На сегодняшнем уроке истории присутствовали почти все курсанты из взвода сержанта Неффа. Школьный священник рассказывал ребятам о знаменитом гунне Аттиле. Священник Будмэн был высок, худощав, его черные волосы разделял прямой пробор. Он носил церковный воротник и твидовый пиджак. Читая повествования о жизни и подвигах Аттилы, Будмэн проникал за пределы холодных и бесстрастных страниц, заглядывал в душу воинственного гунна. Священник чувствовал, что Аттила был глубоко несчастным человеком, страдальцем, что по-настоящему он никем не был понят. И это роднило его, Будмэна, с великим гунном.
— Этого беднягу,—любил повторять священник,—история интерпретирует, конечно же, неправильно. Вам необходимо уяснить, что Аттила считался среди своих соотечественников справедливым правителем...
Единственным подростком в классе, кто внимательно слушал лектора, был Дэмьен, что явилось неожиданностью даже для него самого, ибо Дэмьен не очень-то жаловал историю. Напротив, он чувствовал какое-то внутреннее сопротивление к этому предмету. Однако за последние несколько месяцев Дэмьен вдруг начал испытывать странное и смутное очарование при мысли о тех, кто жил и умер много-много лет назад.
— Меньше всего Аттила стремился к разрушениям,— продолжал священник,—во всяком случае, по сравнению с другими завоевателями до и после него...
Марк и Тедди, который пристроился с некоторых пор к Торнам, затеяли возню. Марк что-то накарябал на обрывке бумаги, и Тедди еле сдерживался, чтобы не захихикать.
— В самом деле,—рассказывал Будмэн,—ведь Аттила так стремился получить всестороннее образование, что пригласил к своему двору многих ученых римлян...
В этот момент Марк сунул клочок бумаги Дэмьену. Тот глянул на обрывок и, захваченный врасплох, не сумел сдержать смех.
Священник замер на полуслове.
— Кто смеялся? — спросил он.
Дэмьен тотчас вскочил:
— Я, господин священник.
— Подойди сюда и захвати с собой этот листок.—Дэмьен немедленно исполнил приказание.
Марк беспокойно заерзал на стуле, Тедди слегка пихнул его в бок.
— Ну и дела,—прошептал он.
Курсанты с любопытством наблюдали за происходящим.
Будмэн взял в руки клочок бумаги. На нем был нарисован он сам: в высоком церковном воротнике и верхом на коне. Над собой священник держал несколько вражьих голов.
Будмэн похолодел. Получалось, что насмехались даже не над ним, а над его обожаемым Аттилой. И делал это один из самых толковых ребят.
Будмэн скомкал рисунок и выбросил его в мусорную корзину.
— Итак,—произнес он после драматической и, как ему казалось, наводящей страх паузы,—у нас в классе объявился художник. Торн, я, похоже, навожу на вас скуку? Вы, конечно, все знаете о подвигах Аттилы?
Глубоко вздохнув, Дэмьен ответил:
— Кое-что, сэр.—И сам удивился своему ответу.
— Кое-что, да? —повторил священник с тем же сарказмом.—Вот если бы Аттила так же знал всего-навсего «кое-что» о военном деле, мы бы сегодня и имени его не вспомнили.—Он прищурил глаза.—Торн, а вы что-нибудь, кроме своего имени, знаете? Что-нибудь об Аттиле или римлянах?
Дэмьен еще раз глубоко вздохнул:
— Думаю, что да, сэр.—Но он же ничего не знал! Что за чертовщину он вдруг понес?!
В классе зашушукались, обсуждая, что за штуку затеял Дэмьен. Всем было известно, что прямая конфронтация была не в его духе.
— Значит, «думаете, что знаете»,—передразнил мальчика священник.—Ну что ж, сейчас мы это выясним, не возражаете? Ответьте мне, Торн, какова была численность войска Аттилы, когда тот завоевал Галлию?
— Примерно полмиллиона человек, сэр,—заявил Дэмьен, даже не успев удивиться, откуда в его голове появился ответ. И тут же как будто со стороны услышал сам себя: — Но он был разбит Аэцием в битве при Шалоне в 451 году. Он вернулся назад, завоевал Северную Италию, но не дошел до Рима.
Будмэн опешил. Он не ожидал этого. Но класс ждал, и не в его правилах было сдаваться. Придется доводить опрос до конца. В любом случае ответ мальчика напоминал скорее цитату из энциклопедии. Возможно, Торн принадлежал к такому типу учащихся, которые знали все наизусть,—такие всегда отвечали, что Америку в 1492 году открыл Колумб, но они не имели представления о том, что искал-то путешественник Индию.
Будмэн решил задать вопрос на сообразительность.
— А почему Аттила не дошел до Рима?
И снова Дэмьен ни на секунду не задумался.
— Считается, что это заслуга папы Льва I, его дипломатии. Но настоящая причина крылась в отсутствии провизии...—Здесь Дэмьен на мгновение заколебался, Будмэну показалось, что мальчик сбился. В сознании Дэмьена тем временем всплыло жуткое видение венерического заболевания, и мальчик пытался подобрать слова, чтобы объяснить это. Наконец он произнес: —И, кроме того, армия была подкошена... чумой.
Несколько курсантов уловили суть заминки и захихикали. Дэмьен покраснел.
Священник был взбешен.
— Тихо! —заорал он на курсантов. Затем, опять повернувшись к Дэмьену, решил подловить мальчика на каких-нибудь малоизвестных фактах и покончить наконец с этим тягостным инцидентом.
— Когда родился Аттила?
— Это неизвестно, сэр.
— Дата правления?
— С 434 по 453 год нашей эры, сэр. Умер от носового кровотечения во время... м-м-м... празднования своей последней свадьбы.
На этот раз взорвался уже весь класс.
— Замолчать!— взвизгнул священник, и его уверенность пошатнулась. Он вплотную подошел к Дэмьену и проговорил прямо в лицо мальчику, будто испытывая его:
— Как звали его брата?
— Бледа.—И снова Дэмьен не ограничился этим простым ответом. Мальчик, вдруг наполнившись каким-то могучим и всесильным знанием, начал его излучать. Глаза Дэмьена заблестели. Казалось, что пульсация этого знания распространяется по всему классу. Она словно обрела материальность. Дэмьен вдруг узнал все о гунне Аттиле, но он не мог понять, откуда пришло это озарение. Он как будто растворился в мозге Аттилы. Дэмьен читал его мысли и фантазии, как будто они были его собственными. Ему внезапно показалось, что он знал Аттилу в одной из своих прошлых жизней.
А может, он им и был когда-то?
— Аттила и его брат Бледа унаследовали империю гуннов в 434 году нашей эры,—продолжал Дэмьен.—Она протянулась от Альп и Балтики до Каспийского моря.—Дэмьен императорским жестом широко распростер свои руки.—Два брата были неразлучны,—тут Дэмьен уставился на брата. Марк вздрогнул и оцепенел под этим тяжелым и всепроникающим взглядом.—Между 435 и 439 годами, хотя никаких письменных упоминаний об этом нет, принято считать, что Аттила подчинил себе варваров в северном и восточном концах империи...—Внезапно Дэмьен остановился и взглянул на Будмэна.—Мне продолжать?
Священник прекрасно понимал, что теперь остановить Дэмьена невозможно. Он был ошеломлен, непонятный ужас начал овладевать Будмэном, но он чувствовал, что необходимо довести эту игру до конца. Священник кивнул в ответ.
Дэмьен заговорил снова.
— В 441 году Римская империя отказалась платить Аттиле дань, и он атаковал Дунайскую границу. Аттила был великолепным воином, и невозможно было устоять против него. Годом позже римляне попросили перемирия.
Подростки завороженно слушали Дэмьена.
— Аттила был также мудрым политиком,—продолжал тот.—Он умел обратить предрассудки своего народа себе на пользу и заставил людей обожествлять, например, обнаженный меч. Однажды в пустыне пастух, разыскивая пропавшего теленка, наткнулся на меч, торчащий в песке, будто его сбросили в небес. Пастух принес его Аттиле. Тот тут же явился перед своей армией и, высоко взметнув над собой этот меч, объявил, что обладает духом «Смерть-в-Бою».
Класс ловил каждое слово Дэмьена. Марк же внезапно ощутил смутное чувство страха.
И тут Дэмьен выдал такое, что даже священник слышал впервые.
— Возможно,—произнес мальчик,—Аттила потому высоко над собой вознес меч, что он напомнил ему детство. Ведь его мать точно так же поднимала малыша над собой, считая, что если она подобным образом подержит его в течение часа каждый день, то он проникнется силой солнца. Говорят, это изменило даже цвет его кожи, он стал смуглым.—Дэмьен на секунду остановился передохнуть. Сердце его бешено колотилось.—Это происходило, когда Аттиле было три года.
Священник, открыв рот, уставился на мальчика.
Но Дэмьен знал гораздо больше. Неведомая сила как будто выжимала из него факты.
— Внешне Аттила мало походил на своего брата,—продолжал мальчик,—уж не говоря о цвете кожи. Но его мать прославилась тем, что развлекла не одного мужчину. Причем совершенно открыто. Когда Аттила затеял свое первое сражение, он был моим ровесником...—Дэмьен остановился и через мгновение поправился: — Нашим ровесником. Есть даже картина, где он в этом возрасте изображен с мечом, пронзившим одновременно трех взрослых мужчин. Конечно, возможно, это преувеличение. Он был очень красив в эти годы, и многие женщины желали его. Примерно в этом же возрасте Аттила начинает участвовать и в черных мессах...
Этого Будмэн уже не мог вынести.
— Возмутительно! — воскликнул он.--Откуда вы взяли эти сведения? Назовите ваш источник! —Это было любимое выражение Будмэна.
Впервые Дэмьен растерянно запнулся.
— Я... я не знаю, сэр.—Ошеломленный и потрясенный, он внезапно смешался, будто нарушил какую-то заповедную границу.
Священник тут же воспользовался замешательством мальчика.
— А что, его брат, я полагаю, он тоже участвовал в черных мессах?
— О нет, сэр,—возразил Дэмьен, уверенно покачав головой.—К этому времени Аттила уже убил его.
Марк задохнулся.
А Дэмьен уже не понимал того, что произносили его губы. Слова как будто сами выплескивались из него.
— Ему пришлось пойти на это, чтобы править в одиночестве. А потом,—внезапно мальчик понизил голос, будто пытаясь поделиться каким-то очень важным секретом,—он начал называть себя такими именами, как Великий Нимрод, Бич Божий и ...