Бугенгаген лез из кожи вон, пытаясь убедить скептически настроенного Моргана в правдивости своего рассказа. Но если Майкл всего-навсего сомневался, то уж его очаровательная подружка всем своим видом показывала, что не верит ни одному слову археолога. Бугенгагена вообще раздражало ее присутствие, но он нисколько не удивился, заметив рядом со своим помощником женщину; он просто разозлился.
Ее звали Джоан Харт. Броская особа с сияющими глазами и каштановыми волосами. Если бы Бугенгаген был помоложе, такая фемина вполне могла бы сразить его наповал. Но во времена его молодости женщин, похожих на Джоан Харт, просто не существовало. Джоан была фоторепортером, о чем при первой же возможности сообщала каждому встречному. Мимолетное знакомство скреплялось в довершение всего крепким рукопожатием и профессиональной улыбкой. Неизгладимое впечатление на собеседника производила и манера Джоан одеваться. Ее костюм от лондонского портного, сшитый, вероятно, по сногсшибательной цене, напоминал о временах Хемингуэя. Бижутерию она предпочитала огромных размеров; кроме нее, на шее у Джоан всегда болталась пара фотоаппаратов «Никон». Она беспрестанно курила и ни на минуту не закрывала рта.
Нельзя сказать, что в Эйкру журналистку привела ее профессиональная неуемность. Нет, Джоан находилась в этом городе потому, что здесь был Майкл Морган. Он являлся сейчас для Джоан средоточием всей ее жизни. Хотя, если честно признаться, все, чем жила и дышала эта молодая прелестная женщина, было Майклу глубоко безразлично.
Джоан, только что прилетевшая из Лондона, уже встречала где-то заголовок газеты, которую Бугенгаген сейчас так упорно совал Моргану: «Похороны американского посла и его жены». Майкл тоже не впервые видел эту газетную строку, заголовок совершенно не привлекал его внимания.
— Да,—произнес он с хорошо сыгранной, вежливой заинтересованностью в голосе, свойственной только представителям высшего света Англии,—весьма любопытно.
Бугенгаген, ни на йоту не задетый этим тоном, показал Майклу еще одну газету — на этот раз американскую — с заголовком: «Президент и его жена успокаивают осиротевшего сына посла».
Бугенгаген ткнул толстым пальцем в фотографию шестилетнего мальчика с черной повязкой на рукаве. Лицо мальчика было прекрасно и лучезарно, подобно ликам херувимов с полотен эпохи Возрождения или фресок на потолках высоких церковных куполов.
— Вы его узнаете? — спросил Бугенгаген.
Морган снова взглянул на фотографию, на этот раз более пристально.
— Нет,—твердо заявил он.
На Бугенгагена — единственного живого свидетеля разыгравшейся трагедии — мало-помалу обрушивалась страшная усталость.
— Вы что. еще не видели стену Игаэля? — резко вскинулся он.
— Ее ведь обнаружили только на прошлой неделе, Карл,—пытался было оправдаться Морган, но Бугенгаген тут же перебил его.
Археолог понимал, что единственным выходом из создавшегося положения было бы раз и навсегда объясниться с Морганом, как бы дико сейчас ни звучали доводы ученого. ВРЕМЕНИ ОСТАВАЛОСЬ В ОБРЕЗ. Бугенгаген снова ткнул пальцем в фотографию и отчетливо произнес: «На стене Игаэля я уже видел его лицо! Этот мальчик, этот «Дэмьен Торн» — Антихрист!»
Морган приподнял брови в знак протеста.
— Карл, — начал он, но ученый снова перебил его.
— Ты должен верить мне!
Морган вдруг перестал улыбаться. Напряжение, сковавшее лицо Бугенгагена, по-настоящему встревожило Майкла. Ведь перед ним сидел не выживший из ума старик, человек с застывшим от волнения лицом был его учителем; всем, что знал и умел Морган, он был обязан Бугенгагену.
— Карл,—мягко произнес Майкл,—я ведь не религиозный фанатик. Я —археолог.
Бугенгаген никак не отреагировал на это. «И где бы вы ни УСЛЫШАЛИ, что он идет...» Дальше Карл никак не мог вспомнить. Он не спал уже несколько ночей подряд и чудовищно устал. К тому же память начала подводить ученого.
Морган покачал головой и обратился к Бугенгагену:
— А где факты, Карл?
— Неделю назад,—произнес Бугенгаген,—отец Дэмьена пытался убить мальчика. На алтаре лондонской церкви Всех Святых. Посол стремился вонзить кинжал в сердце ребенка.
Джоан в ужасе содрогнулась. Морган, потянувшись за своим стаканом, еще раз пробежал глазами газетные заголовки.
— Похоже, репортерам не все удалось пронюхать,—продолжал Бугенгаген. Он глубоко вздохнул, затем произнес: — Эти кинжалы послу вручил я. Мой друг, отец Джеймс, находился тогда в церкви, он видел все собственными глазами. Святой отец позвонил мне и рассказал о происшедшей трагедии. Он узнал древние кинжалы и убедил полицейских, чтобы они их мне вернули.
За столиком воцарилось молчание. Морган замер со стаканом в руке и уставился на своего друга. Джоан также не сводила с Бугенгагена широко раскрытых глаз. Не давая им опомниться, ученый яростно, почти скороговоркой, продолжил:
— Американского посла звали Роберт Торн. Его новорожденный сын погиб в римском госпитале. И Торн, уступив мольбам какого-то священника, усыновил другого младенца. На самом деле этот священник оказался Апостолом Зверя. Торн убедил свою жену, что тайно усыновленный им малыш их собственный ребенок. Торны всем сердцем полюбили ребенка, он рос и воспитывался в Лондоне, а супруги даже не подозревали, что рожден мальчик самкой шакала! Вскоре ребенок начал убирать со своей дороги всех, кто каким-то образом догадывался о его подлинной сути. Вот тогда Торн пришел ко мне за помощью. С первых же слов его рассказа я понял, что говорит он чистую правду, ведь мне давно являлись знамения, будто я скоро вообще останусь в одиночестве: один на один с этим Зверем. Я отдал тогда Торну семь древних кинжалов, это единственное оружие против Дьявола, ими надо пронзить Его тело. К тому времени жена Торна была уже мертва, впрочем, как и двое других несчастных, узнавших правду! — Бугенгаген покачал головой.—Полицейские застрелили Торна до того, как он успел вонзить кинжалы в тело сына Дьявола. Они решили, что посол сошел с ума после смерти жены!—Бугенгаген снова замолчал и кивком указал на газетную фотографию. Все, чего он хотел от Моргана, заключалось в том, чтобы тот поверил ему, осознал страшную опасность и начал, наконец, действовать.—Ребенок все еще жив!
Последовало долгое молчание, затем Морган спросил:
— Где он теперь?
— В Америке. Живет со своим дядей — братом покойного Торна. И как написано: «Там его власть распространится, он будет разрушать и будет процветать, орудием в его руках будут и святые, и сильные мира сего».
— О, Майкл, немедленно отправляемся в Америку! — воскликнула Джоан Харт, репортер до мозга костей.
— Да замолчи ты! — оборвал ее Майкл. То, что сообщил Бугенгаген, выходило за рамки сенсационной новости.
Бугенгаген тем временем наклонился к своей ноге и вытащил из ботинка чудесно сшитый кожаный мешочек с парой кармашков и Бог весть каким количеством всяких ремешков и кнопок. Когда археолог положил его на стол, что-то внутри мешочка звякнуло.
— Ты должен передать это новым родителям мальчика,—заявил Бугенгаген.—Тут —кинжалы и письмо, которое им все объяснит.
Морган никак не мог понять, чего добивается от него Бугенгаген. Одно дело — услышать эту фантастическую историю, пусть даже поверить в нее, и совсем другое — принять участие во всей этой заварухе.
— Извини, Карл,—засомневался Майкл, покачивая головой.—Ты же не можешь ожидать от меня просто...
— Их необходимо предупредить! — резко перебил его Бугенгаген.
Посетители за соседними столиками стали на них оглядываться. Археолог перешел на хриплый шепот.
— Я уже стар и слишком болен. Я не могу сделать этого сам. И поскольку я — единственный, кто знает правду, я должен...—Очевидно, ужас от осознания этой мысли настолько сковал Бугенгагена, что он не в силах был закончить фразу вслух.
— Должен что? —пытал его Морган.
Ученый уставился на стакан:
— ...оставаться в безопасности.
Морган грустно покачал головой.
— Мой дорогой друг, у меня ведь определенная репутация.
Бугенгаген ожесточенно прервал его:
— Именно поэтому это и должен сделать ты! Тебе они поверят!
Майклу подобное заявление совершенно не льстило. Его по-настоящему начинало беспокоить лихорадочное состояние Бугенгагена. К тому же он просто не рассматривал просьбу учителя всерьез.
— Но, Карл, меня же в определенном, смысле сочтут за соучастника...
Бугенгаген поднялся из-за стола. Лучи заходящего солнца пронизывали белоснежную библейскую бороду ученого, строгость и отрешенность черт делали его лицо похожим на лик святого.
— Пошли к стене Игаэля,—скомандовал Бугенгаген.
Это был приказ, и Морган почувствовал, что не смеет ослушаться. Сопротивление на сей раз было невозможно.
— Ну и что дальше? — произнес он, хотя знал, что все уже решено.
— Пошли,—повторил Бугенгаген и, повернувшись, зашагал в сторону своего джипа.
— Можно, я пойду с вами? — спросила Джоан, пытаясь пустить в ход свою самую обольстительную улыбку.
Морган отрицательно покачал головой:
— Почему бы тебе не подождать в отеле? Это не займет много времени.—Он наклонился к Джоан и поцеловал ее. Затем поднялся.
— Ладно,—улыбнулась женщина, притворно вздыхая.—Но предупреждаю — долго ждать я не собираюсь.
Майкл засмеялся и, послав ей на прощание воздушный поцелуй, исчез за углом. Это было их последнее свидание. Джоан Харт потребовалась вечность, чтобы примириться с этим, и еще целая уйма времени для того, чтобы осознать истинную причину.
Древний замок Бельвуар, окруженный стеной, расположился на самой границе Сибуланской долины, недалеко от города Эйкры. Он стоял здесь с двенадцатого века, с тех самых пор, когда крестоносцы явились сюда из Европы, дабы отвоевать Святую Землю у мусульман. Они построили замок в память о Христе. И именно в подземельях замка Бельвуар Бугенгаген нашел необходимое доказательство — Антихрист обитает среди людей СЕЙЧАС.