вы говорили, что вам посоветовали обратиться ко мне психиатры.

— Я уже не знаю, что говорила. Я почти потеряла рас­судок!

— Послушайте, для меня важно только одно: помочь ва­шей дочери. Но я должен предупредить вас: если вы рассчи­тываете на ритуал изгнания, как на какое-нибудь лечение по­трясением или внушением, то церковь не даст своего разре­шения, и вы упустите драгоценное время, мисс Макнейл.

Каррас вцепился в вешалку, чтобы успокоить дрожь в ру­ках. В чем дело? Что случилось?

— Между прочим, я миссис Макнейл,—сухо отрезала Крис.

Каррас опустил голову и попытался говорить мягче.

— Видите ли, для меня не важно, что это — бес или пси­хическое расстройство. Я сделаю все, чтобы помочь девочке. Но мне нужно знать правду. Пока что я только пробираюсь в темноте. Почему бы кам не спуститься вниз, где мы смогли бы поговорить? — Он повернулся к Крис и ободряюще улыб­нулся ей.—Я бы выпил чашку кофе.

— А я бы выпила что-нибудь покрепче.

Они устроились в кабинете. Каррас сел в кресло у ками­на, а Крис —на диван. Она рассказала священнику историю болезни Реганы, аккуратно опуская все, что касалось Дэн- нингса.

Каррас слушал, лишь изредка перебивая ее, чтобы задать вопрос. Он кивал головой и время от времени хмурился.

Крис призналась, что вначале действительно считала, буд­то изгнание может подействовать как потрясение.

— А теперь я и сама не знаю,—засомневалась она. Ее веснушчатые руки нервно вцепились в колени.—Я просто не знаю.—Крис взглянула на задумавшегося священника.— А что вы думаете, святой отец?

— Вынужденное поведение, вызванное чувством ка­кой-то вины и, возможно, основанное на раздвоении лич­ности.

— Святой отец, мне уже говорили о подобной чепухе! Как же вы можете предполагать это после виденного?!

— Если бы вы наблюдали столько пациентов в психи­атрических больницах, сколько я, вы утверждали бы это так же легко,—убедительно возразил Каррас.—Пойдем дальше. Одержимость бесами — ладно. Давайте представим, что это возможно и иногда случается. Но ведь ваша дочь не говорит, что она бес, а уверяет, что она — сам дьявол, а это равно­сильно тому, как если бы она утверждала, что она Наполеон! Понимаете?

— Тогда объясните стук и все прочее.

— Но я не слышал стука.

— Его слышали в больнице, святой отец, это было не только здесь, в доме.

— Возможно, но, чтобы объяснить его, вовсе не обяза­тельно привлекать сюда чертей.

— А что же? — потребовала Крис.

— Психокинез.

- Что?

— Вы слышали о том, что происходит на сеансах спири­тизма, не правда ли?

— Когда призраки и души швыряются вещами и двигают блюдечко?

Каррас кивнул.

— Это встречается не так уж редко и обычно получается у эмоционально неуравновешенных подростков. Очевидно, невероятное внутреннее напряжение будит невидимую энер­гию, которая и передвигает предметы на расстоянии. В этом нет ничего сверхъестественного. То же можно сказать и о чрезвычайной силе Реганы. Назовите это «разум, преобла­дающий над материей», если хотите.

— Лучше я назову это кошмаром.

— Ну, в любом случае подобное встречается за предела­ми одержимости.

— Черт возьми, это прекрасно,—тихо пробормотала Крис.—Вот мы сидим здесь: я атеистка, а вы священник и...

— Лучшее объяснение любому явлению,—перебил ее Каррас,—всегда то, что проще других и включает в себя все факты.

— Может быть, я глупа,—парировала Крис,—но объяс­нение, будто «что-то непонятное в чьей-то голове подбрасы­вает блюдце к потолку», мне тоже ничего не дает! Так что же это? Можете вы объяснить, ради всех святых?

Каррас задумался и откинулся на спинку кресла.

— У Реганы низкий голос? — поинтересовался он.

— Нет, я бы даже сказала — очень высокий.

— У нее не раннее развитие?

— Нет. Среднее.

— А что она читает?

— В основном Нэнси Дру и комиксы.

— А сама манера разговаривать сильно отличается сейчас от ее обычной речи?

— Полностью. Она не употребляла и половины слов, ко­торыми пользуется теперь.

— Нет, я имею в виду не содержание речи, а стиль.

— Стиль?

— Ну, как она соединяет слова в предложении.

— Я не уверена, что поняла вас правильно.

— У вас нет ее писем? Сочинений? А запись ее голоса была бы...

— Да, у меня есть пленка, которую она наговаривала для отца,—перебила Крис.—Она хотела отослать ее вместо пись­ма, но так и не закончила. Возьмете ее?

— Да, и еще мне нужна история болезни, записанная в Бэрринджере.

— Послушайте, святой отец, я уже прошла через все это, и...

— Да-да, я понимаю, но мне их нужно просмотреть для себя.

— Значит, вы все еще против изгнания?

— Я только против того, что принесет вашей дочери больше вреда, чем пользы.

— Но вы сейчас говорите как психиатр?

— Нет, я говорю и как священник. Если я пойду в цер­ковь за разрешением на изгнание беса, то первым делом я должен буду дать существенные доказательства того, что у вашей дочери не обычное психическое расстройство. По­том мне нужны будут данные, исходя из которых церковь признает, что она одержима.

— Например?

— Еще не знаю, надо почитать книги.

— Вы шутите? Мне казалось, что вы в этом разбираетесь.

— Возможно, вы сейчас знаете об одержимости больше, чем большинство священников. А пока что скажите, когда вам смогут прислать записи из больницы?

— Если будет нужно, я найму самолет.

— А пленка?

Крис встала.

— Пойду поищу.

— И еще кое-что,—добавил Каррас.—Та книга, о кото­рой вы говорили, с главой об одержимости, вы не вспомни­те, когда Регана ее читала: до начала болезни?

Крис сосредоточилась, постукивая по зубам ногтями.

— Мне помнится, она что-то читала, перед тем как это дерьмо... как эта ужасная штука началась,—быстро поправи­лась она. — Но я не могу сказать точно. Думаю, что она ее чи­тала. То есть я в этом уверена. Абсолютно уверена.

— Я бы хотел просмотреть эту книгу. Вы мне ее дадите?

— Она ваша. Ее взяли в вашей библиотеке. Я сейчас при­несу. А пленка, по-моему, внизу. Я скоро вернусь.—Крис вы­шла из кабинета.

Каррас отсутствующе кивнул, рассматривая узор на ковре. Прождав Крис несколько минут, он встал, прошел через ка­бинет и остановился в темном холле. Дэмьен словно застыл в другом измерении; засунув руки в карманы, он уставился в никуда и слушал доносившиеся сверху звуки: то хрюканье свиньи, то вой шакала, то шипение и икание.

— А, вы здесь! А я искала вас в кабинете.

Каррас обернулся и заметил, что Крис включает свет.

— Вы уходите? —Она подошла к нему, держа книгу и пленку.

— Боюсь, что да. Мне нужно подготовиться к завтрашней лекции.

— Вы читаете лекции? Где?

— В медицинской школе.—Дэмьен взял у нее книгу и пленку.—Я приду к вам завтра, днем или вечером. Но если случится что-нибудь непредвиденное, звоните мне в любое время. Я попрошу телефонистку на коммутаторе, чтобы вас со мной соединили.

Крис кивнула. Иезуит открыл дверь.

— Как у вас обстоит дело с медикаментами?

— Пока хорошо,—успокоила она священника.—Нам вы­писали рецепт на бланке, который каждый раз возвра­щают.

— Вы больше не будете вызывать врача?

Крис прикрыла глаза и чуть заметно покачала головой.

— Вы же знаете, я не терапевт,—предупредил Каррас.

— Я не могу,—прошептала Крис.—Не могу.

Священник чувствовал, как в ней поднимается тревога.

— Вы понимаете, что рано или поздно мне придется рас­сказать обо всем высшему духовенству, особенно если я буду бывать здесь по ночам?

— Это так необходимо? — Крис нахмурилась.

— Иначе это будет выглядеть несколько странно, вы не считаете?

Крис опустила глаза.

— Да, я понимаю, что вы хотите сказать,—пробормотала она.

— Вы не против? Я расскажу только самое необходимое. Не волнуйтесь.—Иезуит попытался успокоить ее.—Больше никто не узнает.

Крис подняла свои измученные глаза и, встретившись с его грустным взглядом, прочитала в нем боль и сочувствие.

— Хорошо,—согласилась Крис.

Она поверила этому взгляду.

Каррас кивнул:

— Мы еще поговорим.

Он уже собирался выйти, но замешкался на секунду в дверях, приложил к губам пальцы, о чем-то раздумывая:

— Ваша дочь не знала, что я священник?

— Нет. Никто не знал, кроме меня.

— Вы знали, что у меня недавно умерла мать?

— Да. Мне очень жаль.

— А Регана знала об этом?

- Нет.

Каррас кивнул.

— А почему вы об этом спрашиваете? — не унималась Крис, удивленно приподнимая брови.

— Это не важно.—Иезуит пожал плечами.—Мне просто хотелось узнать.

Он_хпосмотрел на актрису, в его глазах мелькнула тревога.

— Вы ночью спите?

— Да, немного.

— Принимайте таблетки. Вы пьете либриум?

- Да.

— Сколько? — поинтересовался Каррас.

— По десять миллиграммов, два раза в день.

— Принимайте по двадцать. Попробуйте пока не захо­дить к дочери. Чем чаще вы ее видите в таком состоянии, тем скорее начнете неправильно судить о ней. Лучше оста­вайтесь в неведении. И успокойтесь. В состоянии нервного расстройства вы ей ничем не поможете. Да вы и сами это знаете.

Опустив глаза, Крис грустно кивнула.

— А теперь, пожалуйста, ложитесь спать,—тихо попро­сил священник.—Прямо сейчас идите и ложитесь.

— Да, хорошо,—послушно согласилась Крис.—Хорошо. Я вам обещаю.—Она попыталась улыбнуться.—Спокойной ночи, святой отец. Спасибо. Спасибо вам большое.

Секунду он молча смотрел на нее, потом повернулся и быстро вышел.

Крис, стоя в дверях, наблюдала за священником. Когда он перешел через улицу, она вдруг поняла, что сегодня Кар- рас остался без обеда.

Заметив, что он опускает закатанные рукава, Крис забес­покоилась, не холодно ли ему.

На углу Проспект-стрит и П-стрит иезуит уронил книгу и резко остановился, чтобы поднять ее, потом обогнул угол и скрылся из виду. Глядя ему вслед, Крис почувствовала об­легчение. Она не заметила, что в легковой машине, стоящей рядом с ее домом, сидит Киндерман.

Крис закрыла дверь.

Каррас принял душ, сел за письменный стол и обнаружил блок сигарет «Кэмел» без фильтра, а рядом с ним два ключа: один —с отметкой «Лингафонная лаборатория», а 'Дру­гой — «Холодильник столовой». Ко второму ключу была при­ложена записка: «Лучше это сделаешь ты, чем крысы». Кар- рас прочитал надпись и улыбнулся: «Леденцовый мальчик». Он отложил записку, снял часы и положил их перед собой на стол. Было 12 часов 28 минут ночи. Каррас начал читать. Фрейд. Маккасланд. «Сатана». Тщательные исследования Ойстраха. Чтение он закончил уже под утро. Глаза нестерпи­мо болели. Каррас взглянул на пепельницу, переполненную пеплом и смятыми окурками. Дым густой пеленой повис в воздухе. Он встал, медленно побрел к окну, открыл его, вдохнул полной грудью свежий утренний воздух и задумался. У Реганы выявились физические признаки одержимости. Он не сомневался в этом. Во всех приведенных случаях, незави­симо от эпохи и места нахождения больного, симптомы одержимости всегда были одни и те же. Некоторые из них, правда, у Реганы еще не проявились: пятна на теле, желание есть непригодную к употреблению пищу, нечувствитель­ность к боли, громкая и продолжительная икота. Но осталь­ные выявились в достаточной степени: непроизвольное мы­шечное возбуждение, зловонное дыхание, обложенный язык, раздутый живот, раздражение на коже и слизистых оболоч­ках. Но, что более важно, налицо были основные симптомы, наличие которых Ойстрах относил к «истинной» одержимо­сти: поразительные перемены в голосе и чертах лица в соче­тании с появлением новой личности.

Каррас поднял глаза и уставился в темноту. Через ветви деревьев ему померещились дом и большое окно в спальне Реганы. Когда одержимость добровольная, как у медиумов, новая личность часто бывает доброй. «Как Ция»,—отметил про себя Каррас. Дух женщины, который вселился в мужчи­ну-скульптора. Приступы были непродолжительными, дли­лись не более часа. Но в Регане находится не Ция. Эта вторая личность была злой. Типичный случай бесовской одержимости, когда новая личность пытается разрушить тело своего хозяина. И это ей часто удается.

В задумчивости иезуит подошел к столу, взял пачку сига­рет, закурил. Ну, хорошо. У нее синдром бесов­ской одержимости. А как это лечить? Все за­висит от того, что вызвало одержимость.

Священник присел на край стола. Задумался. Например, монахини в монастыре Лилль. Это случилось во Франции в начале семнадцатого века. Монахини признались на испове­ди, что во время одержимости они часто посещали дьяволь­ские оргии и занимались развратом с женщинами, с мужчи­нами, с домашними животными и с драконами. И с дра­конами! Иезуит покачал головой. Во многих случаях одер­жимости встречается смесь фантазии и мифомании. Одержи­мость может быть вызвана и психическими расстройствами: паранойей, шизофренией, неврастенией, психоастенией,— в этом крылась основная причина того, что уже в течение многих лет церковь советовала священникам работать вместе с психиатрами и невропатологами. Однако не все случаи одержимости объяснялись так просто. Некоторые из них Ойстрах характеризовал как «отдельные случаи расстройства», не прибегая к психиатрическому термину «раздвоение личности», а заменяя его примерно такими же по смыслу оккуль­тными понятиями «бес» или «дух усопшего».

Записи, сделанные в Бэрринджере, свидетельствовали, по словам Крис, о том, что расстройство Реганы могло быть свя­зано с внушением или с чем-то, вызвавшим истерию. Каррас тоже придерживался этого вывода. Он считал, что большин­ство изученных им случаев имели в своей основе эти причи­ны. Во-первых, подобное почти всегда случа­ется с женщинами. Во-вторых, вспомнить хо - тя бы вспышки эпидемий одержимости. И еще священников, занимавшихся изгнани­ем бесов... Каррас нахмурился. Они сами часто станови­лись одержимыми. Он подумал о Лодане. Франция. Урсу- линский женский монастырь. Из четырех священников, по­сланных туда во время эпидемии одержимости, трое — отец Лукас, Лактанц, Транкуилл — не только сами стали одержи­мы, но и вскоре умерли, вероятно, от нервного потрясения. Четвертый, Пьер Сурин, ставший одержимым в 33 года, со­шел с ума и провел остальные 25 лет своей жизни в безумии.

Если расстройство Реганы было истерического характера, если внушение есть причина одержимости, тогда на это мог­ла повлиять прочитанная глава из книги о колдовстве. Гла­ва об одержимости. Читала ли она ее?

Иезуит пролистал несколько страниц. Может быть, здесь он найдет какое-то сходство описания припадков одержимо­сти с поведением Реганы? Это было бы доказатель - ством. Это могло бы помочь.

Кое-где он нашел совпадения:

«...случай с 8-летней девочкой, который описывали так: «Она ревела, как бык, тяжелым, низким басом». (И Регана так же ревела.)

...Случай с Элен Смит, которую лечил известный психо­лог Флауэрни. Психолог описывал, как с поразительной ско­ростью менялись черты ее лица и голос. (С Реганой было то же. Личность, которая разговаривала с британским акцентом. Быстрая перемена. Почти моментальная.)

...Случай в Южной Африке. Сведения получены от из­вестного этнолога Юнода. Он рассказал о женщине, которая однажды ночью исчезла из дома. Ее нашли на следующее утро. Женщина была привязана к верхушке высокого дерева «широкими прочными лианами», а потом «сползла с дерева вниз головой, шипя и высовывая язык, как змея. Некоторое время она висела на дереве и говорила на языке, которого до сих пор никто из местных жителей не слышал». (Регана то­же ползала за Шарон, как змея. А ее бессмысленная речь? Что это — попытка говорить на «неизвестном языке»?)

...Случай с Джозефом и Тибатом Бернерами. Им было со­ответственно 10 и 8 лет. Говорили, что они «вдруг начинали волчками вертеться с огромной скоростью». (Очень похоже на то, как дергается и крутится Регана.)

Да, причины, чтобы подозревать внушение, имелись: в этой главе упоминалось об огромной силе, о скверносло­вии. Более того, в ней подробно описывалось течение одер­жимости по стадиям: «Первая —заражение —сюда вхо­дят нападение жертвы на предметы окружающей обстанов­ки, шумы, запахи, перемещение предметов, вторая — одер - жимость — нападение на субъект с целью запугивания, на­несения увечий посредством ударов руками и ногами».

Может быть, она все это и читала. Но Каррас не был убе­жден. И Крис тоже. Она сильно в этом сомневалась.

Священник снова подошел к окну. Так где же от­вет? настоящая одержимость? бес? Он опустил глаза и покачал головой. Нет. Это невероятно. Пара­психологические проявления? Конечно. Почему бы инет? Сколько опытных наблюдателей описывало их. И те­рапевты, и психиатры. Например, Юнод. Но все дело в том, как ты преподнесешь эти проявления. Каррас опять вспомнил Ойстраха, его рассказ про шамана в горах Алтая. Шамана исследовали в больнице во время ле­витации. Незадолго до начала левитации его пульс участился сначала до ста, а потом и до двухсот ударов в минуту. Замет­но изменилась частота дыхания, поднялась температура. Его ненормальное состояние было тесно связано с физиологией. Оно было вызвано какой-то материальной силой или энер­гией.

Но в качестве доказательства настоящей одержимости церковь требовала иные внешние проявления, которые...

Каррас забыл формулировку и заглянул в книгу. Провел пальцем по странице и отыскал нужное место: «...достовер­ные внешние проявления, свидетельствующие о высшем вторжении в интеллект человека». «Есть ли это у Рега­ны?»—спросил себя Каррас.

Он прочитал строчки, которые отчеркнул для себя каран­дашом: «Изгоняющий бесов должен убедиться в том, что ни одно из проявлений не осталось незамеченным...»

Священник зашагал по комнате, перечисляя в уме при­знаки расстройства Реганы и пытаясь по возможности объяс­нить их. Он перебирал один признак за другим:

Невероятная перемена черт лица Реганы.

Частично вследствие болезни. Частично в результате пло­хого питания и ухода. Но скорее всего, решил он, из-за того, что лицо должно отражать психическую конституцию.

Невероятная перемена голоса.

Иезуит ни разу не слышал ее нормального голоса. Но да­же если он и был высоким, как утверждает мать, постоянный крик мог огрубить голосовые связки, и, следовательно, голос стал более низким. Дело было даже не в этом, а в удивитель­ной громкости голоса, которая физиологически невозможна. И все же, подумал Каррас, в состоянии возбуждения и в па­тологии огромная сила и напряжение мышц считаются нор­мальным явлением. Не может ли это относиться и к голосо­вым связкам?

Резкое увеличение словарного запаса и объема знаний.

Криптомнезия: сохранившаяся и отложившаяся в глуби­не мозга информация, полученная с первого дня жизни. У сомнамбул, а иногда и у людей, находящихся при смерти, эта подсознательная информация пробивается наружу с пора­зительными подробностями.

Она узнала, что я священник.

Регана могла догадаться. Если она читала главу про одер­жимость, то могла ожидать, что к ней пришлют священника. Юнг утверждал, что подсознательная интуиция и чувстви­тельность у истерических больных в десятки раз выше той, которую проявляют медиумы во время «чтения мыслей» и на сеансах спиритизма. Ведь «чтение мыслей» — это не что иное, как вибрации, незаметное сотрясение воздуха, идущее от че­ловеческих рук. Эти вибрации создают определенный рису­нок, он-то и является условным кодом для разных букв или чисел. Регана, угадав его профессию, могла «прочитать» и мысли священника. Она ведь наблюдала за его манерами, руками, могла почувствовать запах церковного вина.

Регана узнала, что у него умерла мать.

Всего лишь логический домысел. Ему уже сорок шесть лет.

«Помогите старому дьяцку...»

Католичество признает телепатию как реальное и естест­венное явление.

Раннее развитие интеллекта у Реганы.

Психиатр Юнг, наблюдая однажды случай раздвоения личности, обладающей якобы оккультными способностями, сделал заключение, что истерический лунатизм не только обостряет чувственное восприятие, но и повышает интеллек­туальные способности, так как новые, вторгающиеся лично­сти оказываются намного умнее первой. «Но все же,—уди­вился Каррас,—может ли констатация факта объяснить его?»

Внезапно священник застыл над столом. Его осенило, что намек Реганы на Ирода был гораздо тоньше, чем ему сначала показалось: когда фарисеи рассказали Христу об угрозах Иро­да, Христос ответил им: «Идите и скажите этой лисе, что я изгоняю бесов...»

Каррас взглянул на пленку с записью голоса и устало опу­стился на стул. Он прикурил еще одну сигарету... выпустил дым... и опять вспомнил братьев Бернеров и восьмилетнюю девочку со всеми признаками настоящей одержимости. Ка­кую же книгу могла прочитать девочка, чтобы подсознатель­но так правдоподобно симулировать симптомы? И, может быть, одержимые в Китае каким-то образом связывались с одержимыми в Сибири, в Германии, в Африке, ведь сим­птомы всегда были одинаковы?

«Кстати, твоя мать с нами здесь, Каррас...» Сигаретный дым поднимался вверх и возвращал Дэмьена в прошлое. Он откинулся назад, уставившись на нижний ле­вый ящик стола, затем выдвинул ящик и вытащил из него старую школьную тетрадь, тетрадь своей матери. «Обучение взрослого населения». Дэмьен положил ее на стол и с трепе­том пролистал. Алфавит, опять и опять алфавит. Потом про­стые упражнения:

Урок 4.

Мой полный адрес.

Между страницами она пыталась написать ему письмо:

«Дорогой Димми,

Я долго ждала тебя...»

Еще одно письмо. Незаконченное. Дэмьен отвернулся. В окне привиделись ее глаза. В них застыла тоска.

«Отец наш, я недостоин...»

Глаза матери вдруг превратились в глаза Реганы. Они мо­лили... Они ждали...

«Скажи хоть слово...»

Священник взглянул на пленку с записью голоса Реганы.

Он вышел из комнаты, прихватив с собой пленку, и на­правился в лабораторию. Отыскал свободный магнитофон. Сел. Заправил пленку. Надел наушники. Щелкнул выключа­телем. Подался поближе и приготовился слушать.

Некоторое время было слышно только шипение пленки. Потом раздался щелчок включаемого аппарата, и сразу же какой-то шум, звуки возни. «Привет...» Потом, видимо, плен­ку остановили. Откуда-то издалека донесся приглушенный голос Крис Макнейл: «Не так близко к микрофону, малыш­ка. Держи его вот так. Ну, давай. Говори дальше». Смех. Микрофон стучит по столу. Потом веселый голос Реганы Макнейл.

«Привет, папа! Это я. М-м-м-м». Опять смех и шепот в сторону: «Я не знаю, что говорить!» «Ну, расскажи ему, как у тебя дела. Расскажи, чем ты занимаешься». Снова смех. «М-м-м-м... папа... ну, я... Ты меня хорошо слышишь? Я... м-м... ну вот... в Вашингтоне, знаешь? Это где президент и этот дом... ты знаешь, папа, он такой... нет, подожди, я луч­ше начну сначала. Ну вот. В общем, здесь...»

Остальное Каррас слышал неясно, звуки доносились изда­лека, в ушах шумело, в груди, где-то внутри, всколыхнулось предчувствие: существо, которое я видел в той комнате,—не Регана!

Он вернулся к себе. Произнес молитву, а когда поднимал гостию, пальцы его задрожали. Дэмьен вдруг ощутил наде­жду, о которой не смел даже думать; против этой надежды восставала вся его воля, каждая клеточка, каждый нерв.

«Это мое тело...» — прошептал он с трепетом.

Нет, это хлеб! Это только хлеб!

Дэмьен не осмеливался полюбить вновь и опять потерять свою любовь. Прежняя утрата была для него слишком тяже­ла. Священник опустил голову и проглотил гостию. Надежда растаяла, а хлеб больно оцарапал его пересохшее горло.

После мессы Дэмьен позавтракал, набросал кое-какие за­метки и отправился читать лекцию в медицинскую школу Джорджтаунского университета. С трудом давалась плохо подготовленная речь: «...и рассматривая симптомы мани­акальных состояний, вы...» «Папа, это я... это я...»

Но кто «Я»?

Каррас отпустил студентов пораньше и вернулся домой. Он сразу же сел за стол и еще раз просмотрел главу о при­знаках одержимости: «...телепатия... естественное явление- движение предметов... теперь предполагается... тело может излучать некий флюид... наши предки... наука... в настоящее время надо быть более осторожным. Однако сверхнормаль­ные явления не выдерживают критики...» Дэмьен начал чи­тать медленней: «...нужно тщательнее анализировать все раз­говоры, которые ведутся с пациентом. Если в них сохраняет­ся логико-грамматическая структура и та же система ассоци­аций, что и в нормальном состоянии, то одержимость следу­ет поставить под сомнение».

Каррас тяжело задышал. Он сильно устал за это время. Неужели единственная надежда для Реганы —это обряд из­гнания? Неужели ему придется приподнять завесу прошлого?

Нет, нужно еще раз проверить. Он должен знать правду. Но как ее узнать? «...разговоры с больными надо тщательно...» Ну да. Почему бы не попробовать? Если обнаружится, что структура речи Реганы и «беса» совпадает, то даже со сверх­нормальными проявлениями, конечно же... Верно. Только резкое отличие докажет, что одержимость возможна!

Священник нервно зашагал по комнате. Надо еще что-то срочно придумать. Она... Он остановился, уставившись в пол и сложив за спиной руки. Эта глава... Эта глава в книге по колдовству... Бесы все­гда реагируют на священную гостию, она вводит их в ярость, как и другие реликвии. Святая вода! Вот то, что мне надо! Я приду к девочке и окроплю ее простой водопроводной водой, но скажу, что это святая вода! Если Регана среагирует на нее так, как дол­жны реагировать на святую воду бесы, то будет ясно, что она не одержима... что причина во внушении... А если нет, то...

Настоящая одержимость?

Может быть...

Дрожа, как в лихорадке, Дэмьен пошел искать пузырек для святой воды.

Уилли открыла священнику дверь. Еще из прихожей он взглянул на дверь спальни Реганы, откуда доносились крики. Кто-то ругался. Но это был уже не тот низкий громкоголо­сый бас. Голос отличался резкостью, в нем явственно чувство­вался британский акцент... Когда Каррас видел Регану в по­следний раз, именно эта личность на секунду возникла перед ним.

Каррас посмотрел на Уилли, с удивлением рассматрива­ющую его рясу.

— Скажите, пожалуйста, где миссис Макнейл? — обра­тился к служанке священник.

Уилли указала наверх.

— Спасибо.

Дэмьен поднялся по лестнице и увидел Крис. Она сидела рядом со спальней Реганы. Голова ее была опущена, руки сложены на груди. Когда иезуит подошел поближе, Крис услышала шорох его одежды и встала.

— Здравствуйте, святой отец.

Под глазами мешки. Каррас нахмурился:

— Вы спали?

— Немного.

Он с упреком покачал головой.

— Я просто не могла, — вздохнула Крис, кивком указывая на спальню.—Это продолжается всю ночь.—Она взяла свя­щенника за рукав, будто пыталась увести его в сторо­ну.—Пойдемте вниз, там мы сможем...

— Нет. Я хотел бы посмотреть на нее,—перебил Каррас, не трогаясь с места.

— Прямо сейчас?

Что-то неладно. Она напряжена. Чем-то напугана.

— А почему бы нет? — поинтересовался он.

Крис с опаской взглянула на дверь, ведущую в спальню. Оттуда доносился пронзительный мужской голос:

— Проклятый нацист! Нацистская свинья!

Крис отвернулась, потом в отчаянии кивнула:

— Идите. Идите к ней.

— У вас есть магнитофон?

Она метнула на него удивленный взгляд.

— Принесите его, пожалуйста, сюда, и еще чистую ленту.

Крис подозрительно нахмурилась.

— Зачем? Вы хотите записать?..

— Да. Невоз...

— Святой отец, я не могу...

— Мне нужно сравнить структуру ее речи,—резко пере­бил ее Каррас.—И, пожалуйста, запомните: вы должны мне доверять!

Из спальни выскочил Карл, вслед ему несся поток отбор­ной ругани. Мрачное лицо швейцарца было землистого от­тенка.

— Ты их сменил, Карл? — спросила Крис, как только слу­га закрыл за собой дверь.

— Да, сменил,—сухо отчеканил Карл и заспешил через холл к лестнице.

Крис посмотрела ему вслед и повернулась к Каррасу.

— Хорошо. Хорошо. Его принесут сюда.—Она неожи­данно отвернулась и вышла из холла.

Каррас следил за ней, ничего не понимая. Что произо­шло? Потом прислушался. В спальне было тихо. Но тишина взорвалась вдруг дьявольским смехом. Каррас нащупал в кар­мане пузырек с водой, открыл дверь и шагнул в спальню.

Зловоние было еще сильнее, чем в прошлый раз. Священ­ник прикрыл за собой дверь и уставился на кровать.

Бес наблюдал за ним насмешливым взглядом. Глаза его были полны лукавства, ненависти и силы.

— Здравствуй, Каррас.

— Здравствуй, Дьявол. Как ты себя чувствуешь?

— В настоящий момент счастлив видеть тебя. Очень рад.—Язык вывалился наружу, глаза нахально рассматривали Карраса.—Теперь ты в своем обычном одеянии. Очень хоро­шо. Кстати, кто тебе сказал, что я —Дьявол?

— Разве не так?

— Нет. Просто бедный разбуянившийся демонишка. Черт. Однако я не совсем забыт нашим папочкой, который сейчас обитает в аду. Кстати, ты ведь ему не расскажешь о моей непростительной оговорке, Каррас? Не расскажешь, когда его увидишь?

— Я увижу его? Он здесь? — вздрогнул священник.

— В поросенке? Конечно, нет. Здесь только маленькая несчастная компания скитающихся душ, мой друг. Ты ведь не винишь нас за то, что мы здесь, правда? Дело в том, что нам деться-то некуда. Мы бездомные бродяги.

— И как долго ты собираешься здесь находиться?

Голова дернулась, Регану перекосило от ярости, и она за­рычала:

— Пока не подохнет поросенок! — Неожиданно она от­кинулась назад и, пуская слюни, улыбнулась: — Между про­чим, какой сегодня прекрасный день! Как раз для изгнания, Каррас.

Книга! Она прочитала это в книге!

— Ну начинай же. Побыстрее, пожалуйста.

— Разве тебе этого хочется?

— Безумно.

— Но это выгонит тебя из Реганы.

Закинув голову, бес дико расхохотался. Потом смех резко оборвался.

— Это нас сплотит.

— Тебя и Регану?

— Тебя и нас, мой милый друг,—заскрипел бас.—Тебя и нас.

Каррас замер. Он ясно почувствовал прикосновение к шее чьих-то рук. Будто кто-то дотронулся до него ледяны­ми пальцами. Мгновением позже ощущение пропало. «Это от страха»,—успокоил себя иезуит. От страха.

Страха перед чем?

— Ну да, ты присоединишься к нашей маленькой семей­ке, Каррас. Беда в том, моя крошка, что, хоть раз распознав знамение Бога и поверив в него, человек уже не имеет оправ­даний. Ты, наверное, заметил, как мало чудес происходит в последнее время? Не наша вина, Каррас, не обвиняй в этом нас. Мы стараемся.

Каррас дернулся и повернул голову, услышав резкий и громкий скрип. Ящик шкафа был выдвинут на всю длину. Священник увидел, как ящик сам собой задвинулся с тем же противным скрипом. Что э т о? Он тут же успокоился, и ду­ша его освободилась от мелькнувших на мгновение сомне­ний, подобно дереву, сбросившему оковы состарившейся ко­ры. Психокинез. Каррас услышал хохот.

— Как приятно поболтать с тобой, Каррас,—оскалился бес.—Я чувствую себя свободным. Как развратник. Я расправ­ляю свои огромные крылья. Ведь даже то, что я просто рас­сказываю тебе об этом, должно удесятерить твои проклятия, мой доктор, мой бездарный лекарь.

— Это ты сделал? Ты двигал сейчас ящик?

Но бес уже не слушал его. Он уставился на дверь. Кто-то приближался к спальне.

Черты его лица опять изменились, и перед Каррасом яви­лось новое существо.

— Проклятый мерзавец!— закричало оно с британским акцентом.—Поганый лгун!

Вошел Карл. Он быстро приблизился к кровати, держа в руках магнитофон, поставил его, отвернулся от Реганы и так же быстро вышел из комнаты.

— Прочь, Гиммлер! Прочь с моих глаз! Вали к своей ко­солапой дочке! Поднеси ей квашеной капустки и ге - роинчику! Ей это придется по нраву, ей...

Неожиданно существо успокоилось и мирно наблюдало, как Каррас заправляет в магнитофон пленку.

— О, что у нас там новенького в программе? — радостно заверещало оно.—Мы что-то собираемся увековечить, падре? Как здорово! Я люблю новые роли, ты же понимаешь! Про­сто обожаю!

— Я —Дэмьен Каррас,—начал священник, когда магни­тофон заработал.—А кто ты?

— Ты что же, меня не узнаешь? Ерунда какая-то. — Суще­ство захохотало.—Кстати, где здесь дают выпить? А то у ме­ня в горле пересохло.

Священник аккуратно поставил микрофон на ночной столик.

— Если ты назовешь мне свое имя, то я, пожалуй, поищу что-нибудь.

— Ну да, конечно.—хихикнуло существо.—А потом, я полагаю, сам все и вылакаешь.

Каррас нажал на кнопку «запись» и продолжал:

— Как тебя зовут?

— Задрюченный ворюга! — заорало существо. И в тот же момент исчезло. Вместо него появился бес.—А что мы сей­час делаем, Каррас? Записываем нашу милую трепотню?

Каррас напрягся. Он посмотрел на беса, переставил стул поближе к кровати и сел.

— Ты не возражаешь?

— Вовсе нет,—заскрипел бес.—Мне всегда нравились эти адские механизмы.

И вдруг новый сильный запах ударил в нос священнику, запах, похожий на...

— Квашеная капуста, Каррас. Ты заметил?

Действительно, пахнет квашеной капустой. По­том запах исчез, и его сменило обычное зловоние. Каррас на­хмурился. Неужели показалось? Самовнушение? Он решил, что пора доставать пузырек. Хотя нет, еще ра­но. Надо записать побольше.

— С кем я говорил перед этим? — спросил Каррас.

— С одним из нашей компании, Каррас.

— С демоном?

— Ты ему льстишь.

— Каким образом?

— Слово «демон» означает «мудрый», а он придурок.

Иезуит встрепенулся.

— А на каком языке «демон» означает «мудрый»?

— На греческом.

— Ты говоришь по-гречески?

— Совершенно свободно.

Один из признаков! Она говорит на незна - комом я з ы к е. На подобное священник даже не рассчиты­вал.

— Pos egnokas hoti presbyteros eimi? — быстро задал он во­прос на классическом греческом языке.

— Я не в духе, Каррас.

— А-а-а. Тогда не умеешь...

— Я не в духе!

Каррас почувствовал разочарование.

— Это ты выдвигал ящик стола? — поинтересовался он.

— Да, уверяю тебя.

— Очень эффектно.—Каррас кивнул.—Ты действитель­но очень сильный демон. Интересно, а можешь повторить?

— В свое время повторю.

— Почему не сейчас?

— Надо же оставить тебе сомнения,—прорычал бес.—Некоторые сомнения. Чтобы таким образом обеспе­чить правильный исход событий.—Он откинул голову и злобно рассмеялся.—Как нехарактерно для меня брать в союзницы истину и выигрывать с ее помощью! Как это за­водит!

Ледяные пальцы вновь дотронулись до шеи. Каррас ока­менел. Опять страх? Страх? Но страх ли это?

— Нет, не страх,—возразил бес, ухмыльнувшись.—Это я сделал.

Ощущение прикосновения пропало. Каррас нахмурился. Еще одно проявление. Телепатия? Проверить. Не - медленно проверить.

— Ты можешь сказать, о чем я сейчас думаю?

— Твои мысли слишком скучно читать.

— Значит, ты не умеешь читать мысли.

— Думай, как хочешь...

Попробовать святую воду? Сейчас? Каррас слышал, как поскрипывает мотор магнитофона. Нет. Еще не время. Надо еще немного записать.

— Ты очаровательное создание,—начал Каррас.

Регана ухмыльнулась.

— Нет-нет, в самом деле,—продолжал Каррас.—Я бы с удовольствием послушал подробности о твоем прошлом. Ну, например, ты никогда не говорил мне, кто ты такой.

__ я—черт,—представился бес.

— Да, знаю, но какой именно черт? Как тебя зовут?

— Какая разница, Каррас? Зови меня Гауди.

— Да-да, капитан Гауди.—Каррас кивнул.—Друг Реганы.

— Очень близкий друг.

— Правда?

— В самом деле.

— Тогда почему ты мучаешь ее?

— Потому что я ее друг. Поросенку это нравится.

— Нравится?

— Она без ума от этого.

— Но почему?

— Спроси ее!

— И ты разрешишь ей ответить?

- Нет.

— Тогда какой смысл спрашивать?

— Никакого! — В глазах беса заблестела ярость.

— С кем я говорил раньше? — выпытывал Каррас.

— Ты уже спрашивал об этом.

— Я знаю, но ты мне так и не ответил.

— Еще один хороший приятель нашего сладкого поросе­ночка, дорогой Каррас.

— Можно мне поговорить с ним?

— Нет. Им сейчас занимается твоя мамаша.—Бес тихо загоготал и добавил: — Прекрасный язычок у твоей мамаши. И ротик замечательный.

Он хитро и выжидающе уставился на Карраса. Священ­ник почувствовал резкий прилив ярости, но понял, что она относится не к Регане, а к бесу. Бес! Что случилось с тобой, Каррас? Он попробовал успокоиться, глубоко вздохнул, достал из кармана рубашки пузырек и откупорил пробку.

Демон насторожился:

— Что это?

— А ты разве не знаешь? — удивился Каррас, слегка приоткрывая большим пальцем горлышко пузырька и раз­брызгивая содержимое на Регану.—Это святая вода, черт.

В то же мгновение бес съежился и начал корчиться, в ужасе выкрикивая:

— Она жжет! Она меня жжет! А-а-а! Прекрати это! Остановись, мерзкий святоша! Прекрати!

Каррас хладнокровно закрыл пузырек. Истерия. Внушение. Она все же читала эту книгу. Он посмо­трел на магнитофон. Зачем тогда записывать?

Заметив, что Регана затихла, Каррас взглянул на нее и на­хмурился. Вчем дело? Что происходит? Черты лица изменились, они лишь отдаленно напоминали только что ви­денную Каррасом страшную маску. Регана что-то бормотала. Очень медленно. Какой-то бред. Каррас подошел к кровати, нагнулся и стал вслушиваться. Что это? Набор звуков. Ивее же... Здесь прослеживается определен - ный ритм... Похоже на непонятный язык. Возможно ли это? Не будь дураком! И все-таки...

Каррас проверил уровень записи на магнитофоне. Слиш­ком тихо. Он добавил громкость и стал прислушиваться, пригнув свою голову к губам девочки. Бред тем временем прекратился, слышно было только глубокое хриплое дыха­ние.

Каррас выпрямился.

— Кто ты? — обратился он к Регане.

— Откъиньай,— выдохнула она. Стон. Потом шепот. Де­вочка говорила с надрывом, казалось, каждое слово вызывало у нее сильную боль. Веки задрожали.

— Откъиньай.

— Это твое имя? — нахмурился Каррас.

Губы зашевелились. Девочка лихорадочно произносила непонятные слоги. Что-то совсем неразборчивое. Внезапно прекратился и этот шепот.

— Ты понимаешь меня?

Тишина. Приглушенное глубокое дыхание. «Странный звук,—подумал Каррас.—Так дышат больные люди, когда спят в кислородной камере».

Иезуит ждал, надеясь услышать еще что-нибудь.

Тишина.

Каррас перемотал пленку и, прихватив кассету, поднял магнитофон.

Последний раз взглянул на Регану. В нерешительности за­держался, уставившись на ослабшие ремни, потом вышел из комнаты и спустился вниз.

Крис и Шарон пили на кухне кофе. Заметив священника, они впились в него напряженными взглядами. Крис обрати­лась к Шарон:

— Иди проверь Регану. Хорошо?

Шарон отпила маленький глоток кофе, кивнула Каррасу и вышла. Священник устало опустился на стул.

— Ну как там? — спросила Крис, ловя его взгляд.

Каррас собрался было ответить, но в этот момент вошел Карл, вознамерившийся вычистить над раковиной кастрюли.

Крис проследила за взглядом священника.

— Все нормально,—-тихо успокоила она его.—Говорите. Как там дела?

— Появились две новые личности. Вернее, одна появля­лась в прошлый раз, она говорит с британским акцентом. Это ваш знакомый?

— А это так важно? — переспросила Крис.

—- Да, важно.

Крис опустила глаза и кивнула:

— Я его знаю.

— Кто это?

— Бэрк Дэннингс.

— Режиссер?

-Да.

— Режиссер, который...

— Да,—-быстро вставила Крис.

Некоторое время иезуит молчал, обдумывая услышанное. Он заметил, как нервно подергиваются его пальцы.

— Вы не хотите выпить кофе? — предложила Крис.

Каррас покачал головой:

— Нет, спасибо.—Он облокотился на стол.—Регана бы­ла с ним знакома?

- Да.

- И...

Раздался звон падающей посуды. Крис вздрогнула, резко повернулась и увидела, что Карл уронил на пол сковороду.

— В чем дело, Карл?

— Извините, мадам.

— Выйди отсюда. Сходи в кино или еще куда-нибудь. Нельзя же нам всем сидеть в этом доме, как в тюрь­ме.—Крис повернулась к Каррасу, взяла пачку сигарет и, услышав, как он запротестовал, хлопнула ею по столу.

— Нет, я лучше посмотрю за...

— Карл, я не шучу! — не оборачиваясь, нервно вскрикну­ла Крис.—Убирайся! Уйди из дома, ну хоть ненадолго! Нам всем надо выходить отсюда. Иди!

— Да-да, иди! — поддержала вошедшая на кухню Уилли и отобрала у Карла сковородку.

Карл взглянул на Крис и Карраса и вышел.

— Извините, святой отец,—смущенно пробормотала Крис.—Ему так много пришлось пережить в последнее время.

— Вы правы,—мягко начал Каррас.—Все должны ста­раться понемногу выходить из дома. И вы в том числе.

— Так что говорит Бэрк? — поинтересовалась Крис.

— Он ругался,—пожал плечами Каррас.

— И это все?

Священник заметил, как голос ее дрогнул.

— Разве этого недостаточно? — Он заговорил ти­ше.—Кстати, у Карла есть дочь?

— Дочь? Нет, я ничего не знаю. Если и есть, то он о ней никогда не говорил.

Уилли чистила кастрюли у раковины, и Крис обернулась к ней.

— Разве у вас есть дочь, Уилли?

— Она умерла, мадам. Очень давно.

— Извини меня.

Крис повернулась к Каррасу.

— Я сама об этом первый раз слышу,—прошептала она.—А почему вы спросили? Откуда вы узнали?

— Регана говорила о ней,—ответил Каррас.

Крис молча уставилась на него.

— А вы никогда не замечали у нее сверхчувствительного восприятия? — спросил священник.—Я имею в виду, до бо­лезни.

— Ну...—Крис запнулась.—Даже не знаю. Я не уверена. То есть, бывало, что наши мысли совпадали, но мне кажется, это часто происходит с близкими людьми.

Каррас кивнул и задумался.

— А вторая личность, о которой я говорил,—начал он,— это она появлялась во время гипнотического сеанса?

— Та, которая бредит?

— Да. Кто это?

— Я не знаю.

— Она вам совсем незнакома?

- Нет.

— А вы посылали за медицинскими отчетами?

— Да, их привезут сегодня и сразу же передадут вам.—Крис отпила глоток кофе.—Мне это стоило большого труда.

— Я знал, что вы столкнетесь с трудностями.

— Трудности были, но тем не менее документы вам при­несут. Так как же насчет изгнания беса, святой отец?

Каррас опустил глаза и вздохнул:

— Я не совсем уверен, что епископ одобрит это изгна­ние.

— Что значит «не совсем уверен»? —- Крис поставила чаш­ку на стол и нетерпеливо взглянула на священника.

Иезуит сунул руку в карман и вынул оттуда пузырек.

— Вы видите это?

Крис кивнула.

— Я сказал девочке, что это святая вода,—объяснил Кар- рас.—И когда начал разбрызгивать ее, Регана реагировала очень бурно.

— Ну и что?

— Это не святая вода. Это обыкновенная водопроводная вода.

— Может быть, некоторые бесы просто не знают раз­ницы?

— Вы действительно верите, что в ней сидит бес?

— Я верю, что Реганой завладел тот, кто хочет ее убить, отец Каррас. А может ли он отличить мочу от воды, по-мо­ему, не так уж и важно. Разве я не права? Извините, конечно, но вы хотели знать мое мнение! Какая разница между святой водой и водопроводной?

— Святую воду освящают.

— Великолепно, отец Каррас, я так счастлива, что узнала об этом! Значит, вы говорите, об изгнании не может быть и речи?

— Нет, я только начал разбираться в этом деле,—горячо возразил Каррас.—Но у церкви свои критерии, и с ними надо считаться. Нельзя без разбора верить во все предрассуд­ки и рассказы о левитирующих священниках или плачущих статуях святой девы Марии. Я не хочу стоять в одном ряду с такими рассказчиками.

— Вы не хотите принять либриум, святой отец?

— Извините, но вы хотели знать мое мнение.

— И я узнала его.

Каррас полез за сигаретами.

— Дайте и мне тоже,—попросила Крис.

Иезуит протянул ей пачку, поднес спичку и прикурил сам. Они шумно выдохнули дым и тяжело откинулись на спинки стульев.

— Извините,—мягко проговорил священник.

— Такие крепкие сигареты вас погубят.

Он повертел в руках пачку, шелестя целлофаном.

— У нас есть все необходимые церкви признаки. Ваша дочь говорит на языке, который никогда прежде не знала и не изучала. Я все записал на пленку. Потом ее ясновидение. Правда, современные взгляды на телепатию и сверхчувстви­тельное восприятие несколько иные, чем в средние века, и церковь может не принять их как доказательство одержи­мости.

— А вы сами-то верите в эту чепуху? —Крис нахмури­лась.

Каррас посмотрел на нее и продолжил:

— И последнее —ее сила. Она не соответствует ни ее возрасту, ни ее состоянию. Это уже ближе к мистике.

— А стук в стенах?

— Сам по себе он ничего не значит.

— А то, как она подпрыгивала на кровати?

— И этого недостаточно.

— А чертовщина на коже?

— Что такое?

— Разве я вам не рассказывала?

— О чем?

— О, это было в больнице,—объяснила Крис.—Там бы­ли...—Она провела пальцем по груди.—Ну, как надпись. Просто буквы. Они появились у нее на груди, а потом исчез­ли.

Каррас нахмурился.

— Вы сказали «буквы», а не целые слова?

— Нет, не слова. Сначала один или два раза появлялась буква «М», потом «П».

— Вы это видели? — спросил Каррас.

— Нет, мне рассказывали.

- Кто?

— Врачи из больницы. Все записано в истории болезни.

— Я вам верю. Но опять же повторяю: это естественное явление. Оно встречается довольно часто.

— Где? В Трансильвании? — недоверчиво поинтересова­лась Крис.

Каррас покачал головой.

— Нет, я читал об этом в журнале. Мне запомнился один случай. Тюремный психиатр сообщил, будто один из за­ключенных мог по своему желанию впадать в транс, и в этом состоянии у него на груди появлялись знаки зодиака.—Иезу­ИТ Провел рукой по груди. — Он заставлял кожу на груди при­подниматься в определенных местах.

— Пожалуй, вы не очень-то верите в чудеса.

— Однажды был проведен такой эксперимент,—спокой­но объяснил Каррас.—Пациента загипнотизировали, ввели в транс и на каждой руке сделали надрезы. Ему сказали, что левая рука будет кровоточить, а правая — нет. И действитель­но, кровь пошла только из левой руки. Сила мозга удержива­ла ток крови. Мы не знаем, как это происходит, но факты на­лицо. То же самое и со знаками у заключенного, то же самое и у Реганы: подсознание контролирует скорость течения кро­ви и посылает ее увеличенное количество туда, где кожа дол­жна вздуться. Таким образом появляются рисунки, буквы или что угодно. Это, конечно, таинственно, но вряд ли сверхъе­стественно.

— С вами очень трудно, святой отец.

Каррас прикусил ноготь большого пальца.

— Я попробую вам объяснить,—начал он.—Цер­ковь — заметьте, не я, а церковь,—издала однажды предупре­ждение для священников, занимающихся изгнанием бесов. Я читал его вчера вечером. Там было сказано, что большин­ство людей, считающих себя одержимыми,—я цитирую,— «гораздо больше нуждаются в помощи врача, нежели свя­щенника». Как вы думаете, в каком году было издано это предупреждение?

— В каком же?

— В тысяча пятьсот восемьдесят третьем.

Крис удивленно взглянула на него и задумалась. Потом она услышала, что священник встает со стула.

— Разрешите, я подожду, когда принесут больничные за­писи, и просмотрю их?

Крис кивнула.

— А пока что, — продолжал иезуит, — я выберу из пленок нужные места и отвезу их в институт лингвистики. Может быть, это бессмысленное бормотание все-таки имеет отноше­ние к какому-нибудь языку. Хотя я и сомневаюсь в этом, но все может быть. Там выявят еще и структуру речи. Если она окажется постоянной, вы можете быть уверены, что девочка не одержима.

— И что тогда? — заволновалась Крис.

Священник пристально посмотрел на нее. Крис была обеспокоена. Беспокоится, что ее дочь не одержима! Он вспомнил Дэннингса. Что-то здесь не то. Совсем не то.

— Мне очень неудобно просить вас, но не могли бы вы одолжить мне на некоторое время свою машину?

— На некоторое время я могу одолжить вам хоть собст­венную жизнь,—пробормотала Крис.—Только верните ма­шину к четвергу, вдруг она мне понадобится.

С болью смотрел Каррас на эту беззащитную, поникшую женщину. Ему так хотелось взять ее за руку и успокоить, ска­зав, что все уладится. Но как это сделать?

— Подождите, я дам вам ключи,—заговорила она.

Получив ключи, Каррас прошел в комнату, взял пленку с записью голоса Реганы и возвратился на стоянку, где была припаркована машина Крис.

Садясь в машину, он услышал с крыльца окрик Карла:

— Отец Каррас!

Каррас обернулся. Карл бежал к нему, натягивая на ходу куртку, и махал рукой.

— Отец Каррас! Подождите минутку!

Каррас опустил стекло, и Карл просунул в окно голову.

— Вы в какую сторону едете?

— На круг Дюпон.

— Это здорово. Вы меня туда не подбросите, святой отец? Можно?

— Рад буду помочь. Садитесь.—Каррас завел мо­тор.—Сделаю доброе дело, если вывезу вас отсюда на неко­торое время.

— Да, я пойду в кино. Идет хороший фильм.

Каррас включил скорость, и машина тронулась.

Некоторое время они ехали молча.

Каррас был занят своими мыслями. Одержимость? Невозможно. Святая вода. И все-таки...

— Карл, вы ведь хорошо знали мистера Дэннингса?

Карл уставился на ветровое стекло, потом кивнул:

— Да, я его знал.

— Когда Регана... когда она пытается изобразить Дэннин­гса, вам не кажется, что она действительно на него похожа?

Молчание. Потом короткий сухой ответ:

- Да.

Больше они не разговаривали. Выехав на круг Дюпон, ма­шина затормозила перед светофором.

— Я сойду, отец Каррас,—сказал Карл, открывая дверь.—Здесь можно пересесть на автобус. Большое спасибо, вы меня очень выручили.

Швейцарец стоял посреди улицы и ждал, когда загорится зеленый свет. Он улыбнулся, помахал священнику рукой и следил за машиной, пока она не скрылась за поворотом на Массачусетс-авеню. Потом побежал к автобусу и сел в него. Проехав несколько остановок, Карл сделал пересадку, доехал до северо-западного жилого района и зашагал к полуразру- шившемуся старому зданию.

Он остановился около мрачной лестницы и задумался. Из кухни несло кислятиной. Где-то в квартире надрывался ребе­нок. Швейцарец опустил голову. Из-под плинтуса выполз та­ракан и заспешил к лестнице. Карл вцепился в перила и хо­тел было вернуться, но потом покачал головой и пошел на­верх. На третьем этаже он свернул в темный закуток и оста­новился перед дверью. Постоял так некоторое время, поло­жив руку на дверную ручку, и нажал кнопку звонка. Из глу­бины квартиры донесся скрип пружин. Кто-то раздраженно выругался. Послышались неровные шаги, как будто человек шел в ортопедической обуви. Дверь неожиданно приоткры­лась, гремя, натянулась дверная цепочка, и в образовавшейся щели показалась женщина в одной комбинации. Из уголка рта торчала сигарета.

— А, это ты,—мрачно произнесла она и сняла цепочку.

Карл наткнулся на ее жесткий взгляд. Эти глаза, похо­жие на два переполненных болью колодца, обвиняли его. Он разглядел печальный изгиб рта на опустошенном лице моло­дой девушки, похоронившей свою юность и красоту в деше­вых гостиничных номерах, ночами тоскующей по несостояв- шейся жизни.

— Скажи там, чтобы побыстрее проваливали!— донесся из глубины квартиры мужской голос.

Девушка грубо отрезала:

— Не трепыхайся, это мой папаша!

Потом повернулась к Карлу:

— Пап, он пьяный. Ты лучше туда не ходи.

Карл кивнул.

Равнодушные глаза молча следили за его руками. Карл достал из заднего кармана брюк бумажник.

— Как мама? — поинтересовалась девушка, затягиваясь сигаретным дымом и не сводя глаз с бумажника. Карл вынул деньги и отсчитывал десятидолларовые купюры.

— Она чувствует себя хорошо.—Он кивнул.—Мама чув­ствует себя хорошо.

Девушка судорожно закашлялась и прикрыла рот рукой.

— Проклятые сигареты,—прохрипела она.

Карл заметил у нее на руке следы от уколов.

— Спасибо, пап.

Он почувствовал, как она вытягивает у него из пальцев деньги.

— О Боже, нельзя там побыстрей? — заорал мужчина из комнаты.

— Слушай, пап, давай поскорей, а? Ты же его знаешь!

— Эльвира!..—Карл неожиданно_ сделал шаг вперед и схватил ее за руку.—Сейчас в Нью-Йорке открылась боль­ница! — почти умоляя, прошептал он.

Дочь скорчилась и попыталась вырвать руку.

— Ну хватит!

— Я пошлю тебя туда! Они помогут! Тебя не посадят в тюрьму! Это...

— О Боже мой, ну хватит, па! — хрипло воскликнула де­вушка, высвободив, наконец, руку.

— Нет, прошу тебя! Это...

Она захлопнула перед ним дверь.

Карл горестно опустил голову — последняя его надежда рухнула.

Из квартиры раздались приглушенные голоса, послышал­ся циничный женский смех, перешедший в кашель.

Карл повернулся и застыл на месте. Перед ним стоял лейтенант Киндерман.

— Может быть, мы поговорим, мистер Энгстром? — засо­пел детектив. Он стоял, засунув руки в карманы, и грустно смотрел на Карла.—Я думаю, теперь мы можем поговорить.

Глава вторая

В кабинете директора Института лингвистики Каррас вставил в магнитофон кассету.

Он выбрал на пленке нужные места и переписал их на отдельную кассету. Сейчас Каррас собирался прослушать пер­вую запись. Он включил магнитофон и отошел от стола. Кар- рас и директор молча слушали лихорадочное и невнятное бормотание Реганы. Потом Каррас повернулся к директору.

— Что это, Фрэнк? Это язык?

Директор, полный седеющий мужчина, сидел на краю письменного стола. Пленка кончилась. Лицо Фрэнка выража­ло крайнее удивление.

— Какая-то дикость. Где вы это взяли?

Каррас остановил магнитофон.

— Эта запись хранится уже несколько лет. У меня был пациент, страдающий раздвоением личности. А сейчас я пи­шу статью по этому вопросу.

— Понятно.

— Ну, и что вы думаете?

Директор снял очки и начал покусывать черепаховую оправу.

— Нет, лично я такого языка никогда не слышал. Одна­ко...—Он нахмурился. И опять взглянул на Карраса.—Мож­но еще раз прокрутить?

Каррас быстро перемотал пленку и запустил еще раз.

— Ну, теперь ваше мнение не изменилось?

— Ритм, характерный для языков вообще, здесь при­сутствует.

— Да, мне тоже так показалось,—согласился Каррас.

— Но язык мне незнаком, святой отец. Он древний или современный? Или вы сами этого не знаете?

— Не знаю.

— Оставьте пленку у меня. Я попрошу ребят, и они про­верят.

— Фрэнк, а вы не могли бы переписать ее? Я должен оставить оригинал у себя.

— Да-да, конечно.

— Но это еще не все. У вас есть время?

— Да, что там у вас?

— Если я дам вам пленку с записью речи двух разных людей, не могли бы вы, сделав семантический анализ, ска­зать, принадлежит ли речь в первом и во втором случаях одному и тому же лицу?

— Думаю, что смогу.

— Каким образом?

— Здесь можно применить метод подсчета частоты упот­ребления тех или иных знаков. Если у вас есть запись из ты­сячи или более слов, можно подсчитать количество разных частей речи.

— А можно ли положиться на такой вывод?

— Безусловно. Почти на сто процентов. Такая проверка выявляет разницу и в основном словарном запасе. Здесь имеют значение не столько сами слова, сколько стиль. Мы это называем «индексом разнообразия». Дилетанту здесь разо­браться трудно, что, впрочем, нас устраивает.—Директор чуть заметно улыбнулся. Потом кивком указал на пленки, ко­торые Каррас держал в руках.—Если я правильно понял, здесь записана речь двух разных людей.

— Нет. И голос, и слова принадлежат одной и той же личности, Фрэнк. Я уже говорил вам, это случай раздвоения личности. И слова, и голоса кажутся совершенно разными, но все это принадлежит одному и тому же лицу. Я буду вам очень обязан.

— Вы хотите, чтобы я проверил записи? С радостью. Я передам их специалисту.

— Нет, Фрэнк, я прошу вас о большем — чтобы это сде­лали именно вы и как можно скорее. Это очень важно.

Директор заглянул ему в глаза и поспешно кивнул.

— Хорошо-хорошо, я займусь этим.

Фрэнк сделал копию записи с пленки священника, и Кар- рас вернулся в свою комнату. На полу за дверью он нашел за­писку. В ней сообщалось, что история болезни уже достав­лена.

Каррас расписался за пакет. Вернувшись в комнату, он не­медленно принялся за чтение и вскоре убедился, что напрас­но ездил в институт.

«...предполагается навязчивая идея вины с последующим истерико-сомнамбулическим...»

Но сомнения все-таки остались. Все зависит от того, как объяснять эти явления. А пятна на коже у Реганы? Каррас закрыл лицо руками. То, о чем рассказывала Крис, действительно упоминалось в бумагах. Но там также указыва­лось, что у Реганы сверхактивная кожа, и она сама могла это делать, проводя по груди пальцем незадолго до появления букв. Обычная дерматография.

Она сама это делала. Каррас был убежден в этом. Как только Регане стянули ремнями руки, таинственные бук­вы больше ни разу не появлялись.

Обман. Сознательный или подсознатель­ный, но все равно обман.

Священник поднял глаза и взглянул на телефон. Может, позвонить Фрэнку? Он снял трубку. Абонент не отвечал, и Каррас продиктовал автоответчику, чтобы Фрэнк ему пе­резвонил. Измученный и уставший, он медленно поднялся и побрел в ванну. «...Изгоняющий дьявола должен убедиться в том, что не осталось призраков...» Дэмьен глянул на свое отражение в зеркале. Может, он что-то упустил? Что? За - пах квашеной капусты. Каррас повернулся, снял с ве­шалки полотенце и вытер лицо. Самовнушение, вспом­нил он. К тому же люди с психическими заболеваниями так умеют переделывать свой организм, что от тела начинают ис­ходить самые различные запахи.

Удары... Ящик, открывающийся и закрывающийся сам по себе. Телекинез? Но может ли это быть? «Неужели вы верите в эту чепуху?» Мысли путались и разбегались. Слишком устал. Тем не менее Каррас продолжал ду­мать о Регане.

Он вышел из здания и направился в университетскую би­блиотеку, нашел нужный журнал и прочитал статью немец­кого психиатра Ганса Бендера об исследовании явлений па­рапсихологии.

Сомнений нет, решил Каррас, закончив чтение: психоки­нез существует, в его пользу говорят авторитетные докумен­ты, случаи, которые удалось заснять на пленку, и случаи в психиатрических клиниках. Но ни в одном из них даже не упоминалось об одержимости бесами. Предполагалось, что телекинез достигается за счет энергии мозга, высвобожден­ной подсознательно и (что особенно произвело на Карраса впечатление) встречающейся у подростков в моменты «чрез­вычайно высокого внутреннего напряжения, расстройства или озлобленности».

Каррас протер усталые глаза, еще раз просмотрел вы­держки с описанием симптомов, тщательно обдумывая каж­дый из них. «Что же пропущено? —удивлялся он.—Что?»

И тут же с отчаянием осознал, что ответом было жесто­кое слово: «НИЧЕГО».

Каррас вернул журнал и направился к дому миссис Мак­нейл. Уилли открыла ему дверь и провела в кабинет.

Крис, облокотившись на стойку бара и подперев руками голову, стояла спиной к священнику.

— Здравствуйте, святой отец.

В ее голосе сквозило отчаяние. Обеспокоенный священ­ник подошел к актрисе.

— Вам плохо?— тихо спросил он.

— Нет, мне хорошо.

Эту фразу она почти выдавила из себя. Каррас нахмурил­ся. Крис закрыла лицо руками. Руки дрожали.

— Что вы делали? — спросила Крис.

— Я читал больничные записи. — Каррас подождал. Она не отвечала. Тогда он заговорил снова: —Я считаю... Пойми­те, лично мое мнение таково, что Регане сейчас помогут пси­хиатры и соответствующее лечение.

Крис медленно покачивала головой.

— Где ее отец? — спросил священник.

— В Европе,—чуть слышно прошептала Крис.

— Вы сообщили ему, что случилось?

Крис несколько раз порывалась рассказать ему обо всем. Может быть, это несчастье снова их сблизило бы. Но Говард и священники... Это невозможно. Ради Реганы Крис решила ничего ему не говорить.

— Нет,—тихо ответила она.

— Мне кажется, будет лучше, если он приедет сюда.

— Послушайте, нет ничего лучше, чем то, что далеко от нас! — неожиданно взорвалась Крис.—И нет никого лучше, чем тот, кто убирается от вас ко всем чертям!

— Я думаю, стоит послать за ним.

— Зачем?

— Это может...

— Я просила вас выгнать дьявола, а не тащить сюда еще одного!— истерично закричала Крис. Лицо ее исказилось от страданий.—Что же вдруг случилось со всеми священника­ми?

— Послушайте...

— На кой черт мне здесь Говард?

— Мы можем поговорить об этом...

— Так поговорите об этом сейчас! На кой черт здесь ну­жен Говард? Какой от него толк?

— Есть сильные подозрения, что расстройство Реганы как раз началось с ее чувства вины по поводу...

— По поводу чего?

— Это может быть...

— Развод? Этот бред я уже слышала от психиатров!

— Видите ли...

— Регана виновата, потому что она убила Бэрка Дэннингса! — завизжала Крис, со всей силой сдавив рука­ми виски.—Она убила его! Регана убила его, и теперь ее пы­таются убрать! Ее посадят в тюрьму! О Боже мой, Боже мой...

Крис зарыдала и пошатнулась. Каррас подхватил ее и проводил до дивана.

— Успокойтесь,—тихо повторил он,—успокойтесь.

— Нет, они все равно ее уберут! — всхлипывала женщи­на.—Все равно... они... ее... О-о-о¹ Боже мой!.. Боже мой!

— Ну, успокойтесь.

Каррас усадил Крис на диван, помог лечь, а сам присел на край дивана и взял ее ладони в свои руки.

Он думал о Киндермане. О Дэннингсе. Об этих слезах. Нет, все это нереально.

— Успокойтесь, все в порядке... не переживайте так... успокойтесь...

Вскоре всхлипывания прекратились, и Крис, приподняв­шись, села. Каррас принес ей воды и пачку бумажных салфе­ток, найденных им на полке в баре. Потом снова присел ря­дом с Крис.

— Я рада,—проговорила она, сморкаясь.—Боже, как я рада, что наконец-то рассказала об этом.

Карраса одолело смятение. Чем спокойней становилась Крис, тем сильнее он сам начинал волноваться. Необъясни­мая и гнетущая тяжесть навалилась на священника. Он весь напрягся изнутри! Нет! Молчи! Не говори больше ничего!

— Может быть, вы хотите мне еще что-то сказать? — ти­хо вымолвил Каррас.

Крис кивнула, глубоко вздохнула и вытерла глаза. Очень сбивчиво и отрывочно она рассказала о Киндермане, о книге, о своей уверенности в том, что Дэннингс заходил к Регане в спальню, о невероятной силе Реганы и о том, как она уви­дела повернувшееся к ней на 180° лицо Дэннингса.

Крис замолчала. Теперь она ждала, что скажет священ­ник. Некоторое время Каррас обдумывал услышанное. Нако­нец тихо проговорил:

— Вы же не знаете, что это сделала она.

— Но голова повернулась и уставилась на меня,—вос­кликнула Крис.

— Вы сами довольно сильно ударились головой о сте­ну,— возразил Каррас.—К тому же находились в шоковом состоянии. Вам это показалось.

— Она сама сказала об этом,—настаивала Крис безжиз­ненным голосом.

Молчание.

— А Регана не рассказала вам, как именно она это проде­лала? — поинтересовался Каррас.

Крис отрицательно покачала головой.

— Нет, не говорила.

— Тогда ее слова ничего не значат,—заверил Кар- рас.—Это все ерунда, раз Регана не рассказала вам все под­робности, знать которые может только убийца.

Крис с сомнением пожала плечами.

— Я не знаю,—промолвила она.—Не знаю, правильно ли я поступила. Я считаю, что это сделала Регана и что она может убить еще кого-нибудь. Я не знаю...—Крис замолча­ла.—Святой отец, что же мне делать?

Ощущение тяжести, обрушившейся на него, становилось все отчетливей и острей, и Каррас внезапно осознал, что эта тяжесть никогда больше его не оставит.

Он уперся локтями в колени и прикрыл глаза.

— Вы правильно поступили, что рассказали мне обо всем,—спокойно начал Каррас.—А сейчас перестаньте ду­мать об этом и положитесь на меня.

Священник почувствовал ее взгляд и обернулся.

— Вам лучше?

Крис кивнула.

— Вы не сделаете мне одолжения?

— Что такое?

— Сходите в кино.

Она вытерла ладонью глаза и улыбнулась:

— Я терпеть не могу кино.

— Тогда сходите в гости к друзьям.

Крис положила руки на колени и тепло взглянула на Карраса.

— Мой друг сидит передо мной,—произнесла она.

Иезуит улыбнулся.

— Отдохните-ка лучше,—посоветовал он.

— Ладно.

Каррас снова задумался.

— Вы считаете, что это Дэннингс отнес книгу наверх? Или она уже была там?

— Я думаю, что она уже была там,—ответила Крис.

Священник обдумал ее ответ. Встал.

— Ну, хорошо. Вам нужна сейчас машина?

— Нет, можете пока оставить ее у себя.

— Отлично. Я к вам зайду попозже.

— До свидания, святой отец.

— До свидания.

Дэмьен в полном смятении вышел на улицу. В голове все перемешалось. Регана. Дэннингс. Невозможно! Нет! Ивее же... Крис, впав в истерику, почти убедила его. Вот в том-то и дело: истеричное воображение. И все же... он перебирал все варианты и искал, искал ответ.

Вернувшись к себе, иезуит позвонил в институт. Но Фрэнка там не оказалось. Дэмьен положил трубку. Святая во­да. И водопроводная вода. Что-то здесь не так. Он открыл «Инструкцию для изгоняющих дьявола»: «злые духи... невер­ные ответы... таким образом может показаться, что данная личность не одержима...» Каррас задумался. Черт возь­ми! Какие еще «злые духи»?

Он с треском захло нул книгу, взгляд его упал на меди­цинские записи. Дэмьен перечитал их, отыскивая места, кото­рые можно было упомянуть в разговоре с епископом.

Вот. Нет подозрения на истерию. Это уже кое-что. Но мало. Нужно еще. Смутно припоминалось какое-то несоот­ветствие. Но какое? Дэмьен отчаянно пытался вспомнить. И вдруг его осенило.

Он поднял трубку, набрал номер и услышал сонный го­лос Крис:

— Это вы, святой отец?

— Вы спали? Извините.

— Ничего.

— Крис, где этот доктор...—Каррас заглянул в свои запи­си.—Доктор Кляйн?

— В Росслине.

— В больнице?

- Да.

— Позвоните ему и передайте, что к нему зайдет доктор Каррас, который желает посмотреть ЭЭГ Реганы. Скажите, доктор Каррас. Вы меня поняли?

— Поняла.

-Ас вами я поговорю попозже.

Повесив трубку, Каррас быстро переоделся в свитер и брюки цвета хаки. Сверху он надел черный плащ и застег­нул его на все пуговицы. Посмотрев на себя в зеркало, он на­хмурился. Так выглядят только священники и полицейские. В их одежде всегда найдется какая-ни­будь деталь, сразу указывающая на профессию. Каррас рас­стегнул плащ, снял черные ботинки и надел белые теннис­ные тапочки.

Он сел в машину Крис и поехал в Росслин. Останови­вшись у светофора перед мостом, Дэмьен выглянул из окна и обомлел. Из черной полицейской машины на 35-й улице перед винным магазином Дикси выходил Карл. За рулем ма­шины сидел Киндерман.

Загорелся зеленый свет. Каррас дал полный ход и вы­рвался вперед. Он въехал на мост и глянул в зеркальце задне­го вида. Видели они его или нет? Вряд ли. Но почему они были вместе? Что это: чистая случайность? Или тоже связано с Реганой?

Забудь об этом! Нельзя все время думать об одном и том же.

Каррас припарковал машину у больницы и принялся разыскивать кабинет Кляйна. Доктор был занят, но медсестра передала Каррасу электроэнцефалограмму. В отдельном ка­бинете Дэмьен, пропуская между пальцев длинную узкую по­лоску бумаги, изучал результат ЭЭГ.

Вскоре к нему присоединился Кляйн.

— Доктор Каррас?

— Да. Рад с вами познакомиться.

— Я —доктор Кляйн. Как дела у девочки?

— Ей лучше.

— Рад слышать.

Каррас вернулся к изучению рисунка. Кляйн водил паль­цем по зигзагообразной линии.

— Видите? Волны очень ритмичные. Никаких отклоне­ний.

— Да, вижу,—Каррас нахмурился.—Очень любопытно.

— Любопытно? Если учитывать, что мы имеем дело с ис­терией...

— Я полагаю, что это пока малоизвестно,—пробормотал Каррас, продолжая рассматривать ленту,—Бельгиец Айтека обнаружил, что при истерии наблюдаются довольно стран­ные колебания волн на рисунке. Очень незначительные, но постоянные изменения. Я искал их здесь, но пока не смог найти.

Кляйн ухмыльнулся:

— Ну и что?

Каррас посмотрел в его сторону:

— Но все-таки, когда вы делали ЭЭГ, у нее было рас­стройство?

— Да, было. Я бы сказал, что было. То есть, конечно же, было.

— Неужели вас не поразило то, что результаты получи­лись идеальные? Даже в нормальном состоянии субъекты способны менять рисунок волн в пределах допустимого, а у Реганы было расстройство. Можно было логически пред­положить, что на ЭЭГ появятся колебания. Если...

— Доктор, миссис Симмонс нервничает,—перебила его медсестра, открывая дверь.

— Да-да, иду,—вздохнул Кляйн.

Медсестра поспешно удалилась. Кляйн шагнул к выходу и обернулся.

— Кстати, об истерии,—сухо вставил он.—Извините, мне надо бежать.

Кляйн закрыл за собой дверь. Каррас услышал его тороп­ливые шаги. Потом стало слышно, как в приемной открылась дверь, и оттуда донесся голос:

— Ну, как мы себя сегодня чувствуем, миссис?..

Дверь закрылась. Каррас вернулся к бумажной ленте, до­смотрел ее, свернул, перевязал и вернул медсестре в прием­ной. Что-то есть. Об этом он мог упомянуть в разговоре с епископом. Каррас мог утверждать, что у Реганы не исте­рия, а значит, она, возможно, одержима. С другой стороны, ЭЭГ порождала еще одну загадку: почему на ней не было от­клонений? Совсем никаких^!

Священник возвращался к дому Крис, но у дорожного знака на углу 35-й улицы и Проспект-стрит сердце его екну­ло: между знаком и домом иезуитов стояла машина Киндер- мана. Детектив сидел в машине один, высунув из окна локоть и уставившись прямо перед собой.

Каррас нашел свободное место, припарковал машину и запер ее. Неужели он наблюдает за домом? Призрак Дэннингса вновь отчетливо встал перед его глазами. Неужели Киндерман думает, что Регана...

Спокойно. Не спеши. Спокойно.

Священник подошел к машине и нагнулся к окошку:

— Здравствуйте, лейтенант.

Детектив быстро обернулся, удивленно посмотрел на не­го, а потом расплылся в улыбке:

— А, отец Каррас.

Успокойся! Каррас почувствовал, что ладони у него увлажнились и похолодели.

Спокойней. Не показывай ему, что ты вол­нуешься! Спокойней!

— С вас сейчас штраф возьмут, вы это знаете? По будням с 4 до 6 здесь запрещена остановка.

— Не важно,—засопел Киндерман.—Я ведь разговари­ваю со священником. А здесь все полицейские набожные.

— Как у вас дела?

— Говоря откровенно, отец Каррас, так себе. А у вас?

— Не могу пожаловаться. Вы так и не раскрыли то дело?

— Какое дело?

— Смерть режиссера.

— А, это...—Детектив махнул рукой.—Лучше не спра­шивайте. Послушайте, а что вы делаете сегодня вечером? Вы не заняты? У меня есть пропуск в «Крэст». Там сейчас идет «Отелло».

— А кто играет?

— Дездемону —Молли Пайкон, а Отелло —Лео Фукс. Вы довольны? Это же Шекспир! Какая разница, кто играет! Так вы идете?

— Боюсь, что нет. У меня очень много работы.

— Вижу. Извините, но выглядите вы отвратительно. За­сиживаетесь допозна?

— Я всегда выгляжу отвратительно.

— А сейчас хуже обычного. Бросьте свои дела! Один ве­чер можно и отдохнуть. Пойдемте!

Каррас решил проверить Киндермана:

— А вы уверены, что именно эти актеры в главных ро­лях? Мне помнится, что сейчас на экранах идет картина с уча­стием Крис Макнейл.

Детектив не отреагировал:

— Нет, я уверен. Там идет «Отелло».

— Кстати, что вас привело в наши места?

— Я приезжал специально из-за вас, хотел пригласить в кино.

— Да, конечно, гораздо проще приехать, чем позвонить по телефону,—съязвил Каррас.

Детектив невинно поднял брови и развел руками.

— Ваш номер был занят.

Иезуит молча уставился на него.

— Что случилось? — спустя мгновение поинтересовался Киндерман.

Каррас с мрачным видом просунул внутрь машины руку и приподнял Киндерману веко. Осмотрел глаз.

— Не знаю. Вы ужасно выглядите. У вас может развить­ся мифомания.

— Я не знаю, что это такое,—проговорил Киндерман, когда Каррас убрал руку.—Это серьезно?

— Не смертельно.

— Но что это? Я умираю от любопытства.

— Загляните в справочник,—посоветовал Каррас.

— Не будьте злюкой. Я некоторым образом на страже за­кона и могу вас задержать. Вы это понимаете?

— А за что?

— Психиатр не должен заставлять людей волноваться. Вы эпатируете публику, святой отец. Нет, я серьезно, эта пу­блика не прочь от вас отделаться. Что же это за экстравагант­ный священник, расхаживающий в свитере и тапочках?

Чуть заметно улыбнувшись, Каррас кивнул.

— Мне пора. Будьте осторожны.—Прощаясь, Дэмьен дважды постучал по окошку, потом повернулся и медленно побрел к дому.

— Сходите к психоаналитику! — хрипло крикнул вслед детектив. Проезжая мимо Карраса, он посигналил и махнул ему рукой.

Каррас помахал в ответ, остановился на тротуаре и дро­жащей рукой осторожно провел по лбу. Неужели она могла это сделать?

Неужели Регана так чудовищно разделалась с Бэрком Дэннингсом? Дэмьен поднял голову и взглянул на окно Рега­ны. Что же там, вэтом доме? И сколько уже времени Киндерман идет по следу Реганы? Может быть, он видел ко­го-то, похожего на Дэннингса? Или слышал голос этого че­ловека? Сколько времени будет мучиться Регана?

Или она умрет?

Он должен переговорить с высшим духовенством.

Священник торопливо перешел улицу и направился к до­му Крис. Надавил на кнопку звонка.

Дверь открыла Уилли.

— Миссис прилегла отдохнуть,—заявила она.

Каррас кивнул.

— Хорошо. Очень хорошо. — Он прошел мимо служанки и поднялся наверх. Ему срочно понадобились неопровержи­мые доказательства.

Священник вошел в спальню Реганы и увидел Карла. Тот сидел у окна, сложив руки и уставившись на девочку. Своей солидностью и спокойствием швейцарец гармонировал с доб­ротной темной мебелью комнаты.

Каррас подошел к кровати и посмотрел на Регану. Глаза ее закатились, слышалось невнятное бормотание, похожее на какое-то неземное заклинание. Каррас перевел взгляд на Карла. Потом не спеша нагнулся и начал развязывать ремни, стягивающие руки Реганы.

— Святой отец, не надо!

Карл подскочил к кровати и резко оттолкнул руку свя­щенника.

— Не надо, святой отец! Она сильная! Очень сильная! Оставьте эти ремни!

В глазах его без труда читался неподдельный страх, и Каррас понял, что разговоры о силе Реганы не были пустой болтовней. Она могла это сделать, могла свернуть шею Дэн- нингсу. О Боже, Каррас! Спеши!

Отыщи доказа - тельства! Думай! Спеши или...

— Ich mochte sie etwas fragen, Engstrom! [5]

Горячей волной в крови нахлынула надежда. Каррас вздрогнул и посмотрел на кровать. Бес издевательски ухмы­лялся, обращаясь к Карлу:

— Tanzt Ihre Tochter gern?[6]

Немецкий! Бес спрашивает, любит ли дочь Карла танце­вать! Сердце Карраса забилось, он повернулся и увидел, что у слуги щеки стали пунцовыми. Карл весь затрясся, в глазах сверкнула ярость.

— Карл, вам лучше выйти,—посоветовал Каррас.

Швейцарец отрицательно замотал головой и только креп­че сжал кулаки.

— Нет, я останусь.

— Вы уйдете отсюда. Я прошу вас,—твердым голосом произнес иезуит, глядя прямо в глаза Карлу.

После некоторого замешательства Карл уступил и вышел из комнаты.

Смех прекратился. Каррас оглянулся. Бес с довольным видом наблюдал за священником.

— Итак, ты вернулся,—пробасил он.—Я удивлен. Я счи­тал, что неудача со святой водой навсегда отобьет у тебя охо­ту появляться здесь. Но я совсем забыл, что у священников нет совести.

Каррас изо всех сил пытался сдержаться и ждал, что бу­дет дальше. Ему необходимо было сосредоточиться и оце­нить все трезво. Он знал, что языковая проверка требует раз­говора, ведь отдельно произнесенные фразы могли оказаться подсознательно запомнившимися. Спокойно! Ты по­мнишь ту девочку? Служанку-подростка? Она была одержима и в бреду разговаривала на каком-то языке, кото­рый в конце концов оказался древнесирийским. Каррас пред­ставил себе, как это поразило всех, когда выяснилось, что де­вочка одно время работала в доме, где одним из квартиран­тов был студент, изучающий теологию. Накануне экзаменов он шагал по комнате, поднимался по лестнице и на ходу чи­тал вслух древнесирийские тексты. Девочка все это слышала. Спокойно! Не торопись!

— Sprechen Sie deutsch?[7]— тихо спросил Каррас.

— Если хочешь поразвлекаться?

— Sprechen Sie deutsch? — повторил он и почувствовал, как сердце в надежде застучало еще быстрей.

— Natiirlich, [8] — злобно      усмехнулся      бес.—Mirabile

dictu[9], не правда ли?

Сердце иезуита замерло. Не только немецкий, но и ла­тынь! Да еще разговорная!

— Quod nomen mihi est? — быстро спросил Каррас. (Как меня зовут?)

— Каррас.

Священник возбужденно продолжал:

— Ubi sum? (Где я?)

— In cubiculo. (В комнате.)

— Et ubi est cubiculum? (А где комната?)

— In domo. (В доме.)

— Ibi est Burke Dennings? (где Бэрк Дэннингс?)

— Mortuus. (Он умер.)

— Quomodo mortuus est? (Как он умер?)

— Inventus est capite reverso. (Его нашли co свернутой го­ловой.)

— Quis occidit eum? (Кто его убил?)

— Регана.

— Quomodo еа occidit ilium? Due mihi exacte! (Как она убила его? Расскажи мне подробно!)

— Ну ладно, пока и этого вполне достаточно,—сказал бес, оскалившись.—Достаточно. И вообще хватит. Хотя, ко­нечно, тебе и в голову не пришло, как я полагаю, что, пока ты задавал свои вопросы по-латыни, ты в уме сам же прогова­ривал и ответы на латыни.—Он рассмеялся.—Разумеется, подсознательно. И что бы мы вообще делали без этого под­сознания? Ты понимаешь, на что я намекаю, Каррас? Я сов­сем не умею говорить по-латыни. Я читаю твои мысли. Я просто нашел ответы в твоей голове.

Каррасу стало страшно. Уверенность его была поколебле­на, постоянно мучили сомнения, глубоко засевшие в его мозгу.

Демон усмехнулся и продолжал:

— Да, я знал, что до тебя это дойдет, Каррас. За это ты мне и нравишься. За это я уважаю всех разумных лю­дей.—Голова его откинулась, и он захохотал.

Мозг священника лихорадочно работал. Он пытался най­ти такой вопрос, на который можно было бы дать несколько ответов. Но, может быть, я буду думать обо всех ответах? Ладно. Тогда можно задать вопрос, на который сам не знаешь ответа! А правиль­ность его можно будет определить позже.

Он подождал, пока смех прекратился, и спросил:

— Uam profundus est imus Oceanus Indicus? (Какова глу­бина Индийского океана в самом глубоком месте?)

Глаза беса засветились.

— La plume de ma tante[10],—злобно произнес он.

— Responde Latine[11].

— Bon jour! Bonne nuit![12]

— Quam...

Каррас не договорил. Глаза беса закатились, и появилось существо, бормочущее на неизвестном языке.

Каррас с нетерпением потребовал:

— Я хочу говорить с бесом!

Ответа не было. Только дыхание.

— Quis es tu? (Кто ты?) —резко спросил он. Голос его звучал раздраженно.

Молчание.

— Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом!

Существо начало икать.

— Дай мне поговорить с Бэрком Дэннингсом!!!

Икота продолжалась с равномерными промежутками. Каррас покачал головой. Затем подошел к стулу и сел на са­мый край. Сгорбившись, он принялся ждать...

Время шло. Каррас начал дремать. Вдруг он резко вски­нул голову и посмотрел на Регану. Тишина, икота прекрати­лась.

Спит?

Он подошел к кровати и посмотрел на девочку. Глаза за­крыты. Дыхание глубокое. Он нагнулся и нащупал пульс, по­том тщательно осмотрел ее губы. Они были сухими и растре­скавшимися. Каррас выпрямился, подождал еще немного, за­тем вышел из комнаты.

Он спустился в кухню в надежде найти Шарон. Шарон сидела за столом и ела суп. В руке у нее был бутерброд.

— Вам что-нибудь приготовить поесть, отец Кар- рас? — спросила она.—Вы, наверное, голодны.

— Спасибо, не надо. Я не хочу,—ответил Дэмьен и взял со стола блокнот Шарон. Достал ручку.

— Ее мучила икота. У вас есть компазин?

— Да, осталось еще немного.

Каррас писал что-то на листке и, не поднимая головы, сказал:

— Сегодня вечером поставьте половину 25-миллиграм- мовой свечки.

— Хорошо.

— У нее началось обезвоживание организма,—продол­жал он.—Поэтому я перевожу ее на внутривенное питание. Первым делом позвоните в магазин медицинского оборудо­вания и скажите, чтобы сюда доставили вот это.

Он протянул ей исписанный листок.

— Она спит, поэтому сейчас можно установить сустаген- ное питание.

— Хорошо,—кивнула Шарон. —Я все сделаю.

Выгребая ложкой остатки супа, она придвинула к себе листок и проглядела список.

Каррас молча наблюдал за ней.

— Вы ее учительница?

- Да.

— Не учили ли вы ее латыни?

Она удивилась:

- Нет.

— А немецкому?

— Только французскому. И довольно серьезно.

— Но ни немецкому, ни латыни?

— Да нет же!

— А Энгстромы, они между собой иногда говорят по-не­мецки?

— Конечно.

— Регана могла это слышать?

Шарон пожала плечами.

— Наверное.—Она встала и понесла тарелки в ракови­ну.—Да, я даже уверена в этом.

— А вы сами никогда не изучали латынь?

— Никогда.

— Но могли бы отличить ее на слух?

— Да, конечно.

— Она никогда не разговаривала по-латыни в вашем при­сутствии?

— Регана?

— С тех пор, как заболела.

— Нет, никогда.

— А на каком-нибудь другом языке? — пытался дознаться Каррас.

Шарон закрутила кран и задумалась.

— Может быть, мне это показалось, но...

- Что?

— Ну, мне показалось...—Она нахмурилась.—Я готова поклясться, что она разговаривала по-русски.

Каррас внимательно посмотрел на нее.

— А вы сами говорите по-русски? — спросил священник. В горле у него пересохло.

Шарон пожала плечами.

— Чуть-чуть. — Она сложила кухонное полотенце.—Я изучала его в колледже, вот и все.

Каррас обмяк. Она выбирала латинские слова из моей головы. Он сидел, опустив голову на руки и ни­чего не видя вокруг. Его терзали сомнения, факты. Теле­патия часто встречается в состоянии силь­ного напряжения. Человек начинает гово­рить на языке, знакомом кому-нибудь из присутствующих... Что же делать? Надо немного отдо­хнуть. А потом еще раз попробовать... еще раз... еще раз... еще раз... Он встал. Шарон, прислонившись к раковине и сложив руки, задумчиво наблюдала за ним.

— Я пойду к себе,—сказал Дэмьен.—Как только Регана проснется, позвоните мне.

— Хорошо, я позвоню.

— И насчет компазина,—напомнил он.—Не забудьте.

Она кивнула:

— Конечно, не забуду. Я все сейчас сделаю.

Каррас пытался припомнить, не забыл ли он что-то еще сказать Шарон. Так всегда: когда надо сделать очень многое, обязательно о чем-то забываешь.

— Святой отец, что происходит? — спросила Ша­рон.—Что же это? Что случилось с Реганой?

Он поднял свои поблекшие от горя и слез глаза.

— Я не знаю.

Затем повернулся и вышел из кухни.

Проходя через зал, Каррас услышал шаги. Кто-то тороп­ливо догонял его.

— Отец Каррас!

Он оглянулся. Карл нес его свитер.

— Извините,— сказал слуга, протягивая свитер священни­ку.—Я хотел сделать это раньше, но совсем забыл.

Пятна были выведены, и от свитера приятно пахло.

— Большое спасибо, Карл,—ласково сказал священ­ник.—Вы очень заботливы.

— Спасибо вам, отец Каррас. Спасибо за помощь мисс Регане.—Карл повернулся и с достоинством удалился.

Каррас смотрел ему вслед и вспоминал о том, как встре­тил его в машине Киндермана. Еще одна тайна...

Он с трудом открыл дверь. Было уже темно. С чувством отчаяния Дэмьен шагнул вперед — из одного мрака в другой.

Он перешел улицу и заспешил навстречу близкому отды- . ху, но, войдя в комнату, увидел на полу у двери записку. За­писка была от Фрэнка. Насчет пленок. Домашний телефон и «пожалуйста, позвоните...».

Дэмьен набрал номер и замер в ожидании. Руки его под­рагивали.

— Алло? — зазвучал в трубке писклявый мальчишеский голос.

— Можно мне поговорить с твоим папой?

— Да. Подождите, пожалуйста.—Трубку положили и тут же снова подняли. Опять мальчик: — А кто это?

— Отец Каррас.

— Отец Каритц?

Сердце Дэмьена бешено стучало, но он спокойно попра­вил мальчика:

— Каррас. Отец Каррас.

Трубку опять положили, и через несколько секунд раз­дался голос:

— Отец Каррас?

— Да. Здравствуйте, Фрэнк. Я тщетно пытался дозво­ниться вам.

— О, извините. Я занимался дома нашими пленками.

— Уже закончили?

— Да. Это какая-то чертовщина.

— Я и сам знаю.—Каррас пытался говорить ровным го­лосом.—Так что же там, Фрэнк? Что вы обнаружили?

— Начнем с частности...

- Ну?..

— Здесь недостаточно примеров, чтобы сказать наверня­ка, вы понимаете, но выводы сделать можно. Эти два голоса на пленках, возможно, принадлежат разным людям.

— Возможно?

— Под присягой я не стал бы на этом настаивать, но ошибка почти исключена.

— Почти исключена...—автоматически повторил Каррас. Опять сомнения...—А что насчет бреда? — спросил он без­надежно.—Это какой-нибудь язык?

Фрэнк рассмеялся.

— Что тут смешного?

— Это что, психологический тест, святой отец?

— Я вас не понимаю, Фрэнк.

— Или вы перепутали пленки, или я уж не знаю...

— Фрэнк, это язык или нет? —перебил Каррас.

— Я бы сказал, что это язык. Да, именно язык.

Каррас напрягся:

— Вы Шутите?

— Вовсе нет.

— И что это за язык?

— Английский.

Несколько секунд Каррас молчал, а потом изо всех сил закричал:

— Фрэнк, или я вас не расслышал, или вы решили надо мной подшутить?

— У вас есть магнитофон? — спросил Фрэнк.

Магнитофон стоял на письменном столе.

— Да, есть.

— Там есть кнопка реверса?

— А в чем дело?

— Есть или нет?

— Подождите.—Каррас раздраженно положил трубку на стол и снял с магнитофона крышку.—Такая кнопка есть. Но что все это значит?

— Поставьте пленку и проиграйте ее в обратную сторону.

- Что?!

— Там какие-то злые гномы.—Фрэнк рассмеялся.—В об­щем, вы прослушайте, а завтра побеседуем. Спокойной ночи, святой отец.

— Спокойной ночи, Фрэнк.

— Желаю вам хорошенько развлечься.

Каррас повесил трубку, разыскал нужную ленту и вставил ее в магнитофон. Сначала он просто прослушал ее. Покачал головой.

Ошибки быть не могло: бред —и все.

Дэмьен промотал пленку до конца и включил ее в обрат­ную сторону. Он услышал свой голос, произносящий слова наоборот. А потом голос Реганы — или еще кого-то — говоря­щий... по-английски!

— Marin, Marin, Karras, beus letus...[13]

Английский. Какая-то чепуха, но на английском! Как она это делает, черт возьми!

Он прослушал пленку, перемотал ее и поставил снова. Потом еще раз. И только после этого осознал, что слова то­же шли в обратном порядке!

Взяв бумагу и карандаш, Дэмьен сел за стол и начал запи­сывать транскрипцию слов. Он работал увлеченно, то и дело щелкая выключателем магнитофона. Когда с этим было по­кончено, на другом листке бумаги он записал те же слова, только меняя их порядок в предложениях.

Наконец, откинулся на спинку стула и прочитал все, что у него получилось.

...опасность. Но не совсем (неразборчиво) умрет. Мало времени. Теперь (неразборчиво). Пусть она умрет. Нет, нет, так хорошо! Так хорошо в этом теле! Я чувствую! Здесь (неразборчиво). Лучше (неразборчиво), чем пустота. Я боюсь священника. Дай нам время. Бойся священника! Он (неразборчиво). Нет, не этот, а тот, кото­рый (неразборчиво). Он болен. Ах, эта кровь, почувствуй кровь, как она (поет?).

На этом месте Каррас спросил: «Кто ты?», и ответом бы­ло: «Я никто, я никто».

Тогда Каррас спросил: ((Это твое имя?» — ((У меня нет имени. Я никто. Нас много. Дай нам жить. Дай нам согреться в теле. Не (неразборчиво) из тела в пустоту, в (неразборчиво). Оставь нас, оставь нас. Дай нам жить. Каррас. (Мэррин? Мэррин?..)...»

Он вновь и вновь перечитывал написанное. Его пугали эти слова, казалось, что здесь говорят несколько людей сразу. В конце концов от многократного перечитывания текст прев­ратился в бессмысленный набор слов. Каррас отложил ли­сток и закрыл лицо руками. Это не неизвестный язык. Писать слова наоборот не считалось сумасшествием, и такое явление часто встречалось, но говорить! Переделывать произноше­ние так, чтобы при проигрывании назад слова звучали фоне- тично верно. Это было не под силу даже чрезмерно возбу­жденному интеллекту. Может, это и есть ускоренное разви­тие подсознания, на которое ссылается Юнг? Нет. Здесь что-то другое.

Каррас подошел к полкам, отыскивая книгу Юнга «Пси­хология и патология так называемых оккультных явлений», и нашел нужную страницу: «Отчет об эксперименте относи­тельно автоматического написания слов». Субъект подсозна­тельно отвечал на все вопросы анаграммами.

Анаграммы!

Он положил открытую книгу на стол, склонился над ней и прочитал часть отчета:

«3-й день.

— Что такое человек?—...

— Это анаграмма? — Да.

— Сколько в ней слов      Пять.

— Какое первое слово? — Смотри.

— Какое второе слово? —И-и-и-и.

— Смотри? Я должен разгадать его сам? — Попробуй.

Решение анаграммы субъектом было найдено:

(Жизнь в меньшей степени может.) Он сам был удивлен. Это доказывало, что в его мозгу существует интеллект, совер­шенно от него не зависимый. Поэтому он продолжал зада­вать вопросы:

— Кто ты? —Клелия.

— Ты женщина? —Да.

— Ты жила на земле? —Нет.

— Ты будешь жить? —Да.

— Когда? —Через шесть лет.

— Почему ты разговариваешь со мной?

Субъект расшифровал и эту анаграмму: (Я Клелию чув­ствую.)

4-й день.

— Это я отвечаю на вопросы? —Да.

— Клелия здесь? —Нет.

— Тогда кто здесь?—Никого.

— Клелия существует? — Нет.

— Тогда с кем я разговаривал вчера? — Ни с кем».

Каррас перестал читать. Покачал головой. Ничего сверх­нормального здесь не было: просто неограниченные возмож­ности интеллекта.

Он достал сигарету, потом снова сел и закурил. «Я н и - кто. Нас много». Жутко. Откуда она могла это взять?

«Ни с кем».

Может быть, и Клелия появилась так же? Неожиданно возникающие личности?

«Мэрри н... Мэрри н...» «Ах, эта кров ь...» «Он б о - лен»...

Утомленный взгляд Дэмьена упал на книгу «Сатана». Он вспомнил первые строки: «Не дай дьяволу увести меня...».

Каррас выпустил дым, закрыл глаза и закашлялся. Горло саднило. Глаза слезились от дыма. Он встал, повесил на дверь табличку «Прошу не беспокоить», выключил свет, задернул занавески, сбросил ботинки и рухнул на кровать. В голове мелькали обрывки мыслей. Регана, Дэннингс, Киндерман. Что делать? Он должен помочь, но как? Поговорить с епи­скопом, имея лишь то немногое, что у него есть? Нет, рано. Пока еще он не может отстаивать свою правоту до конца.

Каррас подумал о том, что неплохо было бы раздеться и забраться под одеяло. Но он слишком устал. Тяжесть собы­тий давила на него, а он хотел быть свободным.

«...Дай нам жить!»

«Дай мне жить!» — ответил он на это. Тяжелый глубокий кон постепенно окутал его.

Дэмьен проснулся от телефонного звонка. Слабой рукой он потянулся к выключателю. Интересно, сколько сейчас вре­мени? Он снял трубку. Звонила Шарон и просила’его прийти прямо сейчас. Каррас снова почувствовал себя затравленным и измученным.

Он прошел в ванную, умылся холодной водой, натянул свитер и вышел из дому.

Было еще темно. Несколько кошек в испуге шарахнулись в разные стороны.

Шарон встретила его внизу. Она была в кофте и куталась в одеяло. Вид у нее был перепуганный.

— Извините, святой отец,—прошептала Шарон,—но я подумала, что вы должны это видеть.

- Что?

— Сейчас увидите. Только тише. Я не хочу будить Крис.—Она кивком пригласила Карраса следовать за ней.

Войдя в спальню Реганы, священник ощутил ледяной хо­лод. Он нахмурился и недоуменно посмотрел на Шарон.

— Отопление включено на полную мощность,—прошеп­тала она и взглянула на Регану, на страшные белки ее глаз, сверкающие при свете ночника. Казалось, Регана находится в бессознательном состоянии. Дыхание тяжелое, полная не- подвижность. Трубка — на месте, сустаген медленно вливает­ся через нос в горло ребенка.

Шарон осторожно подошла к кровати, наклонилась и медленно расстегнула Регане воротник пижамы. Каррас с болью наблюдал за тем, как обнажается исхудалое тело де­вочки. По выступившим ребрам, казалось, можно сосчитать остаток ее дней на этой земле.

Он почувствовал, что Шарон смотрит на него.

— Я не знаю, святой отец, может быть, это уже прекра­тилось,—прошептала она.—Но вы посмотрите на грудь.

Брови Карраса поползли наверх. Он заметил, что кожа Реганы начала краснеть, но не на всей груди, а только местами.

— Вот, начинается,—шепнула Шарон.

По телу Карраса поползли мурашки, но не от холода, а от того, что он увидел на груди у Реганы. Ярко-красными ре­льефными буквами на коже четко проступили два слова:

ПОМОГИТЕ МНЕ

— Это ее почерк,—прошептала Шарон.

В 9 часов утра священник Дэмьен Каррас явился к прези­денту Джорджтаунского университета и попросил предвари­тельного разрешения на проведение ритуала изгнания дьяво­ла. Получив его, он отправился к епископу епархии. Тот серьезно выслушал рассказ Карраса.

— Вы уверены, что это настоящая одержимость? — спро­сил епископ.

— Я могу утверждать, что все признаки, описанные в «Ритуале», сходятся,—уклончиво ответил Каррас. Он все еще не осмеливался поверить в случившееся. Не разум, а сердце заставило его прийти сюда. Жалость и надежда, что внушение поможет излечить девочку.

— Вы хотели бы провести изгнание сами? — спросил епи­скоп.

Дэмьен почувствовал в себе прилив сил. Ему захотелось сбросить с себя тяжкий груз и избавиться от надоедливого призрака собственного неверия.

— Да, конечно,—ответил он.

— Как ваше здоровье?

— В порядке.

— Вам когда-нибудь приходилось делать что-нибудь по­добное?

— Никогда.

— Хорошо, мы примем решение. Конечно, в таких делах лучше всего иметь человека с опытом. Их немного, но, воз­можно, кто-нибудь вернулся из заграничной миссии. Дайте мне время подумать. Когда что-нибудь прояснится, я сразу же поставлю вас в известность.

После того как Каррас ушел, епископ связался с прези­дентом Джорджтаунского университета, и они поговорили о Дэмьене, уже второй раз за этот день.

— Да, он знает всю историю болезни,—заметил в разго­воре президент.—Я думаю, не будет вреда, если взять его в качестве помощника. В любом случае необходимо при­сутствие психиатра.

— А кого пригласить для изгнания? У вас есть какие-ни­будь предложения? Я ума не приложу.

— Здесь сейчас Ланкэстер Мэррин.

— Мэррин? Мне казалось, что он в Ираке. По-моему, я читал, что он работает на раскопках где-то в Ниневии.

— Да, рядом с Мосулом. Все правильно, только он уже закончил работу и три или четыре месяца назад вернулся. Он в Вудстоке.

— Преподает?

— Нет, работает над очередной книгой.

— Бог да поможет нам! Вам, однако, не кажется, что он слишком стар? Как его здоровье?

— Наверное, неплохо, иначе он не стал бы заниматься раскопками, не так ли?

— Думаю, вы правы.

— Кроме того, у него есть опыт, Майкл.

— Я этого не знал.

— По крайней мере, так говорят.

— Когда это было?

— Мне кажется, 10 или 12 лет назад, по-моему, в Афри­ке. Изгнание длилось несколько месяцев, он сам чуть не по­гиб.

— В таком случае я сомневаюсь, чтобы он захотел это по­вторить.

— Мы делаем то, что нам говорят, Майкл. Среди нас, священнослужителей, мятежников нет.

— Спасибо за напоминание.

— Ну и что же вы думаете?

— Я полагаюсь на вас и на архиепископа.

Этим же вечером молодой человек, готовящийся стать священником, бродил по Вудстокской семинарии штата Мэ­риленд. Он искал худого седовласого иезуита и нашел его, когда тот в раздумье прогуливался по аллеям семинарии. Юноша вручил ему телеграмму. Пожилой человек поблаго­дарил его, тепло посмотрел на юношу, затем повернулся и продолжал свои размышления. Он шел и любовался при­родой; иногда останавливался, прислушиваясь к пению мали­новки и наблюдая за поздними бабочками. Он не вскрыл те­леграмму и не прочитал ее, так как уже знал, что в ней написано. Он прочитал ее в пыльных храмах Ниневии.

Он был готов, поэтому и продолжал свою прощальную прогулку.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ